Неточные совпадения
Месяца четыре все шло как нельзя лучше. Григорий Александрович, я уж, кажется, говорил, страстно любил охоту: бывало, так его
в лес и подмывает за кабанами или козами, — а тут хоть бы вышел за крепостной вал. Вот, однако же,
смотрю, он стал снова задумываться, ходит по комнате, загнув руки назад; потом раз, не сказав никому, отправился стрелять, — целое утро пропадал; раз и другой, все чаще и чаще… «Нехорошо, — подумал я, — верно, между ними черная кошка проскочила!»
Кстати: Вернер намедни сравнил женщин с заколдованным
лесом, о котором рассказывает Тасс
в своем «Освобожденном Иерусалиме». «Только приступи, — говорил он, — на тебя полетят со всех сторон такие страхи, что боже упаси: долг, гордость, приличие, общее мнение, насмешка, презрение… Надо только не
смотреть, а идти прямо, — мало-помалу чудовища исчезают, и открывается пред тобой тихая и светлая поляна, среди которой цветет зеленый мирт. Зато беда, если на первых шагах сердце дрогнет и обернешься назад!»
— Вот
смотрите,
в этом месте уже начинаются его земли, — говорил Платонов, указывая на поля. — Вы увидите тотчас отличье от других. Кучер, здесь возьмешь дорогу налево. Видите ли этот молодник-лес? Это — сеяный. У другого
в пятнадцать лет не поднялся <бы> так, а у него
в восемь вырос.
Смотрите, вот
лес и кончился. Начались уже хлеба; а через пятьдесят десятин опять будет
лес, тоже сеяный, а там опять.
Смотрите на хлеба, во сколько раз они гуще, чем у другого.
— Так, так; по всем приметам, некому иначе и быть, как волшебнику. Хотел бы я на него
посмотреть… Но ты, когда пойдешь снова, не сворачивай
в сторону; заблудиться
в лесу нетрудно.
«Вырастет, забудет, — подумал он, — а пока… не стоит отнимать у тебя такую игрушку. Много ведь придется
в будущем увидеть тебе не алых, а грязных и хищных парусов; издали нарядных и белых, вблизи — рваных и наглых. Проезжий человек пошутил с моей девочкой. Что ж?! Добрая шутка! Ничего — шутка!
Смотри, как сморило тебя, — полдня
в лесу,
в чаще. А насчет алых парусов думай, как я: будут тебе алые паруса».
Посмотрит: по́
лесу то там, то сям мелькают
Её подружки
в вышине...
— Вчера была
в Булонском
лесу,
смотрела парад кокоток. Конечно, не все кокотки, но все — похожи. Настоящие «артикль де Пари» и — для радости.
Вера Петровна,
посмотрев на дорогу
в сторону
леса, напомнила...
Он шел и
смотрел, как вырастают казармы; они строились тремя корпусами
в форме трапеции, средний был доведен почти до конца, каменщики выкладывали последние ряды третьего этажа, хорошо видно было, как на краю стены шевелятся фигурки
в красных и синих рубахах,
в белых передниках, как тяжело шагают вверх по сходням сквозь паутину
лесов нагруженные кирпичами рабочие.
«Парад кокоток
в Булонском
лесу тоже пошлость, как “Фоли-Бержер”. Коше
смотрит на меня как на человека, которому он мог бы оказать честь протрясти его
в дрянненьком экипаже. Гарсоны служат мне снисходительно, как дикарю. Вероятно, так же снисходительны и девицы».
Дождь иссяк, улицу заполнила сероватая мгла, посвистывали паровозы, громыхало железо, сотрясая стекла окна, с четырехэтажного дома убирали клетки
лесов однообразно коренастые рабочие
в синих блузах,
в смешных колпаках — вполне такие, какими изображает их «Симплициссимус». Самгин
смотрел в окно, курил и, прислушиваясь к назойливому шороху мелких мыслей, настраивался лирически.
Город уже проснулся, трещит, с недостроенного дома снимают
леса, возвращается с работы пожарная команда, измятые, мокрые гасители огня равнодушно
смотрят на людей, которых учат ходить по земле плечо
в плечо друг с другом, из-за угла выехал верхом на пестром коне офицер, за ним, перерезав дорогу пожарным, громыхая железом, поползли небольшие пушки, явились солдаты
в железных шлемах и прошла небольшая толпа разнообразно одетых людей, впереди ее чернобородый великан нес икону, а рядом с ним подросток тащил на плече, как ружье, палку с национальным флагом.
— Ах, ma tante, неужели вам не наскучил этот
лес да песок? Не лучше ли
посмотреть в другой стороне?
Вид
леса в самом деле поразил Райского. Он содержался, как парк, где на каждом шагу видны следы движения, работ, ухода и науки. Артель
смотрела какой-то дружиной. Мужики походили сами на хозяев, как будто занимались своим хозяйством.
