Неточные совпадения
Вдруг, далеко, шагов за двести от него,
в конце улицы,
в сгущавшейся темноте, различил он
толпу, говор, крики…
Где прежде финский рыболов,
Печальный пасынок природы,
Один у низких берегов
Бросал
в неведомые воды
Свой ветхий невод, ныне там
По оживленным берегам
Громады стройные теснятся
Дворцов и башен; корабли
Толпой со всех
концов земли
К богатым пристаням стремятся...
Из семейственных преданий известно, что он был освобожден от заключения
в конце 1774 года, по именному повелению; что он присутствовал при казни Пугачева, который узнал его
в толпе и кивнул ему головою, которая через минуту, мертвая и окровавленная, показана была народу.
И вдруг Иван Петрович Митрофанов стал своим человеком у Самгиных. Как-то утром, идя
в Кремль, Самгин увидал, что
конец Никитской улицы туго забит
толпою людей.
Толпа из бесформенной кучи перестроилась
в клин, острый
конец его уперся
в стену хлебного магазина, и как раз на самом острие завертелся, точно ввертываясь
в дверь, красненький мужичок. Печник обернулся лицом к растянувшейся
толпе, бросил на головы ее длинную веревку и закричал, грозя кулаком...
Дойдя до
конца проспекта, он увидал, что выход ко дворцу прегражден двумя рядами мелких солдат.
Толпа придвинула Самгина вплоть к солдатам, он остановился с края фронта, внимательно разглядывая пехотинцев, очень захудалых, несчастненьких. Было их, вероятно, меньше двух сотен, левый фланг упирался
в стену здания на углу Невского, правый —
в решетку сквера. Что они могли сделать против нескольких тысяч людей, стоявших на всем протяжении от Невского до Исакиевской площади?
Он простоял тут около часа.
В конце часа за воротами послышалось бряцанье цепей, звуки шагов, начальственные голоса, покашливание и негромкий говор большой
толпы. Так продолжалось минут пять, во время которых входили и выходили
в калитку надзиратели. Наконец послышалась команда.
Я видел сам, как
в конце залы, за эстрадой, была временно и наскоро устроена особая загородка,
в которую впустили всех этих съехавшихся юристов, и они почли себя даже счастливыми, что могли тут хоть стоять, потому что стулья, чтобы выгадать место, были из этой загородки совсем вынесены, и вся набравшаяся
толпа простояла все «дело» густо сомкнувшеюся кучей, плечом к плечу.
В конце девяностых годов была какая-то политическая демонстрация, во время которой от дома генерал-губернатора расстреливали и разгоняли шашками жандармы
толпу студентов и рабочих. При появлении демонстрации все магазины, конечно, на запор.
Потом
толпа с песнями удалилась от освещенного барского дома к смиренным огонькам за косогором, и, по мере того как певцы расходились по хатам, — песня замирала и таяла, пока не угасла совсем где-то
в невидном дальнем
конце деревни.
Когда мы с братьями побежали
в конец переулка — там уже была целая
толпа народа.
Обычные встречи: обоз без
конца,
Толпа богомолок старушек,
Гремящая почта, фигура купца
На груде перин и подушек;
Казенная фура! с десяток подвод:
Навалены ружья и ранцы.
Солдатики! Жидкий, безусый народ,
Должно быть, еще новобранцы;
Сынков провожают отцы-мужики
Да матери, сестры и жены.
«Уводят, уводят сердечных
в полки!» —
Доносятся горькие стоны…
Генерал говорил минут десять, горячо, быстро, как бы не успевая выговаривать свои теснившиеся
толпой мысли; даже слезы заблистали под
конец в его глазах, но все-таки это были одни фразы без начала и
конца, неожиданные слова и неожиданные мысли, быстро и неожиданно прорывавшиеся и перескакивавшие одна чрез другую.
От конвульсий, биения и судорог тело больного спустилось по ступенькам, которых было не более пятнадцати, до самого
конца лестницы. Очень скоро, не более как минут через пять, заметили лежавшего, и собралась
толпа. Целая лужица крови около головы вселяла недоумение: сам ли человек расшибся или «был какой грех»? Скоро, однако же, некоторые различили падучую; один из номерных признал
в князе давешнего постояльца. Смятение разрешилось наконец весьма счастливо по одному счастливому обстоятельству.
