Неточные совпадения
Становой
По горнице похаживал,
Как
зверь в лесу порыкивал…
Большой собравшися гурьбой,
Медведя
звери изловили;
На чистом поле задавили —
И делят меж собой,
Кто что́ себе достанет.
А Заяц за ушко медвежье тут же тянет.
«Ба, ты, косой»,
Кричат ему: «пожаловал отколе?
Тебя никто на ловле не видал». —
«Вот, братцы!» Заяц отвечал:
«Да из лесу-то кто ж, — всё я его пугал
И к вам поставил прямо
в поле
Сердечного дружка?»
Такое хвастовство хоть слишком было явно,
Но показалось так забавно,
Что Зайцу дан клочок медвежьего ушка.
Короче:
звери все, и даже самый Слон,
Который был
в лесах почтён,
Как
в Греции Платон,
Льву всё ещё казался не умён,
И не учён.
«Денег ни гроша, три месяца, приехать самому, разобрать дела крестьян, привести доход
в известность, служить по выборам», — все это
в виде призраков обступило Обломова. Он очутился будто
в лесу, ночью, когда
в каждом кусте и дереве чудится разбойник, мертвец,
зверь.
Захар умер бы вместо барина, считая это своим неизбежным и природным долгом, и даже не считая ничем, а просто бросился бы на смерть, точно так же, как собака, которая при встрече с
зверем в лесу бросается на него, не рассуждая, отчего должна броситься она, а не ее господин.
В пространстве носятся какие-то звуки;
лес дышит своею жизнью; слышатся то шепот, то внезапный, осторожный шелест его обитателей:
зверь ли пробежит, порхнет ли вдруг с ветки испуганная птица, или змей пробирается по сухим прутьям?
Вот поди же ты, а Петр Маньков на Мае сказывал, что их много, что вот, слава Богу, красный
зверь уляжется скоро и не страшно будет жить
в лесу. «А что тебе красный
зверь сделает?» — спросил я. «Как что? по бревнышку всю юрту разнесет». — «А разве разносил у кого-нибудь?» — «Никак нет, не слыхать». — «Да ты видывал красного
зверя тут близко?» — «Никак нет. Бог миловал».
И рассказал я ему, как приходил раз медведь к великому святому, спасавшемуся
в лесу,
в малой келейке, и умилился над ним великий святой, бесстрашно вышел к нему и подал ему хлеба кусок: «Ступай, дескать, Христос с тобой», и отошел свирепый
зверь послушно и кротко, вреда не сделав.
Восточный склон Сихотэ-Алиня совершенно голый. Трудно представить себе местность более неприветливую, чем истоки реки Уленгоу. Даже не верится, что здесь был когда-нибудь живой
лес. Немногие деревья остались стоять на своих корнях. Сунцай говорил, что раньше здесь держалось много лосей, отчего и река получила название Буй, что значит «сохатый»; но с тех пор как выгорели
леса, все
звери ушли, и вся долина Уленгоу превратилась
в пустыню.
Благодаря тому что
в долине Такемы хорошие
леса, сохранились и
звери. Здесь можно найти всех представителей четвероногих, начиная с белки и кончая тигром.
В особенности много изюбров. Всюду по пути нам встречались китайские охотничьи шалаши и соболиные ловушки.
Оказалось, что первым проснулся Дерсу; его разбудили собаки. Они все время прыгали то на одну, то на другую сторону костра. Спасаясь от тигра, Альпа бросилась прямо на голову Дерсу. Спросонья он толкнул ее и
в это время увидел совсем близко от себя тигра. Страшный
зверь схватил тазовскую собаку и медленно, не торопясь, точно понимая, что ему никто помешать не может, понес ее
в лес. Испуганная толчком, Альпа бросилась через огонь и попала ко мне на грудь.
В это время я услышал крик Дерсу.
Из животных здесь держатся изюбр, дикая козуля, кабарга, кабан, тигр, росомаха, енотовидная собака, соболь и рысь. Последняя чаще всего встречается по реке Култухе. С 1904 года по Алчану стали производиться большие порубки и сплав
леса. Это
в значительной степени разогнало
зверей, но все же и теперь еще казаки по старой памяти ходят на Алчан и никогда не возвращаются с пустыми руками.
Я так ушел
в свои думы, что совершенно забыл, зачем пришел сюда
в этот час сумерек. Вдруг сильный шум послышался сзади меня. Я обернулся и увидел какое-то несуразное и горбатое животное с белыми ногами. Вытянув вперед свою большую голову, оно рысью бежало по
лесу. Я поднял ружье и стал целиться, но кто-то опередил меня. Раздался выстрел, и животное упало, сраженное пулей. Через минуту я увидел Дерсу, спускавшегося по кручам к тому месту, где упал
зверь.