Позовет ли его опекун
посмотреть, как молотят рожь, или как валяют сукно на фабрике, как белят полотна, — он увертывался и забирался на бельведер
смотреть оттуда
в лес или шел на реку,
в кусты,
в чащу,
смотрел, как возятся насекомые, остро глядел, куда порхнула птичка, какая она, куда села, как почесала носик; поймает ежа и возится с ним; с мальчишками удит рыбу целый день или слушает полоумного старика, который живет
в землянке у околицы, как он рассказывает про «Пугача», — жадно слушает подробности жестоких мук, казней и
смотрит прямо ему
в рот без зубов и
в глубокие впадины потухающих глаз.
— Есть ли такой ваш двойник, — продолжал он, глядя на нее пытливо, — который бы невидимо ходил тут около вас, хотя бы сам был далеко, чтобы вы чувствовали, что он близко, что
в нем носится частица вашего существования, и что вы сами носите
в себе будто часть чужого сердца, чужих мыслей, чужую долю на плечах, и что не одними только своими глазами
смотрите на эти горы и
лес, не одними своими ушами слушаете этот шум и пьете жадно воздух теплой и темной ночи, а вместе…
— Ну, если мне не верите, так
посмотрите кругом. Весь век живете
в поле и
лесу и не видите этих опытов…
Смотрите сюда,
смотрите там…
Она будто не сама ходит, а носит ее посторонняя сила. Как широко шагает она, как прямо и высоко несет голову и плечи и на них — эту свою «беду»! Она, не чуя ног, идет по
лесу в крутую гору; шаль повисла с плеч и метет концом сор и пыль. Она
смотрит куда-то вдаль немигающими глазами, из которых широко глядит один окаменелый, покорный ужас.
Вся Малиновка, слобода и дом Райских, и город были поражены ужасом.
В народе, как всегда
в таких случаях, возникли слухи, что самоубийца, весь
в белом, блуждает по
лесу, взбирается иногда на обрыв,
смотрит на жилые места и исчезает. От суеверного страха ту часть сада, которая шла с обрыва по горе и отделялась плетнем от ельника и кустов шиповника, забросили.
Вот,
смотрите, громада исполинской крепости рушится медленно, без шума; упал один бастион, за ним валится другой; там опустилась, подавляя собственный фундамент, высокая башня, и опять все тихо отливается
в форму горы, островов с
лесами, с куполами.
Там были все наши. Но что это они делают? По поляне текла та же мутная речка,
в которую мы въехали. Здесь она дугообразно разлилась по луговине, прячась
в густой траве и кустах. Кругом росли редкие пальмы. Трое или четверо из наших спутников, скинув пальто и жилеты, стояли под пальмами и упражнялись
в сбивании палками кокосовых орехов. Усерднее всех старался наш молодой спутник по Капской колонии, П. А. Зеленый, прочие стояли вокруг и
смотрели,
в ожидании падения орехов. Крики и хохот раздавались по
лесу.
Надеть ли поэзию, как праздничный кафтан, на современную идею или по-прежнему скитаться с ней
в родимых полях и
лесах,
смотреть на луну, нюхать розы, слушать соловьев или, наконец, идти с нею сюда, под эти жаркие небеса? Научите.
По горам,
в лесу, огни, точно звезды, плавали, опускаясь и подымаясь по скатам холмов: видно было, что везде расставлены люди, что на нас
смотрели тысячи глаз, сторожили каждое движение.
В одном месте кроется целый
лес в темноте, а тут вдруг обольется ярко лучами солнца, как золотом, крутая окраина с садами. Не знаешь, на что
смотреть, чем любоваться; бросаешь жадный взгляд всюду и не поспеваешь следить за этой игрой света, как
в диораме.
Он пошел поскорее
лесом, отделявшим скит от монастыря, и, не
в силах даже выносить свои мысли, до того они давили его, стал
смотреть на вековые сосны по обеим сторонам лесной дорожки.
Стрелки принялись таскать дрова, а солон пошел
в лес за сошками для палатки. Через минуту я увидел его бегущим назад. Отойдя от скалы шагов сто, он остановился и
посмотрел наверх, потом отбежал еще немного и, возвратившись на бивак, что-то тревожно стал рассказывать Дерсу. Гольд тоже
посмотрел на скалу, плюнул и бросил топор на землю.
Начинался рассвет… Из темноты стали выступать сопки, покрытые
лесом, Чертова скала и кусты, склонившиеся над рекой. Все предвещало пасмурную погоду… Но вдруг неожиданно на востоке, позади гор, появилась багровая заря, окрасившая
в пурпур хмурое небо.