По улицам везде бродил народ. Из Самосадки наехали пристановляне, и
в Кержацком
конце точно открылась ярмарка, хотя пьяных и не было видно, как
в Пеньковке. Кержаки кучками проходили через плотину к заводской конторе, прислушивались к веселью
в господском доме и возвращались назад; по глухо застегнутым на медные пуговицы полукафтаньям старинного покроя и низеньким валеным шляпам с широкими полями этих кержаков можно было сразу отличить
в толпе. Крепкий и прижимистый народ, не скажет слова спроста.
Набат поднял весь завод на ноги, и всякий, кто мог бежать, летел к кабаку.
В общем движении и сумятице не мог принять участия только один доменный мастер Никитич, дожидавшийся под домной выпуска. Его так и подмывало бросить все и побежать к кабаку вместе с народом, который из Кержацкого
конца и Пеньковки бросился по плотине
толпами.
Отец Сергей проводил
толпу в Туляцкий
конец, дождался, когда запрягут лошадей, и
в последний раз благословил двинувшийся обоз.
Когда поднялась Аннушка,
толпа поденщиц уже была обыскана и, разделившись на две партии, с говором расходилась на плотине, — кержанки шли
в свой Кержацкий
конец, а мочегане
в Туляцкий и Хохлацкий.
В этот момент
толпа на улице глухо загудела, точно по живой человеческой ниве гулкой волной прокатилась волна. «Едет!.. Едет!..» — поднялось
в воздухе, и Студеная улица зашевелилась от начала до
конца, пропуская двух верховых, скакавших к господскому дому на взмыленных лошадях во весь опор. Это и были давно ожидаемые всеми загонщики, молодые крестьянские парни
в красных кумачных рубахах.
Но вот она
в хвосте
толпы, среди людей, которые шли не торопясь, равнодушно заглядывая вперед, с холодным любопытством зрителей, которым заранее известен
конец зрелища. Шли и говорили негромко, уверенно...
Перед глазами у вас снует взад и вперед пестрая
толпа;
в ушах гудит разноязычный говор, и все это сопровождается таким однообразием форм (вечный праздник со стороны наезжих, и вечная лакейская беготня — со стороны туземцев), что под
конец утрачивается даже ясное сознание времен дня.
Теперь публика вся толпилась на левом борту. Однажды мельком Елена увидала помощника капитана
в толпе. Он быстро скользнул от нее глазами прочь, трусливо повернулся и скрылся за рубкой. Но не только
в его быстром взгляде, а даже
в том, как под белым кителем он судорожно передернул спиною, она прочла глубокое брезгливое отвращение к ней. И она тотчас же почувствовала себя на веки вечные, до самого
конца жизни, связанной с ним и совершенно равной ему.
Через час листы уже летели
в толпу мальчишек, которые тотчас же ринулись во все стороны. Они шныряли под ногами лошадей, вскакивали на ходу
в вагоны электрической дороги, через полчаса были уже на
конце подземной дороги и
в предместьях Бруклина, — и всюду раздавались их звонкие крики...
Между тем
толпа хлынула со всех
концов площади так густо, что, потеряв шляпу и оттесненный публикой от центра сцены, где разъяренное скопище уничтожало опрокинутую дьявольскую машину, я был затерян, как камень, упавший
в воду.
Повторяю, что многие подробности этого происшествия я узнал гораздо позднее. У меня не хватило сил и терпения дослушать до
конца рассказ Мищенки. Я вдруг вспомнил, что Ярмола, наверно, не успел еще расседлать лошадь, и, не сказав изумленному конторщику ни слова, поспешно вышел на двор. Ярмола действительно еще водил Таранчика вдоль забора. Я быстро взнуздал лошадь, затянул подпруги и объездом, чтобы опять не пробираться сквозь пьяную
толпу, поскакал
в лес.
Над их головами, над решеткой сада сверкает
в воздухе тонкая, как шпага, струя фонтана, их враждебно окружает большая
толпа людей, которым надо ехать по делам во все
концы огромного города, и все эти приказчики, мастеровые, мелкие торговцы, швеи сердито и громко порицают забастовавших.
