Неточные совпадения
Она обняла его раза три. Слезы навернулись у ней и у него.
В этих
объятиях,
в голосе,
в этой вдруг охватившей ее радости — точно как будто обдало ее солнечное сияние — было столько нежности, любви, теплоты!
— Кто там? — с изумлением спросила пожилая женщина, которая держала
в объятиях самовар и готовилась нести его, по-видимому, ставить.
Но только Борис Павлович заговорил, он упал
в его
объятия.
Он проворно раскопал свои папки, бумаги, вынес
в залу, разложил на столе и с нетерпением ждал, когда Вера отделается от
объятий, ласк и расспросов бабушки и Марфеньки и прибежит к нему продолжать начатый разговор, которому он не хотел предвидеть конца. И сам удивлялся своей прыти, стыдился этой торопливости, как будто
в самом деле «хотел заслужить внимание, доверие и дружбу…».
— Пустите меня! Я задыхаюсь
в ваших
объятиях! — сказал он, — я изменяю самому святому чувству — доверию друга… Стыд да падет на вашу голову!..
Они плакали
в объятиях друг друга, как вдруг их осветили факелы гонителей, крики ужаса, негодования, проклятия отца!
Она подошла к ней, пристально и ласково поглядела ей
в глаза, потом долго целовала ей глаза, губы, щеки. Положив ее голову, как ребенка, на руку себе, она любовалась ее чистой, младенческой красотой и крепко сжала
в объятиях.
Новостей много, слушай только… Поздравь меня: геморрой наконец у меня открылся! Мы с доктором так обрадовались, что бросились друг другу
в объятия и чуть не зарыдали оба. Понимаешь ли ты важность этого исхода? на воды не надо ехать! Пояснице легче, а к животу я прикладываю холодные компрессы; у меня, ведь ты знаешь — pletora abdominalis…» [полнокровие
в системе воротной вены (лат.).]
Она была у него
в объятиях. Поцелуй его зажал ее вопль. Он поднял ее на грудь себе и опять, как зверь, помчался
в беседку, унося добычу…
Ему было не легче Веры. И он, истомленный усталостью, моральной и физической, и долгими муками, отдался сну, как будто бросился
в горячке
в объятия здорового друга, поручая себя его попечению. И сон исполнил эту обязанность, унося его далеко от Веры, от Малиновки, от обрыва и от вчерашней, разыгравшейся на его глазах драмы.
Обе головы покоились рядом, и ни Вера, ни бабушка не сказали больше ни слова. Они тесно прижались друг к другу и к утру заснули
в объятиях одна другой.
Когда Вера, согретая
в ее
объятиях, тихо заснула, бабушка осторожно встала и, взяв ручную лампу, загородила рукой свет от глаз Веры и несколько минут освещала ее лицо, глядя с умилением на эту бледную, чистую красоту лба, закрытых глаз и на все, точно рукой великого мастера изваянные, чистые и тонкие черты белого мрамора, с глубоким, лежащим
в них миром и покоем.
Долго после молитвы сидела она над спящей, потом тихо легла подле нее и окружила ее голову своими руками. Вера пробуждалась иногда, открывала глаза на бабушку, опять закрывала их и
в полусне приникала все плотнее и плотнее лицом к ее груди, как будто хотела глубже зарыться
в ее
объятия.
Она залилась только слезами дома, когда почувствовала, что
объятия ее не опустели, что
в них страстно бросилась Вера и что вся ее любовь почти безраздельно принадлежит этой другой, сознательной, созрелой дочери — ставшей такою путем горького опыта.
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).Да ведь это вам кажется только, что близко; а вы вообразите себе, что далеко. Как бы я был счастлив, сударыня, если б мог прижать вас
в свои
объятия.
Софья (бросаясь
в его
объятия). Дядюшка! Я вне себя с радости.
Только что перед этим он сочинил повесть под названием: «Сатурн, останавливающий свой бег
в объятиях Венеры»,
в которой, по выражению критиков того времени, счастливо сочеталась нежность Апулея с игривостью Парни.
«Кроме формального развода, можно было еще поступить, как Карибанов, Паскудин и этот добрый Драм, то есть разъехаться с женой», продолжал он думать, успокоившись; но и эта мера представляла те же неудобства noзopa, как и при разводе, и главное — это, точно так же как и формальный развод, бросало его жену
в объятия Вронского. «Нет, это невозможно, невозможно! — опять принимаясь перевертывать свой плед, громко заговорил он. — Я не могу быть несчастлив, но и она и он не должны быть счастливы».
В глазах у меня потемнело, голова закружилась, я сжал ее
в моих
объятиях со всею силою юношеской страсти, но она, как змея, скользнула между моими руками, шепнув мне на ухо: «Нынче ночью, как все уснут, выходи на берег», — и стрелою выскочила из комнаты.