19 декабря наш отряд достиг реки Бягаму, текущей с юго-востока, по которой можно выйти на реку Кусун. Эта река и по величине, и по обилию воды раза
в два больше Мыге. Близ своего устья она около 20 м шириной и 1–1,5 м глубиной. По словам удэгейцев, вся долина Бягаму покрыта гарью;
лес сохранился только около Бикина. Раньше Бягаму было одним из самых зверовых мест; особенно много было здесь лосей. Ныне это пустыня. После пожаров все
звери ушли на Арму и Кулумбе, притоки Имана.
Как только мы вошли
в лес, сразу попали на тропинку. После недавних дождей
в лесу было довольно сыро. На грязи и на песке около реки всюду попадались многочисленные следы кабанов, оленей, изюбров, козуль, кабарожки, росомах, рысей и тигров. Мы несколько раз подымали с лежки
зверей, но
в чаще их нельзя было стрелять. Один раз совсем близко от меня пробежал кабан. Это вышло так неожиданно, что, пока я снимал ружье с плеча и взводил курок, от него и след простыл.
Грустное впечатление вынес я из этой экскурсии. Куда ни взглянешь, всюду наталкиваешься на хищничество.
В недалеком будущем богатый
зверем и
лесами Уссурийский край должен превратиться
в пустыню.
Быть
в лесу, наполненном дикими
зверями, без огня, во время ненастья — жутко. Сознанье своей беспомощности заставило меня идти осторожно и прислушиваться к каждому звуку. Нервы были напряжены до крайности. Шелест упавшей ветки, шорох пробегающей мыши казались преувеличенными, заставляли круто поворачивать
в их сторону.
Первобытные девственные
леса в большей части страны выгорели, и на смену им появились
леса, состоящие из лиственницы, березы и осины. Там, где раньше ревел тигр, ныне свистит паровоз, где были редкие жилища одиноких звероловов, появились большие русские селения, туземцы отошли на север, и количество
зверя в тайге сильно уменьшилось.
Раньше здесь были большие
леса, изобилующие
зверем, но лесные пожары
в значительной степени обесценили это охотничье эльдорадо.
Со словами Дерсу нельзя было не согласиться. У себя на родине китайцы уничтожили все живое. У них
в стране остались только вороны, собаки и крысы. Даже
в море, вблизи берегов, они уничтожили всех трепангов, крабов, моллюсков и всю морскую капусту. Богатый
зверем и
лесами Приамурский край ожидает та же участь, если своевременно не будут приняты меры к борьбе с хищничеством китайцев.
потому что ведь
в глухих
лесах звери, —
Довольно сказать, что дело дошло до пушечной картечи и ружейных выстрелов. Мужики оставили домы, рассыпались по
лесам; казаки их выгоняли из чащи, как диких
зверей; тут их хватали, ковали
в цепи и отправляли
в военно-судную комиссию
в Козьмодемьянск.
Теперь я вспоминаю о нем без злобы, как об особенном
звере, попавшемся
в лесу, и дичи, которого надобно было изучать, но на которого нельзя было сердиться за то, что он
зверь; тогда я не мог не вступить с ним
в борьбу: это была необходимость для всякого порядочного человека.
Но вот на дорогу, как
звери, выбежала из
лесу пара серых,
в краковских хомутах.
И этот
лес, так поверхностно, недостаточно мною описанный, эту красу земли, прохладу
в зной, жилище
зверей и птиц,
лес, из которого мы строим дома и которым греемся
в долгие жестокие зимы, — не бережем мы
в высочайшей степени.
Для получения добычи необходимо, чтоб
зверь или птица находились
в известном положении, например: надобно, чтоб заяц или лиса выбежали
в чистое поле, потому что
в лесу борзые собаки ловить не могут; надобно, чтоб
зверь полез прямо
в тенета, а без того охотник и
в двадцати шагах ничего ему не сделает; надобно, чтоб птица поднялась с земли или воды, без чего нельзя травить ее ни ястребами, ни соколами.
Его мрак имеет что-то таинственное, неизвестное; голос
зверя, птицы и человека изменяются
в лесу, звучат другими, странными звуками.
Живут? Но молодость свою
Припомните… дитя!
Здесь мать — водицей снеговой,
Родив, омоет дочь,
Малютку грозной бури вой
Баюкает всю ночь,
А будит дикий
зверь, рыча
Близ хижины лесной,
Да пурга, бешено стуча
В окно, как домовой.
С глухих
лесов, с пустынных рек
Сбирая дань свою,
Окреп туземный человек
С природою
в бою,
А вы?..
