Неточные совпадения
Стояли мы голодные,
А немец нас поругивал
Да
в яму землю
мокруюПошвыривал ногой.
В один стожище матерый,
Сегодня только сметанный,
Помещик пальцем ткнул,
Нашел, что сено
мокрое,
Вспылил: «Добро господское
Гноить? Я вас, мошенников,
Самих сгною на барщине!
Пересушить сейчас!..»
Засуетился староста:
— Недосмотрел маненичко!
Сыренько: виноват! —
Созвал народ — и вилами
Богатыря кряжистого,
В присутствии помещика,
По клочьям разнесли.
Помещик успокоился.
Пошли
в обход, но здесь наткнулись на болото, которого никто не подозревал. Посмотрел Бородавкин на геометрический план выгона — везде все пашня, да по
мокрому месту покос, да кустарнику мелкого часть, да камню часть, а болота нет, да и полно.
Сережа опустился
в постель и зарыдал, закрыв лицо руками. Анна отняла эти руки, еще раз поцеловала его
мокрое лицо и быстрыми шагами вышла
в дверь. Алексей Александрович шел ей навстречу. Увидав ее, он остановился и наклонил голову.
— Он указал на темневший черною зеленью островок
в огромном, раскинувшемся по правую сторону реки, до половины скошенном
мокром луге.
В десяти шагах от прежнего места с жирным хорканьем и особенным дупелиным выпуклым звуком крыльев поднялся один дупель. И вслед за выстрелом тяжело шлепнулся белою грудью о
мокрую трясину. Другой не дождался и сзади Левина поднялся без собаки.
Еще радостнее были минуты, когда, подходя к реке,
в которую утыкались ряды, старик обтирал
мокрою густою травой косу, полоскал ее сталь
в свежей воде реки, зачерпывал брусницу и угощал Левина.
Утренняя роса еще оставалась внизу на густом подседе травы, и Сергей Иванович, чтобы не мочить ноги, попросил довезти себя по лугу
в кабриолете до того ракитового куста, у которого брались окуни. Как ни жалко было Константину Левину мять свою траву, он въехал
в луг. Высокая трава мягко обвивалась около колес и ног лошади, оставляя свои семена на
мокрых спицах и ступицах.
Сергей Иванович давно уже отобедал и пил воду с лимоном и льдом
в своей комнате, просматривая только что полученные с почты газеты и журналы, когда Левин, с прилипшими от пота ко лбу спутанными волосами и почерневшею,
мокрою спиной и грудью, с веселым говором ворвался к нему
в комнату.
Переделав однако все дела,
мокрый от ручьев, которые по кожану заливались ему то за шею, то за голенища, но
в самом бодром и возбужденном состоянии духа, Левин возвратился к вечеру домой.
Она вышла на середину комнаты и остановилась пред Долли, сжимая руками грудь.
В белом пенюаре фигура ее казалась особенно велика и широка. Она нагнула голову и исподлобья смотрела сияющими
мокрыми глазами на маленькую, худенькую и жалкую
в своей штопанной кофточке и ночном чепчике, всю дрожавшую от волнения Долли.
Я проворно соскочил, хочу поднять его, дергаю за повод — напрасно: едва слышный стон вырвался сквозь стиснутые его зубы; через несколько минут он издох; я остался
в степи один, потеряв последнюю надежду; попробовал идти пешком — ноги мои подкосились; изнуренный тревогами дня и бессонницей, я упал на
мокрую траву и как ребенок заплакал.
В нем утвердился приятный запах здорового, свежего мужчины, который белья не занашивает,
в баню ходит и вытирает себя
мокрой губкой по воскресным дням.
Итак, отдавши нужные приказания еще с вечера, проснувшись поутру очень рано, вымывшись, вытершись с ног до головы
мокрою губкой, что делалось только по воскресным дням, — а
в тот день случись воскресенье, — выбрившись таким образом, что щеки сделались настоящий атлас
в рассуждении гладкости и лоска, надевши фрак брусничного цвета с искрой и потом шинель на больших медведях, он сошел с лестницы, поддерживаемый под руку то с одной, то с другой стороны трактирным слугою, и сел
в бричку.
Медленно, как только можно вообразить себе медленно, спускался он с лестницы, отпечатывая своими
мокрыми сапогами следы по сходившим вниз избитым ступеням, и долго почесывал у себя рукою
в затылке.
Татьяна
в лес; медведь за нею;
Снег рыхлый по колено ей;
То длинный сук ее за шею
Зацепит вдруг, то из ушей
Златые серьги вырвет силой;
То
в хрупком снеге с ножки милой
Увязнет
мокрый башмачок;
То выронит она платок;
Поднять ей некогда; боится,
Медведя слышит за собой,
И даже трепетной рукой
Одежды край поднять стыдится;
Она бежит, он всё вослед,
И сил уже бежать ей нет.
В это время я нечаянно уронил свой
мокрый платок и хотел поднять его; но только что я нагнулся, меня поразил страшный пронзительный крик, исполненный такого ужаса, что, проживи я сто лет, я никогда его не забуду, и, когда вспомню, всегда пробежит холодная дрожь по моему телу.
