Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).Да ведь это вам кажется только, что близко; а вы вообразите себе, что далеко. Как бы я был счастлив, сударыня, если б мог прижать вас
в свои
объятия.
Софья (бросаясь
в его
объятия). Дядюшка! Я вне себя с радости.
Только что перед этим он сочинил повесть под названием: «Сатурн, останавливающий свой бег
в объятиях Венеры»,
в которой, по выражению критиков того времени, счастливо сочеталась нежность Апулея с игривостью Парни.
«Кроме формального развода, можно было еще поступить, как Карибанов, Паскудин и этот добрый Драм, то есть разъехаться с женой», продолжал он думать, успокоившись; но и эта мера представляла те же неудобства noзopa, как и при разводе, и главное — это, точно так же как и формальный развод, бросало его жену
в объятия Вронского. «Нет, это невозможно, невозможно! — опять принимаясь перевертывать свой плед, громко заговорил он. — Я не могу быть несчастлив, но и она и он не должны быть счастливы».
В глазах у меня потемнело, голова закружилась, я сжал ее
в моих
объятиях со всею силою юношеской страсти, но она, как змея, скользнула между моими руками, шепнув мне на ухо: «Нынче ночью, как все уснут, выходи на берег», — и стрелою выскочила из комнаты.
Председатель принял Чичикова
в объятия, и комната присутствия огласилась поцелуями; спросили друг друга о здоровье; оказалось, что у обоих побаливает поясница, что тут же было отнесено к сидячей жизни.
Наконец сон, который уже целые четыре часа держал весь дом, как говорится,
в объятиях, принял наконец и Чичикова
в свои
объятия.
Давайте-ка его сюда, вот я его поцелую покрепче, моего дорогого Павла Ивановича!» Чичиков разом почувствовал себя
в нескольких
объятиях.
Они заключили тут же друг друга
в объятия и минут пять оставались на улице
в таком положении.
Не успел совершенно выкарабкаться из
объятий председателя, как очутился уже
в объятиях полицеймейстера; полицеймейстер сдал его инспектору врачебной управы; инспектор врачебной управы — откупщику, откупщик — архитектору…
А между тем степь уже давно приняла их всех
в свои зеленые
объятия, и высокая трава, обступивши, скрыла их, и только козачьи черные шапки одни мелькали между ее колосьями.
— Разве ты, идучи на страдание, не смываешь уже вполовину свое преступление? — вскричала она, сжимая его
в объятиях и целуя его.
Радостный, восторженный крик встретил появление Раскольникова. Обе бросились к нему. Но он стоял как мертвый; невыносимое внезапное сознание ударило
в него, как громом. Да и руки его не поднимались обнять их: не могли. Мать и сестра сжимали его
в объятиях, целовали его, смеялись, плакали… Он ступил шаг, покачнулся и рухнулся на пол
в обмороке.
— Соня! Дочь! Прости! — крикнул он и хотел было протянуть к ней руку, но, потеряв опору, сорвался и грохнулся с дивана, прямо лицом наземь; бросились поднимать его, положили, но он уже отходил. Соня слабо вскрикнула, подбежала, обняла его и так и замерла
в этом
объятии. Он умер у нее
в руках.
Паратов.
В объятия желаете заключить? Можно! (Обнимаются и целуются.)
Она не тотчас освободилась из его
объятий; но мгновенье спустя она уже стояла далеко
в углу и глядела оттуда на Базарова. Он рванулся к ней…
— Я полагаю, пора путешественникам
в объятия к Морфею, [Морфей — бог сна
в античной мифологии.] — заметил Василий Иванович.
Когда же Базаров, после неоднократных обещаний вернуться никак не позже месяца, вырвался наконец из удерживавших его
объятий и сел
в тарантас; когда лошади тронулись, и колокольчик зазвенел, и колеса завертелись, — и вот уже глядеть вслед было незачем, и пыль улеглась, и Тимофеич, весь сгорбленный и шатаясь на ходу, поплелся назад
в свою каморку; когда старички остались одни
в своем, тоже как будто внезапно съежившемся и подряхлевшем доме, — Василий Иванович, еще за несколько мгновений молодцевато махавший платком на крыльце, опустился на стул и уронил голову на грудь.