Кредиторы получили свои деньги, а Яков Львович провел с собою растерявшуюся старушку через крестившуюся и благословлявшую их
толпу народа и увез эту свою мать
в дом свой, где поместил ее с дочерью и внучатами и тем посылал блюда с своей кухни, а самоё нареченную мать сажал с собою за стол
в почетном
конце.
Когда очередь осмотра дошла до баб, шуткам и забористым остротам не было
конца. «У нас Порша вроде как куриц теперь щупает», — острил кто-то
в толпе. Но Порша с замечательной последовательностью и философским спокойствием довершал начатый подвиг и пропустил без осмотра только одну Маришку.
Под утро по совершенно бессонной Москве, не потушившей ни одного огня, вверх по Тверской, сметая все встречное, что жалось
в подъезды и витрины, выдавливая стекла, прошла многотысячная, стрекочущая копытами по торцам змея Конной армии. Малиновые башлыки мотались
концами на серых спинах, и кончики пик кололи небо.
Толпа, мечущаяся и воющая, как будто ожила сразу, увидав ломящиеся вперед, рассекающие расплеснутое варево безумия шеренги.
В толпе на тротуарах начали призывно, с надеждою, выть.
— Важно! На отличку! Спасибо, спасибо, молодайка! — кричали ребята. А Настя вся закраснелась и ушла
в толпу. Она никогда не думала о словах этой народной оперетки, а теперь, пропевши их Степану, она ими была недовольна. Ну да ведь довольна не довольна, а из песни слова не выкинешь. Заведешь начало, так споешь уж все, что стоит и
в начале, и
в конце, и
в середине. До всего дойдет.
Из расспросов моих оказалось, что Баринов, скуки ради, сплел весьма забавную историю,
в конце которой Хохол и я, как древние викинги, рубились топорами с
толпой мужиков.
Суета и давка особенно чувствовалась на площади против цирка. Публика, выходившая после утреннего представления, едва могла пробираться
в толпе, валившей с Царицы на Луга, где были балаганы. Люди, лошади, сани, кареты — все смешалось. Посреди шума раздавались со всех
концов нетерпеливые возгласы, слышались недовольные, ворчливые замечания лиц, застигнутых врасплох метелью. Нашлись даже такие, которые тут же не на шутку рассердились и хорошенько ее выбранили.
Вавила приступил немедленно к исполнению приказания.
В толпе воцарилось глубокое молчание, так что с одного
конца улицы
в другой можно было ясно расслышать удары молотка, которым кузнец набивал колодки.
На противоположном
конце улицы показались тогда Ермолай, Петр, Архаровна и Антон; впереди их выступал с озабоченным, но важным видом Никита Федорыч, провожаемый сотскими и старостами; по обеим сторонам осужденных шли несколько человек этапных солдат
в полной походной форме, с ружьем и ранцем; позади их валила
толпа народу.
При этом имени
в толпе произошло движение, некоторые из слушателей наклонились еще ближе к рассказчику, и почти
в одно и то же время со всех
концов послышалось: «Ну, ну!»
Его рассказ, то буйный, то печальный,
Я вздумал перенесть на север дальный:
Пусть будет странен
в нашем он краю,
Как слышал, так его передаю!
Я не хочу, незнаемый
толпою,
Чтобы как тайна он погиб со мною;
Пускай ему не внемлют, до
концаЯ доскажу! Кто с гордою душою
Родился, тот не требует венца;
Любовь и песни — вот вся жизнь певца;
Без них она пуста, бедна, уныла,
Как небеса без туч и без светила!..
Но есть всему
конец на свете,
И даже выспренним мечтам.
Ну, к делу. Гарин
в кабинете.
О чудеса! Хозяин сам
Его встречает с восхищеньем,
Сажает, потчует вареньем,
Несет шампанского стакан.
«Иуда!» — мыслит мой улан.
Толпа гостей теснилась шумно
Вокруг зеленого стола;
Игра уж дельная была,
И банк притом благоразумный.
Его держал сам казначей
Для облегчения друзей.
Что и говорить!
Воскресла вся земля! Царю недаром
От всех любовь. Такого ликованья,
Я чай, Москва отроду не видала!