Любочка,
в черном платьице, обшитом плерезами, вся
мокрая от слез, опустила головку, изредка взглядывала на гроб, и лицо ее выражало при этом только детский страх.
Голос его был строг и не имел уже того выражения доброты, которое тронуло меня до слез.
В классной Карл Иваныч был совсем другой человек: он был наставник. Я живо оделся, умылся и, еще с щеткой
в руке, приглаживая
мокрые волосы, явился на его зов.
После обеда я
в самом веселом расположении духа, припрыгивая, отправился
в залу, как вдруг из-за двери выскочила Наталья Савишна с скатертью
в руке, поймала меня и, несмотря на отчаянное сопротивление с моей стороны, начала тереть меня
мокрым по лицу, приговаривая: «Не пачкай скатертей, не пачкай скатертей!» Меня так это обидело, что я разревелся от злости.
Все эти
мокрые канаты
в два пуда на весу рук; все эти леера [Леер — туго натянутая веревка или трос, оба конца которого закреплены.
Случалось, что петлей якорной цепи его сшибало с ног, ударяя о палубу, что не придержанный у кнека [Кнек (кнехт) — чугунная или деревянная тумба, кнехты могут быть расположены по парно для закрепления швартовых — канатов, которыми судно крепится к причалу.] канат вырывался из рук, сдирая с ладоней кожу, что ветер бил его по лицу
мокрым углом паруса с вшитым
в него железным кольцом, и, короче сказать, вся работа являлась пыткой, требующей пристального внимания, но, как ни тяжело он дышал, с трудом разгибая спину, улыбка презрения не оставляла его лица.
Весь
мокрый, вошел он
в двадцать минут двенадцатого
в тесную квартирку родителей своей невесты, на Васильевском острове,
в третьей линии, на Малом проспекте.
Он проснулся весь
в поту, с
мокрыми от поту волосами, задыхаясь, и приподнялся
в ужасе.
Но лодки было уж не надо: городовой сбежал по ступенькам схода к канаве, сбросил с себя шинель, сапоги и кинулся
в воду. Работы было немного: утопленницу несло водой
в двух шагах от схода, он схватил ее за одежду правою рукою, левою успел схватиться за шест, который протянул ему товарищ, и тотчас же утопленница была вытащена. Ее положили на гранитные плиты схода. Она очнулась скоро, приподнялась, села, стала чихать и фыркать, бессмысленно обтирая
мокрое платье руками. Она ничего не говорила.
— Я люблю, — продолжал Раскольников, но с таким видом, как будто вовсе не об уличном пении говорил, — я люблю, как поют под шарманку
в холодный, темный и сырой осенний вечер, непременно
в сырой, когда у всех прохожих бледно-зеленые и больные лица; или, еще лучше, когда снег
мокрый падает, совсем прямо, без ветру, знаете? а сквозь него фонари с газом блистают…
Это ночное мытье производилось самою Катериной Ивановной, собственноручно, по крайней мере два раза
в неделю, а иногда и чаще, ибо дошли до того, что переменного белья уже совсем почти не было, и было у каждого члена семейства по одному только экземпляру, а Катерина Ивановна не могла выносить нечистоты и лучше соглашалась мучить себя по ночам и не по силам, когда все спят, чтоб успеть к утру просушить
мокрое белье на протянутой веревке и подать чистое, чем видеть грязь
в доме.
Так, стало быть, и
в кармане тоже должна быть кровь, потому что я еще
мокрый кошелек тогда
в карман сунул!» Мигом выворотил он карман, и — так и есть — на подкладке кармана есть следы, пятна!
Вода прибывает, — подумал он, — к утру хлынет, там, где пониже место, на улицы, зальет подвалы и погреба, всплывут подвальные крысы, и среди дождя и ветра люди начнут, ругаясь,
мокрые, перетаскивать свой сор
в верхние этажи…
А Базаров, часа два спустя, вернулся к себе
в спальню с
мокрыми от росы сапогами, взъерошенный и угрюмый. Он застал Аркадия за письменным столом, с книгой
в руках,
в застегнутом доверху сюртуке.
— Ну, выдерется как-нибудь!» Зато Петр расчувствовался до того, что плакал у него на плече, пока Базаров не охладил его вопросом: «Не на
мокром ли месте у него глаза?», а Дуняша принуждена была убежать
в рощу, чтобы скрыть свое волнение.
Однажды, часу
в седьмом утра, Базаров, возвращаясь с прогулки, застал
в давно отцветшей, но еще густой и зеленой сиреневой беседке Фенечку. Она сидела на скамейке, накинув по обыкновению белый платок на голову; подле нее лежал целый пук еще
мокрых от росы красных и белых роз. Он поздоровался с нею.
— Ах, Василий Иваныч, — пролепетала старушка, —
в кои-то веки батюшку-то моего, голубчика-то, Енюшень-ку… — И, не разжимая рук, она отодвинула от Базарова свое
мокрое от слез, смятое и умиленное лицо, посмотрела на него какими-то блаженными и смешными глазами и опять к нему припала.