— Да вы, черти, белены объелись? — изумился Петр Васильич. — Я к вам, подлецам, с добром, а они на дыбы… На кого ощерились-то, галманы?.. А ты, Матюшка, не больно храпай… Будет богатого из себя показывать. Побогаче тебя найдутся… А что касаемо Окси, так к слову сказано. Право, черти…
Озверели в лесу-то.
— Куда же он убежал, папочка?.. Ведь теперь темно… Я знаю, что его били. Вот всем весело, все смеются, а он, как
зверь, бежит
в лес… Мне его жаль, папочка!..
— Как бы не так!.. Тоже и старцы ущитились, ну, да
в лесу, известно, один Микола бог… Троих, сказывают, старичков порешили лесообъездчики, а потом стащили
в один скиток и скиток подпалили. Одни угольки остались… Кто их
в лесу-то видел? Да и народ все такой, за которого и ответу нет: бродяги, беглые солдаты, поселенцы. Какой за них ответ? Все равно как лесной
зверь, так и они.
Всякий день ей готовы наряды новые богатые и убранства такие, что цены им нет, ни
в сказке сказать, ни пером написать; всякой день угощенья и веселья новые, отменные; катанье, гулянье с музыкою на колесницах без коней и упряжи, по темным
лесам; а те
леса перед ней расступалися и дорогу давали ей широкую, широкую и гладкую, и стала она рукодельями заниматися, рукодельями девичьими, вышивать ширинки серебром и золотом и низать бахромы частым жемчугом, стала посылать подарки батюшке родимому, а и самую богатую ширинку подарила своему хозяину ласковому, а и тому лесному
зверю, чуду морскому; а и стала она день ото дня чаще ходить
в залу беломраморную, говорить речи ласковые своему хозяину милостивому и читать на стене его ответы и приветы словесами огненными.
Я получил было неприятное впечатление от слов, что моя милая сестрица замухрышка, а братец чернушка, но, взглянув на залу, я был поражен ее великолепием: стены были расписаны яркими красками, на них изображались незнакомые мне
леса, цветы и плоды, неизвестные мне птицы,
звери и люди, на потолке висели две большие хрустальные люстры, которые показались мне составленными из алмазов и бриллиантов, о которых начитался я
в Шехеразаде; к стенам во многих местах были приделаны золотые крылатые змеи, державшие во рту подсвечники со свечами, обвешанные хрустальными подвесками; множество стульев стояло около стен, все обитые чем-то красным.
В та поры, не мешкая ни минуточки, пошла она во зеленый сад дожидатися часу урочного, и когда пришли сумерки серые, опустилося за
лес солнышко красное, проговорила она: «Покажись мне, мой верный друг!» И показался ей издали
зверь лесной, чудо морское: он прошел только поперек дороги и пропал
в частых кустах, и не взвидела света молода дочь купецкая, красавица писаная, всплеснула руками белыми, закричала источным голосом и упала на дорогу без памяти.
Что же, однако, случилось? прошел один день — генерала нет; прошел другой день — опять нет генерала; на третий день обеспокоенные подчиненные идут
в лес — и что находят? обглоданный дикими
зверьми генеральский остов, и при сем столь искусно, что мундир и даже сапоги со шпорами оставлены нимало не тронутыми.
Напрасно секретарь его упреждал, что
в лесу том водятся волки, которые могут генерала растерзать; на все таковые упреждения генерал ответствовал одно: «Не может этого случиться, чтобы дикие
звери сего мундира коснулись!» И с сими словами отправился
в путь.
— Но ты не знал и только немногие знали, что небольшая часть их все же уцелела и осталась жить там, за Стенами. Голые — они ушли
в леса. Они учились там у деревьев,
зверей, птиц, цветов, солнца. Они обросли шерстью, но зато под шерстью сберегли горячую, красную кровь. С вами хуже: вы обросли цифрами, по вас цифры ползают, как вши. Надо с вас содрать все и выгнать голыми
в леса. Пусть научатся дрожать от страха, от радости, от бешеного гнева, от холода, пусть молятся огню. И мы, Мефи, — мы хотим…
Необозримые
леса, по местам истребленные жестокими пожарами и пересекаемые быстрыми и многоводными лесными речками, тянутся по обеим сторонам дороги, скрывая
в своих неприступных недрах тысячи
зверей и птиц, оглашающих воздух самыми разнообразными голосами; дорога, бегущая узеньким и прихотливым извивом среди обгорелых пней и старых деревьев, наклоняющих свои косматые ветви так низко, что они беспрестанно цепляются за экипаж, напоминает те старинные просеки, которые устроены как бы исключительно для насущных нужд лесников, а не для езды; пар, встающий от тучной, нетронутой земли, сообщает мягкую, нежную влажность воздуху, насыщенному смолистым запахом сосен и елей и милыми, свежими благоуханиями многоразличных лесных злаков…
— А я, ваше благородие, с малолетствия по своей охоте суету мирскую оставил и странником нарекаюсь; отец у меня царь небесный, мать — сыра земля; скитался я
в лесах дремучих со
зверьми дикиими,
в пустынях жил со львы лютыими; слеп был и прозрел, нем — и возглаголал. А более ничего вашему благородию объяснить не могу, по той причине, что сам об себе сведений никаких не имею.