У кого-то из старых французов, Феваля или Поль де-Кока, он вычитал, что
в интимных отношениях супругов есть признаки, по которым муж, если он не глуп, всегда узнает, была ли его жена
в объятиях другого мужчины.
— Королева сидела
в гробу, обнимая графиню. Испуганная стража закрыла дверь. Знали, что графиня Стенбок тоже опасно больна. Послан был гонец
в замок к ней и, — оказалось, что она умерла именно
в ту самую минуту, когда ее видели
в объятиях усопшей королевы.
И — вздохнул, не без досады, — дом казался ему все более уютным, можно бы неплохо устроиться. Над широкой тахтой — копия с картины Франца Штука «Грех» — голая женщина
в объятиях змеи, — Самгин усмехнулся, находя, что эта устрашающая картина вполне уместна над тахтой, забросанной множеством мягких подушек. Вспомнил чью-то фразу: «Женщины понимают только детали».
Озябшими руками Самгин снял очки, протер стекла, оглянулся: маленькая комната, овальный стол, диван, три кресла и полдюжины мягких стульев малинового цвета у стен, шкаф с книгами, фисгармония, на стене большая репродукция с картины Франца Штука «Грех» — голая женщина, с грубым лицом,
в объятиях змеи, толстой, как водосточная труба, голова змеи — на плече женщины.
В объятиях его Лидия ни на минуту не забывалась.
В зале снова гремел рояль, топали танцоры, дразнила зеленая русалка, мелькая
в объятиях китайца. Рядом с Климом встала монахиня, прислонясь плечом к раме двери, сложив благочестиво руки на животе. Он заглянул
в жуткие щелочки ее полумаски и сказал очень мрачно...
Он распахнул было широко
объятия и хотел заключить ее
в них.
Воспитанный
в недрах провинции, среди кротких и теплых нравов и обычаев родины, переходя
в течение двадцати лет из
объятий в объятия родных, друзей и знакомых, он до того был проникнут семейным началом, что и будущая служба представлялась ему
в виде какого-то семейного занятия, вроде, например, ленивого записыванья
в тетрадку прихода и расхода, как делывал его отец.
— Когда же я задремал? — оправдывался Обломов, принимая Андрюшу
в объятия. — Разве я не слыхал, как он ручонками карабкался ко мне? Я все слышу! Ах, шалун этакой: за нос поймал! Вот я тебя! Вот постой, постой! — говорил он, нежа и лаская ребенка. Потом спустил его на пол и вздохнул на всю комнату.
Нет, не так бы с ней было: она — плачет, мучится, чахнет и умирает
в объятиях любящего, доброго и бессильного мужа… Бедная Ольга!
— Проклятая собака! — проскрежетал зубами Обломов, схватил фуражку и бросился к калитке, отворил ее и почти
в объятиях донес Ольгу до крыльца.
Он не договорил, а она, как безумная, бросилась к нему
в объятия и, как вакханка,
в страстном забытьи замерла на мгновение, обвив его шею руками.
— Как, навсегда? — с изумлением спросил Штольц, устраняясь от его
объятий и глядя ему
в лицо.
А Обломов? Отчего он был нем и неподвижен с нею вчера, нужды нет, что дыхание ее обдавало жаром его щеку, что ее горячие слезы капали ему на руку, что он почти нес ее
в объятиях домой, слышал нескромный шепот ее сердца?.. А другой? Другие смотрят так дерзко…
Илья Ильич зашел однажды
в кухню и застал Агафью Матвеевну с Анисьей чуть не
в объятиях друг друга.
Чьей казни?.. старец непреклонный!
Чья дочь
в объятиях его?
Но хладно сердца своего
Он заглушает ропот сонный.