— Домой, это…? Нет, — решительно ответил Дмитрий, опустив глаза и вытирая ладонью
мокрые усы, — усы у него загибались
в рот, и это очень усиливало добродушное выражение его лица. — Я, знаешь, недолюбливаю Варавку. Тут еще этот его «Наш край», — прескверная газетка! И — черт его знает! — он как-то садится на все, на дома, леса, на людей…
Петроград встретил оттепелью, туманом, все на земле было окутано
мокрой кисеей, она затрудняла дыхание, гасила мысли, вызывала ощущение бессилия. Дома ждала неприятность: Агафья, сложив, как всегда, руки на груди, заявила, что уходит работать
в госпиталь сиделкой.
Четыре дня лежал он, задыхаясь, синий, разбухший, и, глядя
в потолок
мокрыми щелочками глаз, молчал.
Парень не торопясь поймал багор, положил его вдоль борта, молча помог хромому влезть
в лодку и сильными ударами весел быстро пригнал ее к берегу. Вывалившись на песок, мужик,
мокрый и скользкий, разводя руки, отчаянно каялся...
Вошел Лютов с
мокрой, гладко причесанной головой,
в брюках и рубахе-косоворотке.
А отец его,
в черном сюртуке до пят,
в черном бархатном картузе, переставляя деревянные ноги, вытирал ладонью мертвый,
мокрый нос и храпел...
Клим почувствовал, что у него темнеет
в глазах, подгибаются ноги. Затем он очутился
в углу маленькой комнаты, — перед ним стоял Гогин, держа
в одной руке стакан, а другой прикладывая к лицу его очень холодное и
мокрое полотенце...
В кухне на полу, пред большим тазом, сидел голый Диомидов, прижав левую руку ко груди, поддерживая ее правой. С
мокрых волос его текла вода, и казалось, что он тает, разлагается. Его очень белая кожа была выпачкана калом, покрыта синяками, изорвана ссадинами. Неверным жестом правой руки он зачерпнул горсть воды, плеснул ее на лицо себе, на опухший глаз; вода потекла по груди, не смывая с нее темных пятен.
Самгин с наслаждением выпил стакан густого холодного молока, прошел
в кухню, освежил лицо и шею
мокрым полотенцем, вышел на террасу и, закурив, стал шагать по ней, прислушиваясь к себе, не слыша никаких мыслей, но испытывая такое ощущение, как будто здесь его ожидает что-то новое, неиспытанное.
Лютов с размаха звучно хлопнул ладонью по его
мокрому плечу и вдруг захохотал визгливым, бабьим смехом. Засмеялся и Туробоев, тихонько и как-то сконфуженно, даже и Клим усмехнулся, — так забавен был детский испуг
в светлых, растерянно мигавших глазах бородатого мужика.
Город Марины тоже встретил его оттепелью,
в воздухе разлита была какая-то сыворотка, с крыш лениво падали крупные капли; каждая из них, казалось, хочет попасть на
мокрую проволоку телеграфа, и это раздражало, как раздражает запонка или пуговица, не желающая застегнуться. Он сидел у окна,
в том же пошленьком номере гостиницы, следил, как сквозь мутный воздух падают стеклянные капли, и вспоминал встречу с Мариной. Было
в этой встрече нечто слишком деловитое и обидное.
Лошади подбежали к вокзалу маленькой станции, Косарев, получив на чай, быстро погнал их куда-то во тьму,
в мелкий, почти бесшумный дождь, и через десяток минут Самгин раздевался
в пустом купе второго класса, посматривая
в окно, где сквозь
мокрую тьму летели злые огни, освещая на минуту черные кучи деревьев и крыши изб, похожие на крышки огромных гробов. Проплыла стена фабрики, десятки красных окон оскалились, точно зубы, и показалось, что это от них
в шум поезда вторгается лязгающий звук.
Мокрые деревья невиданно уродливы, плачевно голы, воробьи невеселы, почти немы, безгласно возвышались колокольни малочисленных церквей, казалось, что колокольни лишние
в этом городе.
Проснулся он с тяжестью
в голове и смутным воспоминанием о какой-то ошибке, о неосторожности, совершенной вчера. Комнату наполнял неприятно рассеянный, белесоватый свет солнца, спрятанного
в бескрасочной пустоте за окном. Пришел Дмитрий, его
мокрые, гладко причесанные волосы казались жирно смазанными маслом и уродливо обнажали красноватые глаза, бабье, несколько опухшее лицо. Уже по унылому взгляду его Клим понял, что сейчас он услышит нечто плохонькое.
Клим согнул шею, приподнял плечи, посматривая направо и налево
в мокрые стекла магазинов, освещенных внутри так ярко, как будто
в них торговали солнечными лучами летних дней.
—
В непосредственную близость с врагом не вступал. Сидим
в длинной
мокрой яме и сообщаемся посредством выстрелов из винтовок. Враг предпочитает пулеметы и более внушительные орудия истребления жизни. Он тоже не стремится на героический бой штыками и прикладами, кулаками.
Она пригладила ладонью вставшие дыбом волосы на голове больного, отерла платком слезоточивый глаз,
мокрую щеку
в белой щетине, и после этого все пошло очень хорошо и просто.