Неточные совпадения
— Ракитин знает. Много знает Ракитин, черт его дери!
В монахи не пойдет.
В Петербург собирается. Там, говорит,
в отделение критики, но с благородством
направления. Что ж, может пользу принесть и карьеру устроить. Ух, карьеру они мастера! Черт с эфикой! Я-то пропал, Алексей, я-то, Божий ты человек! Я тебя больше всех люблю. Сотрясается у меня
сердце на тебя, вот что. Какой там был Карл Бернар?
Мы мчались на всех парах по
направлению из Кенигсберга
в Вержболово. Вот Вёлау, вот Инстербург, вот Гумбинен… скоро, теперь скоро!
Сердце робело, как бы припоминая старую привычку болеть; саднящая тревога распространялась по всему организму; глаза закрывались, словно боясь встретиться с неожиданностью.
Прошло четыре томительных дня. Я грустно ходил по саду и с тоской смотрел по
направлению к горе, ожидая, кроме того, грозы, которая собиралась над моей головой. Что будет, я не знал, но на
сердце у меня было тяжело. Меня
в жизни никто еще не наказывал; отец не только не трогал меня пальцем, но я от него не слышал никогда ни одного резкого слова. Теперь меня томило тяжелое предчувствие.
В ноябре, когда наступили темные, безлунные ночи,
сердце ее до того переполнилось гнетущей тоской, что она не могла уже сдержать себя. Она вышла однажды на улицу и пошла по
направлению к мельничной плотинке. Речка бурлила и пенилась; шел сильный дождь; сквозь осыпанные мукой стекла окон брезжил тусклый свет; колесо стучало, но помольцы скрылись. Было пустынно, мрачно, безрассветно. Она дошла до середины мостков, переброшенных через плотину, и бросилась головой вперед на понырный мост.
Как ни ненадежна пословица, упразднившая римскую империю, но сдается, что если б она не пользовалась такою популярностью, то многое из того, что ныне заставляет биться наши
сердца гордостью и восторгом, развилось бы совсем
в другом
направлении, а может быть, и окончательно захирело бы
в зачаточном состоянии.
Махнув посохом
в направлении кельи, он пошёл впереди брата, шёл толчками, разбрасывая кривые ноги, держа одну руку на груди, у
сердца.
Все это у нее выходило так невозмутимо ровно, но во всем этом я чувствовал жгучие мучения ревности и святые, беззаветные уступки любви. Обо всем этом я скорбел и влекся силою неодолимого тяготения по усвоенному
направлению — и не мог восполнить потребности любви
в благородном и великодушнейшем
сердце моей матери.
— А, вот
в чем дело! — равнодушно протянул Селезнев, посмотрев по указанному ему
направлению. —
В этом отношении я совершенно спокоен. Долинский честный человек, я знаю его с детства и очень бы желал иметь его своим зятем. Я был бы очень рад, если бы ему удалось завоевать
сердце моей дочери и получить согласие моей жены. Но я боюсь, что Люба уже сделала выбор.
Ты сама видишь, что
сердце у тебя доброе, ум восприимчив; но у тебя нет никакой основы действий, т. е. ты не работала умом своим ни
в каком определенном
направлении.
Чем дальше шла она мыслью
в этом
направлении, тем более с ужасом начинала убеждаться, что Гиршфельд, пожалуй, прав. Она гнала от себя страшную мысль, но червь сомнения уже впился
в ее бедное
сердце.
Домаша посмотрела
в окно. Ермак Тимофеевич действительно шел от своей избы по
направлению к усадьбе. Ксения Яковлевна быстро отошла от окна и скорее упала, чем села на скамью.
Сердце у нее усиленно билось и, она, казалось, правой рукой, приложенной к левой стороне груди, хотела удержать его биение.
Казалось бы, ясно то, что, только остановившись, мы можем хоть. сколько-нибудь понять свое положение и найти то
направление,
в котором мы должны идти, для того чтобы прийти к истинному благу не одного человека, не одного разряда людей, а истинному общему благу человечества, к которому стремятся все люди и отдельно каждое
сердце человеческое.
Он не касался «тайны
сердца» несчастного Николая Павловича, не требовал от него во имя дружбы, зачастую становящейся деспотической, откровенности
в этом
направлении, он, напротив, ловко лавировал, когда разговор касался тем, соприкасавшихся с недавно так мучительно пережитым им прошлым. Николай Павлович хорошо понимал и высоко ценил эту сердечную деликатность своего друга, а потому не только не уклонялся от беседы с ним, но с истинным удовольствием проводил
в этой беседе целые вечера.
Он горел желанием поступить
в военную службу и, быть может, не вмешайся
в его судьбу две дамские прихоти, сперва его бабушки, поклонницы «Московских ведомостей», а затем его матери, хранившей
в своем
сердце воспоминание о танцах с миловидными и чистенькими лицеистами, по той дороге, которую определил ему отец, при корпусном воспитании, его жизнь сложилась бы иначе и несомненные способности и духовные силы, таившиеся
в этом пылком юноше, получили бы другое
направление.
Здоровое воспитание на лоне природы не по летам развило княжну Людмилу, и, несмотря на ее наивность и неведение жизни,
в ее стройном, сильном теле скрывались все задатки страстной женщины. Ожидаемый по соседству князь уже представлялся ей ее «суженым», тем суженым, которого, по русской пословице, «конем не объедешь».
Сердце ее стало биться сильнее обыкновенного, и она чаще стала предпринимать прогулки по
направлению к Луговому.
Теперь же он был старый холостяк, человек, как он сам сознавал это, способный обманываться
в известном
направлении скорее и легче, чем юноша, тем более что после клятвы, данной им над гробом Глаши, вел жизнь строго нравственную, женщин не знал,
в тайны женского
сердца никогда не вникал и нисколько этим не интересовался, а потому беспрекословно предоставил отцу выбор своей будущей подруги жизни. Он полагал, что этот выбор будет менее опрометчив. К несчастью, это далеко не оправдалось.
Ноги их идут без всякого
направления; они идут, потому что раз приведены
в движение. Вся мысль влюбленных
в их
сердце; лучше сказать, у них нет мысли — они только чувствуют себя друг
в друге; чувство упоения поглотило все их бытие.
Ксения Яковлевна взглянула по
направлению руки своей сенной девушки.
Сердце у нее радостно забилось. По дороге, прилегающей к поселку, но еще довольно далеко от хором, двигалась группа всадников, человек пятьдесят, а впереди ехал, стройно держась
в седле и, казалось, подавляя своею тяжестью низкорослую лошадку, красивый статный мужчина. Скорее зрением
сердца, нежели глаз, которые у нее не были так зорки, как у Домаши, Ксения Яковлевна узрела
в этом едущем впереди отряда всаднике Ермака Тимофеевича.