Он говорит: «
В неравный спор
Зачем вступает сей безумец?
Он сам, надменный вольнодумец,
Сам точит на себя топор.
Куда бежит, зажавши вежды?
На чем он основал надежды?
Или… но дочери любовь
Главы отцовской не искупит.
Любовник гетману уступит,
Не то моя прольется кровь».
Она забыла стыд и честь,
Она
в объятиях злодея!
Она подошла к ней, пристально и ласково поглядела ей
в глаза, потом долго целовала ей глаза, губы, щеки. Положив ее голову, как ребенка, на руку себе, она любовалась ее чистой, младенческой красотой и крепко сжала
в объятиях.
Она обняла его раза три. Слезы навернулись у ней и у него.
В этих
объятиях,
в голосе,
в этой вдруг охватившей ее радости — точно как будто обдало ее солнечное сияние — было столько нежности, любви, теплоты!
— Пустите меня! Я задыхаюсь
в ваших
объятиях! — сказал он, — я изменяю самому святому чувству — доверию друга… Стыд да падет на вашу голову!..
Ему было не легче Веры. И он, истомленный усталостью, моральной и физической, и долгими муками, отдался сну, как будто бросился
в горячке
в объятия здорового друга, поручая себя его попечению. И сон исполнил эту обязанность, унося его далеко от Веры, от Малиновки, от обрыва и от вчерашней, разыгравшейся на его глазах драмы.
Она залилась только слезами дома, когда почувствовала, что
объятия ее не опустели, что
в них страстно бросилась Вера и что вся ее любовь почти безраздельно принадлежит этой другой, сознательной, созрелой дочери — ставшей такою путем горького опыта.
Когда Вера, согретая
в ее
объятиях, тихо заснула, бабушка осторожно встала и, взяв ручную лампу, загородила рукой свет от глаз Веры и несколько минут освещала ее лицо, глядя с умилением на эту бледную, чистую красоту лба, закрытых глаз и на все, точно рукой великого мастера изваянные, чистые и тонкие черты белого мрамора, с глубоким, лежащим
в них миром и покоем.
— Кто там? — с изумлением спросила пожилая женщина, которая держала
в объятиях самовар и готовилась нести его, по-видимому, ставить.
Но только Борис Павлович заговорил, он упал
в его
объятия.
Обе головы покоились рядом, и ни Вера, ни бабушка не сказали больше ни слова. Они тесно прижались друг к другу и к утру заснули
в объятиях одна другой.
Долго после молитвы сидела она над спящей, потом тихо легла подле нее и окружила ее голову своими руками. Вера пробуждалась иногда, открывала глаза на бабушку, опять закрывала их и
в полусне приникала все плотнее и плотнее лицом к ее груди, как будто хотела глубже зарыться
в ее
объятия.
Новостей много, слушай только… Поздравь меня: геморрой наконец у меня открылся! Мы с доктором так обрадовались, что бросились друг другу
в объятия и чуть не зарыдали оба. Понимаешь ли ты важность этого исхода? на воды не надо ехать! Пояснице легче, а к животу я прикладываю холодные компрессы; у меня, ведь ты знаешь — pletora abdominalis…» [полнокровие
в системе воротной вены (лат.).]
Они плакали
в объятиях друг друга, как вдруг их осветили факелы гонителей, крики ужаса, негодования, проклятия отца!
Он проворно раскопал свои папки, бумаги, вынес
в залу, разложил на столе и с нетерпением ждал, когда Вера отделается от
объятий, ласк и расспросов бабушки и Марфеньки и прибежит к нему продолжать начатый разговор, которому он не хотел предвидеть конца. И сам удивлялся своей прыти, стыдился этой торопливости, как будто
в самом деле «хотел заслужить внимание, доверие и дружбу…».
Она была у него
в объятиях. Поцелуй его зажал ее вопль. Он поднял ее на грудь себе и опять, как зверь, помчался
в беседку, унося добычу…