Неточные совпадения
Нехаева жила
в меблированных
комнатах, последняя дверь
в конце длинного коридора, его слабо освещало окно, полузакрытое каким-то шкафом, окно упиралось
в бурую, гладкую стену, между стеклами окна и стеною тяжело падал снег, серый, как
пепел.
Я сидел на лежанке ни жив ни мертв, не веря тому, что видел: впервые при мне он ударил бабушку, и это было угнетающе гадко, открывало что-то новое
в нем, — такое, с чем нельзя было примириться и что как будто раздавило меня. А он всё стоял, вцепившись
в косяк, и, точно
пеплом покрываясь, серел, съеживался. Вдруг вышел на середину
комнаты, встал на колени и, не устояв, ткнулся вперед, коснувшись рукою пола, но тотчас выпрямился, ударил себя руками
в грудь...
Белоярцев встал и пошел
в свою
комнату. Долго он там возился и, наконец, вынес оттуда огромную груду бумаг. Бросив все это
в камин, он раскопал кочережкою
пепел и сказал...
И действительно: не успел он войти
в свою
комнату, не успел сесть перед письменным столом, как, облокотясь об этот самый стол обеими руками и прижав обе ладони к лицу, — он горестно и глухо воскликнул: «Я ее люблю, люблю безумно!» — и весь внутренне зарделся, как уголь, с которого внезапно сдули наросший слой мертвого
пепла.
И Туберозов сходил
в комнаты и, вынеся оттуда свои чубуки с трубками, бисерный кисет с табаком и жестянку,
в которую выковыривал
пепел, подал все это цыганке и сказал...
Правый угол занят отгороженной тонкими переборками
комнатой Пепла, около двери
в эту
комнату — нары Бубнова.
Обстановка первого акта. Но
комнаты Пепла — нет, переборки сломаны. И на месте, где сидел Клещ, нет наковальни.
В углу, где была
комната Пепла, лежит Татарин, возится и стонет изредка. За столом сидит Клещ; он чинит гармонию, порою пробуя лады. На другом конце стола — Сатин, Барон и Настя. Пред ними бутылка водки, три бутылки пива, большой ломоть черного хлеба. На печи возится и кашляет Актер. Ночь. Сцена освещена лам — пой, стоящей посреди стола. На дворе — ветер.
Бабушка и Нина Ивановна пошли
в церковь заказывать панихиду, а Надя долго еще ходила по
комнатам и думала. Она ясно сознавала, что жизнь ее перевернута, как хотел того Саша, что она здесь одинокая, чужая, ненужная и что все ей тут ненужно, все прежнее оторвано от нее и исчезло, точно сгорело, и
пепел разнесся по ветру. Она вошла
в Сашину
комнату, постояла тут.
К иному едва проберешься через грязный двор;
в сенях, за облупившимися парусинными ширмами, храпит денщик; на полу — гнилая солома; на плите — сапоги и донышко банки, залитое ваксой;
в самой
комнате — покоробленный ломберный стол, исписанный мелом; на столе стаканы, до половины наполненные холодным темно-бурым чаем; у стены — широкий, проломленный, замасленный диван; на окнах — трубочный
пепел…
В комнате, которую занимал Борис Петрович Ильяшевич, был сделан самый тщательный обыск, но кроме белья и платья, да сибирского мягкого чемодана, ничего найдено не было. Бумаг не оказалось совершенно, и лишь
в печке найдена была куча
пепла, указывавшая, что Ильяшевич перед поездкой
в тайгу сжег какие-то бумаги.