В лес он напустит всевозможных птиц и
зверей и будет устраивать охоты.
Единообразие сей жизни он прерывал так называемыми объездами, посещал монастыри, и ближние и дальние, осматривал крепости на границе, ловил диких
зверей в лесах и пустынях; любил
в особенности медвежью травлю; между тем везде и всегда занимался делами: ибо земские бояре, мнимоуполномоченные правители государства, не смели ничего решить без его воли!»
И горы соляных кристаллов
По тузлукам твоим найдут,
И руды дорогих металлов
Из недр глубоких извлекут!
И тук земли не истощенный
Всосут чужие семена,
Чужие снимут племена
Их плод, сторицей возвращенный!
И вглубь
лесов и
в даль степей
Разгонят дорогих
зверей!
По реке и окружающим ее инде болотам все породы уток и куликов, гуси, бекасы, дупели и курахтаны вили свои гнезда и разнообразным криком и писком наполняли воздух; на горах же, сейчас превращавшихся
в равнины, покрытые тучною травою, воздух оглашался другими особенными свистами и голосами; там водилась во множестве вся степная птица: дрофы, журавли, стрепета, кроншнепы и кречетки; по лесистым отрогам жила бездна тетеревов; река кипела всеми породами рыб, которые могли сносить ее студеную воду: щуки, окуни, голавли, язи, даже кутема и лох изобильно водились
в ней; всякого
зверя и
в степях и
лесах было невероятное множество; словом сказать: это был — да и теперь есть — уголок обетованный.
И одна главная дорога с юга на север, до Белого моря, до Архангельска — это Северная Двина. Дорога летняя. Зимняя дорога, по которой из Архангельска зимой рыбу возят, шла вдоль Двины, через села и деревни. Народ селился, конечно, ближе к пути, к рекам, а там, дальше глушь беспросветная да болота непролазные, диким
зверем населенные… Да и народ такой же дикий блудился от рождения до веку
в этих
лесах… Недаром говорили...
А то же не
зверь, а пан себе на конике
лесом едет, да
в рожок трубит; за паном доезжачие верхом и собак на сворах ведут.
Локомотив, пыхтя и свистя, несется
в необозримую даль; болотные трясины содрогаются,
леса оглашаются бесконечным эхом, испуганные
звери и птицы скрываются куда-то далеко,
в непроглядный мрак.
—
Зверь я, Саша. Пока с людьми, так, того-этого, соблюдаю манеры, а попаду
в лес, ну и ассимилируюсь, вернусь
в первобытное состояние. На меня и темнота действует того — этого, очень подозрительно. Да как же и не действовать? У нас только
в городах по ночам огонь, а по всей России темнота, либо спят люди, либо если уж выходят, то не за добром. Когда будет моя воля, все деревни, того-этого, велю осветить электричеством!
— Попа-то Мирона не скоро возьмешь, — смеялся Арефа. — Он сам кого бы не освежевал. Вон какой он проворнящий поп… Как-то по зиме он вез на своей кобыле бревно из монастырского
лесу, ну, кобыла и завязла
в снегу, а поп Мирон вместе с бревном ее выволок. Этакого-то
зверя не скоро возьмешь. Да и Герасим с ним тоже охулки на руку не положит, даром што иноческий чин хочет принять. Два медведя, одним словом.
— Ты задумчив! — сказала она. — Но отчего? — опасность прошла; я с тобою… Ничто не противится нашей любви… Небо ясно, бог милостив… зачем грустить, Юрий!.. это правда, мы скитаемся
в лесу как дикие
звери, но зато, как они, свободны. Пустыня будет нашим отечеством, Юрий, — а лесные птицы нашими наставниками: посмотри, как они счастливы
в своих открытых, тесных гнездах…
Перешагнув через порог, он заметил на стене свою безобразную тень; мучительное чувство… как бешеный он выбежал из дома и пустился
в поле; поутру явился он на дворе, таща за собою огромного волка… блуждая по
лесам, он убил этого
зверя длинным ножом, который неотлучно хранился у него за пазухой… вся дворня окружила Вадима, даже господа вышли подивиться его отважности… Наконец и он насладился минутой торжества! — «Ты будешь моим стремянным!» — сказал Борис Петрович.