В этом золотисто-розовом сиянии отчетливо стал виден каждый куст и каждый сучок на дереве. Я
смотрел как очарованный на светлую игру лучей восходящего солнца.
Внутренность рощи, влажной от дождя, беспрестанно изменялась,
смотря по тому, светило ли солнце, или закрывалось облаком; она то озарялась вся, словно вдруг
в ней все улыбнулось: тонкие стволы не слишком частых берез внезапно принимали нежный отблеск белого шелка, лежавшие на земле мелкие листья вдруг пестрели и загорались червонным золотом, а красивые стебли высоких кудрявых папоротников, уже окрашенных
в свой осенний цвет, подобный цвету переспелого винограда, так и сквозили, бесконечно путаясь и пересекаясь перед глазами; то вдруг опять все кругом слегка синело: яркие краски мгновенно гасли, березы стояли все белые, без блеску, белые, как только что выпавший снег, до которого еще не коснулся холодно играющий луч зимнего солнца; и украдкой, лукаво, начинал сеяться и шептать по
лесу мельчайший дождь.
Медведь круто обернулся,
посмотрел в нашу сторону и проворно исчез
в лесу.
Путешествие по тайге всегда довольно однообразно. Сегодня —
лес, завтра —
лес, послезавтра — опять
лес. Ручьи, которые приходится переходить вброд, заросшие кустами, заваленные камнями, с чистой прозрачной водой, сухостой, валежник, покрытый мхом, папоротники удивительно похожи друг на друга. Вследствие того что деревья постоянно приходится видеть близко перед собой, глаз утомляется и ищет простора. Чувствуется какая-то неловкость
в зрении, является непреодолимое желание
смотреть вдаль.
После полудня мы с Дерсу опять пошли вперед. За рекой тропка поднялась немного на косогор. Здесь мы сели отдохнуть. Я начал переобуваться, а Дерсу стал закуривать трубку. Он уже хотел было взять ее
в рот, как вдруг остановился и стал пристально
смотреть куда-то
в лес. Через минуту он рассмеялся и сказал...
Летом, когда идешь по
лесу, надо внимательно
смотреть, чтобы не потерять тропу. Зимой, покрытая снегом, она хорошо видна среди кустарников. Это
в значительной степени облегчило мне съемку.
В это время
в лесу раздался какой-то шорох. Собаки подняли головы и насторожили уши. Я встал на ноги. Край палатки приходился мне как раз до подбородка.
В лесу было тихо, и ничего подозрительного я не заметил. Мы сели ужинать. Вскоре опять повторился тот же шум, но сильнее и дальше
в стороне. Тогда мы стали
смотреть втроем, но
в лесу, как нарочно, снова воцарилась тишина. Это повторилось несколько раз кряду.
Вековые дубы, могучие кедры, черная береза, клен, аралия, ель, тополь, граб, пихта, лиственница и тис росли здесь
в живописном беспорядке. Что-то особенное было
в этом
лесу. Внизу, под деревьями, царил полумрак. Дерсу шел медленно и, по обыкновению, внимательно
смотрел себе под ноги. Вдруг он остановился и, не спуская глаз с какого-то предмета, стал снимать котомку, положил на землю ружье и сошки, бросил топор, затем лег на землю ничком и начал кого-то о чем-то просить.
(Идет
в лес и видит Снегурочку, кланяется и
смотрит несколько времени с удивлением. Потом возвращается к жене и манит ее
в лес.)
Молодые берендеи водят круги; один круг ближе к зрителям, другой поодаль. Девушки и парни
в венках. Старики и старухи кучками сидят под кустами и угощаются брагой и пряниками.
В первом кругу ходят: Купава, Радушка, Малуша, Брусило, Курилка,
в середине круга: Лель и Снегурочка. Мизгирь, не принимая участия
в играх, то показывается между народом, то уходит
в лес. Бобыль пляшет под волынку. Бобылиха, Мураш и несколько их соседей сидят под кустом и пьют пиво. Царь со свитой
смотрит издали на играющих.
— Случается, сударыня, такую бумажку напишешь, что и к делу она совсем не подходит, —
смотришь, ан польза! — хвалился, с своей стороны, Могильцев. — Ведь противник-то как
в лесу бродит. Читает и думает: «Это недаром! наверное, онкуда-нибудь далеко крючок закинул». И начнет паутину кругом себя путать. Путает-путает, да
в собственной путанице и застрянет. А мы
в это время и еще загадку ему загадаем.
Из закоптевшей трубы столбом валил дым и, поднявшись высоко, так, что
посмотреть — шапка валилась, рассыпался горячими угольями по всей степи, и черт, — нечего бы и вспоминать его, собачьего сына, — так всхлипывал жалобно
в своей конуре, что испуганные гайвороны [Гайвороны — грачи.] стаями подымались из ближнего дубового
леса и с диким криком метались по небу.
