Неточные совпадения
Я возвращался домой пустыми
переулками станицы; месяц, полный и красный, как зарево пожара,
начинал показываться из-за зубчатого горизонта домов; звезды спокойно сияли на темно-голубом своде, и мне стало смешно, когда я вспомнил, что были некогда люди премудрые, думавшие, что светила небесные принимают участие
в наших ничтожных спорах за клочок земли или за какие-нибудь вымышленные права!..
В начале июля,
в чрезвычайно жаркое время, под вечер один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов
в С-м
переулке, на улицу и медленно, как бы
в нерешимости, отправился к К-ну мосту.
Помню, что
в начале революции я с большим трудом убедил священника нашего прихода
в Большом Власьевском
переулке выбросить из церковной службы слово о самодержавном государе императоре.
Сандуновские бани, как и
переулок, были названы
в начале прошлого века
в честь знаменитой актрисы-певицы Сандуновой. Так их зовут теперь, так их звали и
в пушкинские времена.
Это уже
в новом помещении,
в особняке на Большой Молчановке, когда на «среды» стало собираться по сто и более участников и гостей. А там,
в Савеловском
переулке, было еще только
начало «сред».
В Богословском (Петровском)
переулке с 1883 года открылся театр Корша. С девяти вечера отовсюду поодиночке
начинали съезжаться извозчики, становились
в линию по обеим сторонам
переулка, а не успевшие занять место вытягивались вдоль улицы по правой ее стороне, так как левая была занята лихачами и парными «голубчиками», платившими городу за эту биржу крупные суммы. «Ваньки», желтоглазые погонялки — эти извозчики низших классов, а также кашники, приезжавшие
в столицу только на зиму, платили «халтуру» полиции.
На Тверской, против Брюсовского
переулка,
в семидесятые и
в начале восьмидесятых годов, почти рядом с генерал-губернаторским дворцом, стоял большой дом Олсуфьева — четырехэтажный, с подвальными этажами, где помещались лавки и винный погреб. И лавки и погребок имели два выхода: на улицу и во двор — и торговали на два раствора.
Когда закрылись «Щербаки», актеры
начали собираться
в ресторане «Ливорно»,
в тогдашнем Газетном
переулке, как раз наискосок «Щербаков».
Прыгая с тряской взбуравленной мусорной насыпи
в болотистые колдобины и потом тащась бесконечною полосою жидкой грязи, дрожки повернули из пустынной улицы
в узенький кривой переулочек, потом не без опасности повернули за угол и остановились
в начале довольно длинного пустого
переулка.
— Ну так вот что, мой батюшка, господа мои милые, доложу вам, —
начала старуха пунктуально, — раз мы, так уж сказать, извините, поехали с Макаром Григорьичем чай пить. «Вот, говорит, тут лекарев учат, мертвых режут и им показывают!» Я, согрешила грешная, перекрестилась и отплюнулась. «Экое место!» — думаю; так, так сказать, оно оченно близко около нас, — иной раз ночью лежишь, и мнится: «Ну как мертвые-то скочут и к нам
в переулок прибегут!»
Наконец внимание капитана обратили на себя две тени, из которых одна поворотила
в переулок, а другая подошла к воротам Петра Михайлыча и
начала что-то тут делать.
Произошло его отсутствие оттого, что капитан, возбужденный рассказами Миропы Дмитриевны о красоте ее постоялки, дал себе слово непременно увидать m-lle Рыжову и во что бы то ни стало познакомиться с нею и с матерью ее, ради чего он, подобно Миропе Дмитриевне, стал предпринимать каждодневно экскурсии по
переулку,
в котором находился домик Зудченки, не заходя, впрочем, к сей последней, из опасения, что она
начнет подтрунивать над его увлечением, и
в первое же воскресенье Аггей Никитич, совершенно неожиданно для него, увидал, что со двора Миропы Дмитриевны вышли: пожилая, весьма почтенной наружности, дама и молодая девушка, действительно красоты неописанной.
— Клянусь… —
начал он, но я уже встал. Не знаю, продолжал он сидеть на ступенях подъезда или ушел
в кабак. Я оставил его
в переулке и вышел на площадь, где у стола около памятника не застал никого из прежней компании. Я спросил Кука, на что получил указание, что Кук просил меня идти к нему
в гостиницу.
Жители приняли его с восторгом и тут же, вооружась чем ни попало, с ним соединились, бросились к крепости изо всех
переулков, засели
в высокие избы и
начали стрелять из окошек.
Мятежники осадили крепость, завалили бревнами обгорелую площадь и ведущие к ней улицы и
переулки, за строениями взвели до шестнадцати батарей,
в избах, подверженных выстрелам, поделали двойные стены, засыпав промежуток землею, и
начали вести подкопы.
—
Начнем сверху: губернатор живёт с женой управляющего казённой палатой, а управляющий — недавно отнял жену у одного из своих чиновников, снял ей квартиру
в Собачьем
переулке и ездит к ней два раза
в неделю совсем открыто. Я её знаю: совсем девчонка, году нет, как замуж вышла. А мужа её
в уезд послали податным инспектором. Я и его знаю, — какой он инспектор? Недоучка, дурачок, лакеишка…
В начале восьмидесятых годов
в Москве были только две театральные библиотеки. Одна — небольшая, скромно помещавшаяся
в меблирашках
в доме Васильева,
в Столешниковом
переулке, а другая, большая — на Тверской.
Подобно тому, как амфибии оживают после долгой засухи при первом обильном дожде, ожил профессор Персиков
в 1926 году, когда соединенная американо-русская компания выстроила,
начав с угла Газетного
переулка и Тверской,
в центре Москвы пятнадцать пятнадцатиэтажных домов, а на окраинах триста рабочих коттеджей, каждый на восемь квартир, раз и навсегда прикончив тот страшный и смешной жилищный кризис, который так терзал москвичей
в годы 1919–1925.
А где
начало толчков, которые вы получаете
в узком
переулке, выводящем к какой-нибудь ярмарочной площади?
В Апраксином
переулке становится так жарко, что
начинают загораться дома, противоположные рынку. Заливать их уже невозможно от жару. Народ, валя друг друга, бежит из этого
переулка, — торопится не задохнуться и не сгореть заживо
в пекле огня и дыма.
Вскачь
начали подниматься сани по
переулку в гору, к Сретенке. По обе стороны замелькали огни, сначала
в деревянных домиках, потом
в двухэтажных домах с настежь открытыми ходами, откуда смотрели ярко освещенные узкие крутые лестницы.
Вот как было дело. После обеда я легла спать, готовилась к ночи…
В половине девятого я послала за каретой и поехала
в Толмазов
переулок. Туда был принесен мой костюм. Домбрович меня дожидался. Мы с ним немножко поболтали; он поправил мою куафюру на греческий манер.
В начале десятого мы уже были на дворе нашей обители. Порядок был все тот же. Мы сейчас отослали извощика. Когда я посылаю Семена нанимать карету, я ему говорю, чтоб он брал каждый раз нового извощика и на разных биржах.