Неточные совпадения
Всё болело; голова у меня была мокрая, тело тяжелое, но не хотелось говорить об этом, — всё
кругом было так странно: почти на всех стульях комнаты сидели чужие люди: священник
в лиловом, седой старичок
в очках и
военном платье и еще много; все они сидели неподвижно, как деревянные, застыв
в ожидании, и слушали плеск воды где-то близко. У косяка двери стоял дядя Яков, вытянувшись, спрятав руки за спину. Дед сказал ему...
Кроме Белоконской и «старичка сановника»,
в самом деле важного лица, кроме его супруги, тут был, во-первых, один очень солидный
военный генерал, барон или граф, с немецким именем, — человек чрезвычайной молчаливости, с репутацией удивительного знания правительственных дел и чуть ли даже не с репутацией учености, — один из тех олимпийцев-администраторов, которые знают всё, «кроме разве самой России», человек, говорящий
в пять лет по одному «замечательному по глубине своей» изречению, но, впрочем, такому, которое непременно входит
в поговорку и о котором узнается даже
в самом чрезвычайном
кругу; один из тех начальствующих чиновников, которые обыкновенно после чрезвычайно продолжительной (даже до странности) службы, умирают
в больших чинах, на прекрасных местах и с большими деньгами, хотя и без больших подвигов и даже с некоторою враждебностью к подвигам.
Когда мы вошли (было около двух часов утра), то глазам нашим представилась следующая картина: Марья Потапьевна,
в прелестнейшем дезабилье из какой-то неслыханно дорогой материи, лежала с ножками на кушетке и играла кистями своего пеньюара;
кругом на стульях сидело четверо
военных и один штатский.
Полторацкий шел домой
в том восторженном настроении, которое могут понимать только люди, как он, выросшие и воспитанные
в свете, когда они, после месяцев уединенной
военной жизни, вновь встречают женщину из своего прежнего
круга. Да еще такую женщину, как княгиня Воронцова.
Пепко расстегнул свою
военную курточку, сел на стул, как-то особенно широко расставив ноги, и сделал паузу, ожидая от меня знаков восторга. Увы! он их не дождался, а даже, наоборот, почувствовал, что мы сейчас были гораздо дальше друг от друга, чем до его отъезда
в Сербию. Достаточно сказать, что я даже не ответил ему на его белградское письмо. Вид у него был прежний, с заметной
военной выправкой, — он точно постоянно хотел сделать налево
кругом. Подстриженные усы придавали вид сторожа при клинике.
Празднества закончились парадом на Шейновском поле. Тысяча народу
кругом. Доисторические курганы, тянущиеся линией между Большими и Малыми Балканами по знаменитой Долине роз и Шейновскому полю, представляли собой огромные букеты цветов. Жаркий солнечный день — все
в цветных шляпках и платьях, дамы с букетами цветов и пестрыми зонтиками,
военные гости
в белых фуражках.
Летом труппа А. А. Бренко играла
в Петровском казенном театре. Огромное, несуразное здание с большой прекрасной сценой.
Кругом обширный сад, огороженный глухим забором.
В саду буфет и эстрада для оркестра
военной музыки. Репертуар и труппа, как зимние.
Изволила ты писать, что предала меня
в паству матери божией; и такого пастыря имеючи, почто печаловать?» Столь же равнодушен был Петр
в это время и к другим обстоятельствам, выходящим из
круга морского и
военного дела.
Холмик появился на месте ямы; мы уже собирались расходиться, как вдруг г. Ратч, повернувшись по-военному налево
кругом и хлопнув себя по ляжке, объявил нам всем, «господам мужчинам», что он приглашает нас, а также и «почтенное священство», на «поминательный» стол, устроенный
в недальнем расстоянии от кладбища,
в главной зале весьма приличного трактира, «стараньями любезнейшего нашего Сигизмунда Сигизмундовича…».
Зала была полна посетителей и посетительниц из лучшего московского
круга,
в том числе находился и московский
военный генерал-губернатор, кн.
Я же вам об этом упоминаю для того, чтобы показать, какой был дух времени и какое царствовало неблагоприятное для гражданской деятельности настроение — особенно
в кругу тесного соприкосновения с людьми
военными.
Подвернулись и лошадиные барышники, один, видимо, цыган, другой забубенный барин
в военном сюртуке с сиплым голосом, должно быть, спившийся с
кругу поручик, и двое мещан-кулаков
в красных рубахах и синих поддевках.
Барский,
военный и чиновничий
круг, населяющий
в Киеве квартал Липки, весьма далек от университета и вообще интеллигенции, и
в нем держится особый, сословно-бюрократический дух, скорее враждебный просветительным и передовым идеям, чем наоборот.
Кроме
военного, молодой Суворов с самых ранних лет получил и религиозное образование. Он отличался набожностью и благочестием, любил сидеть над Библией и изучил
в совершенстве весь церковный
круг.
На какие средства он жил было его тайной, имений ни родовых, ни благоприобретенных за ним не числилось, определенных занятий, выражаясь языком полицейским, он не имел, а между тем был одет всегда более чем прилично и даже подчас не стеснялся довольно значительными тратами, что давало ему возможность втираться
в среду молодежи высшего
круга, среди которой он предпочитал
военных.
Важные головы занялись тогда политикой,
военная молодежь — веселостями
в кругу обольстительных полек.
Видимо он весьма основательно не разделял того высокомерного взгляда, который до начала войны, и частью после её начала был господствующим не только
в общественных сферах, но и
в военных кругах, на японцев как на совершенно неопасных врагов, на численность их войск и на боевое их качество.
Отрезать армию — перегородить ей дорогу — никак нельзя, ибо места
кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно,
в чем могли бы убедиться
военные ученые хоть из примеров Красного и Березины.
Ополченцы и те, которые были
в деревне, и те, котóрые работали на батарее, побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли
в ризах священники, один старичок
в клобуке с причтом и певчими. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом
в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой,
кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись
в землю с обнаженными головами толпы
военных.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторою афектированною небрежностью, имеющею целью показать, что он, как высоко образованный
военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова
в своем
кругу немцы), macht sich ganz bequem», [Старый господин покойно устроился,] подумал Вольцоген, и, строго взглянув на тарелки, стоявшие пред Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.