Два дни и две ночи спал Петро без просыпу. Очнувшись на третий день, долго осматривал он углы своей хаты; но напрасно старался что-нибудь припомнить: память его была как карман старого скряги, из которого полушки не выманишь. Потянувшись немного, услышал он, что
в ногах брякнуло.
Смотрит: два мешка с золотом. Тут только, будто сквозь сон, вспомнил он, что искал какого-то клада, что было ему одному страшно
в лесу… Но за какую цену, как достался он, этого никаким образом не мог понять.
Смотри же! близко шинка будет поворот направо
в лес.
Я тот, который когда-то
смотрел на ночной пожар, сидя на руках у кормилицы, тот, который колотил палкой
в лунный вечер воображаемого вора, тот, который обжег палец и плакал от одного воспоминания об этом, тот, который замер
в лесу от первого впечатления лесного шума, тот, которого еще недавно водили за руку к Окрашевской…
Скитские старцы ехали уже второй день. Сани были устроены для езды
в лес, некованные, без отводов, узкие и на высоких копыльях. Когда выехали на настоящую твердую дорогу, по которой заводские углепоставщики возили из куреней на заводы уголь, эти лесные сани начали катиться, как по маслу, и несколько раз перевертывались. Сконфуженная лошадь останавливалась и точно с укором
смотрела на валявшихся по дороге седоков.
Слева сад ограждала стена конюшен полковника Овсянникова, справа — постройки Бетленга;
в глубине он соприкасался с усадьбой молочницы Петровны, бабы толстой, красной, шумной, похожей на колокол; ее домик, осевший
в землю, темный и ветхий, хорошо покрытый мхом, добродушно
смотрел двумя окнами
в поле, исковырянное глубокими оврагами, с тяжелой синей тучей
леса вдали; по полю целый день двигались, бегали солдаты, —
в косых лучах осеннего солнца сверкали белые молнии штыков.
Как скоро молодые вальдшнепята подрастут, матка выводит их из крупного
леса в мелкий, но предпочтительно частый; там остаются они до совершенного возраста, даже до осени,
в начале которой перемещаются
смотря по местности, или
в опушки больших
лесов, около которых лежат озимые поля, — ибо корешки ржаных всходов составляют любимую их пищу, — или сваливаются прямо из мелких
лесов в болотистые уремы и потные места, заросшие кустами, особенно к родникам, паточинам, где остаются иногда очень долго, потому что около родников грязь и земля долго не замерзают.
Смотря по возвышенной или низменной местности, окрестности такой реки бывают сухи или болотисты,
В последнем случае необозримые, бесконечные камыши, проросшие кустами и
лесом, с озерами более или менее глубокими, представляют самые благонадежные, просторные и крепкие места для вывода и укрывательства с молодыми всякой птице и преимущественно водяной дичи.
Старик поводил усами и хохотал, рассказывая с чисто хохляцким юмором соответствующий случай. Юноши краснели, но
в свою очередь не оставались
в долгу. «Если они не знают Нечипора и Хведька из такой-то деревни, зато они изучают весь народ
в его общих проявлениях; они
смотрят с высшей точки зрения, при которой только и возможны выводы и широкие обобщения. Они обнимают одним взглядом далекие перспективы, тогда как старые и заматерелые
в рутине практики из-за деревьев не видят всего
леса».
Девочка перестала плакать и только по временам еще всхлипывала, перемогаясь. Полными слез глазами она
смотрела, как солнце, будто вращаясь
в раскаленной атмосфере заката, погружалось за темную черту горизонта. Мелькнул еще раз золотой обрез огненного шара, потом брызнули две-три горячие искры, и темные очертания дальнего
леса всплыли вдруг непрерывной синеватою чертой.
Как реакция после напряженной деятельности, когда надо было выиграть время и заставить себя преодолеть усталость, чтобы дойти до
лесу, вдруг наступил покой и полный упадок сил. Теперь опасность миновала. Не хотелось ничего делать, ничего думать. Я безучастно
смотрел, как перемигивались звезды на небе, как все новые и новые светила, словно алмазные огни, поднимались над горизонтом, а другие исчезали
в предрассветной мгле.
—
В лесу починивать?.. Ну будет, не валяй дурака… А ты купи маленькие вески, есть такие,
в футляре. Нельзя же с безменом ходить по промыслам. Как раз влопаешься. Вот все вы такие, мужланы: на комара с обухом. Три рубля на вески пожалел, а головы не жаль… Да
смотри, моего золота не шевели: порошину тронешь — башка прочь.
—
Смотри, не пообидел бы кто-нибудь дорогой, — говорил Семеныч, провожая жену, — бродяги
в лесу шляются…