Неточные совпадения
Казаки, отряжаемые Симоновым из города для содержания караулов или для поимки возмутителей, подсылаемых из Бердской слободы, начали явно оказывать неповиновение, освобождать схваченных бунтовщиков, вязать верных старшин и перебегать
в лагерь к самозванцу.
6 ноября Пугачев с яицкими
казаками перешел из своего нового
лагеря в самую слободу.
Казаки Трубецкого, увидя бегущего неприятеля, присоединились было сначала к ополчению князя Пожарского; но
в то самое время, когда решительная победа готова была уже увенчать усилия русского войска,
казаки снова отступили и, осыпая ругательствами нижегородцев, побежали назад
в свой укрепленный
лагерь.
Сделав таким образом точную съемку
лагеря, Александр Васильевич спрятал свою книжку, спустился с дерева и снова, то ползком, то согнувшись
в три погибели, то бегом, между высокими кустами вернулся к тому месту, где его ожидали
казаки. Последние были
в большой тревоге. Увидав, что их подполковник пошел прямо, на так сильно испугавший их неприятельский
лагерь,
казаки послушно забрались вместе с конем Суворова
в частый кустарник и притаились там.
В это время грянул выстрел одного из сторожевых
казаков, за ним другой, третий.
Лагерь вскочил на ноги.
Чтобы добыть и то и другое, Александр Васильевич задумал отправиться к генералу Фермору и уговорить его помочь Бергу. Под вечер, с двумя
казаками и проводником, въехал он
в дремучий лес, которым ему надо было пробраться до
лагеря Фермора.
В лесу царил мрак, так как небо было покрыто тучами. Вскоре начался дождь. Всадники все более и более углублялись
в чащу.
Под Швейницем он беспрерывно тревожил прусский
лагерь. С шестьюдесятью
казаками атаковал он гусарский пикет, занимавший,
в числе ста человек, вершину холма, но был отбит. Немного спустя он повел вторую атаку, но также неуспешно.
Прием, сделанный императрице
в Толстодубове, под Глуховом, на самом рубеже Украины, был великолепен. Десять полков регистровых, два компанейских и несколько отрядов из надворной гетманской хоругви, генеральные старшины и бунчуковые товарищи, между которыми были и новопожалованные: закройщик Будлянский, ткач Закревский и
казаки Стрешенцевы и Дараган, игравшие теперь первую роль на родине, расположились
лагерем в шесть верстах от Ясмани. Полки были выстроены
в одну линию,
в два ряда.
— Алла, алла! — раздалось по всему
лагерю. Кочевники наскоро схватили свои луки и кое-как пустили стрелы
в казаков; те ответили им залпами из пищалей. Послышались крики и стоны.
Все заснуло
в лагере, кроме стоявших на страже постовых
казаков, да не спал и атаман Ермак Тимофеевич. Он был погружен
в неотвязные думы. «За этой речонкой Серебрянкой после двухдневного пути начнется Сибирь, где он ратными подвигами должен добыть себе цареву милость. Удастся ли ему это с горстью своих храбрецов?»
Одевшись
в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на
лагерь и, выехав из леса
в совершенной темноте, спустились
в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его
казакам дожидаться тут и поехал крупною рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего
казаков француза, и всё, чтò было
в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей, и побежало куда попало.