Насилу я проехал чрез
толпу;
На двадцать верст кругом запружены
Дороги все; народ со всех
концовВалит к Москве; все улицы полны,
И все дома, от гребней до завалин,
Стоят
в цветах и
в зелени! Я думал:
Авось к царю до выхода проеду!
Куды! Я чай, от валу до Кремля
Часа четыре пробирался. Там
Услышал я:
в соборе царь Борис —
Венчается!
Но вьюги зимней не страшась,
Однажды
в ранний утра час
Боярин Орша дал приказ
Собраться челяди своей,
Точить ножи, седлать коней;
И разнеслась везде молва,
Что беспокойная Литва
С
толпою дерзких воевод
На землю русскую идет.
От войска русские гонцы
Во все помчалися
концы,
Зовут бояр и их людей
На славный пир — на пир мечей!
Когда
толпа расходилась, двое из нее пошли не к заводу, как все, и не остались на Канатной, а медленно направились к городу. Шли они, задумавшись,
в ногу, и молчали.
В конце Канатной они простились.
В саду на Минеральных водах плакса прогуливается, как бы замышляя самоубийство: «Чему беснуется вся эта
толпа? говорит он, распуская нюни: — взгляните, стеклась она сюда со всех
концов Петербурга; суетится, скачет, прыгает…
Вскоре не стало старика
в сельце Комкове, и
толпа, его провожавшая, снова загуляла на славу; и долго потом громкие крики веселившегося народа раздавались на улице, долго еще слышались во всех ее
концах звонкие залихватские песни, говор и дружный беспечный хохот, пока наконец глубокая полночь не прогнала хмельных обывателей
в теплые избы, на полати и печи.
Дивится пестрой
толпе бойких, разбитных половых, что
в белых миткалёвых рубахах кучкой стоят у большого стола середь комнаты и, зорко оглядывая «гостей», расправляют свои бороды или помахивают
концами перекинутых через плеча полотенец.
Уже совсем обутрело, и отправляемая на гробнице служба подходила к
концу, когда
толпы народа
в праздничных нарядах стали мало-помалу сходиться на поляну.
В церкви трезвонили. С паперти медленно спускалась густая
толпа, которой, казалось, и
конца не было. Из
толпы высились ветхие хоругви и темный крест, предшествовавшие крестному ходу. Солнце весело играло на ризах духовенства, а образ божьей матери испускал от себя ослепительные лучи…
Я вел войну, и читатель вправе ожидать от меня описания средств, которые дали мне победу, и он, наверное, ждет следовательских тонкостей, которыми так блещут романы Габорио и нашего Шкляревского; и я готов оправдать ожидания читателя, но… одно из главных действующих лиц оставляет поле битвы, не дождавшись
конца сражения, — его не делают участником победы; всё, что было им сделано ранее, пропадает даром, — и оно идет
в толпу зрителей.
Один растерявшийся квартальный гонит
в одну сторону, другой, неведомо зачем, оттирает
в другую, городовые валяют шапки с голов зазевавшихся зрителей и прут на
толпу в третий
конец; но новые массы, как волны, валят и валят одна за другой, и все вперед, все на огонь, и давят и опрокидывают все встречное, несутся с ревом через груды вещей и ломают все, что ни попало.
Ровно
в восемь часов мы выстроились
в длинном классном коридоре. Прошло несколько минут томительного ожидания — и вот на горизонте, то есть у дверей библиотеки,
в конце коридора, появилась maman
в эффектном темно-голубом платье, красивая, величественная, снисходительно улыбающаяся,
в сопровождении опекунов, попечителей, учителей и целой
толпы приглашенных.
В тумане не было видно дверей,
толпа всё двигалась, и похоже было, что ей нет и не будет
конца.
Из круга, небрежно раздвигая
толпу, выходят двое: девушка
в белом и высокий юноша, почти такой же высокий, как Юрасов. Вдоль полусонных вагонов,
в конец дощатой платформы, где сторожко насупился мрак, идут они красивые и как будто несут с собою частицу света: Юрасову положительно кажется, что девушка светится, — так бело ее платье, так черны брови на ее белом лице. С уверенностью человека, который хорошо танцует, Юрасов нагоняет идущих и спрашивает...