Неточные совпадения
— Я его знаю, знаю! — закричал он, протискиваясь совсем вперед, — это чиновник, отставной, титулярный советник, Мармеладов! Он здесь живет, подле,
в доме Козеля…
Доктора поскорее! Я заплачу, вот! — Он вытащил из
кармана деньги и показывал полицейскому. Он был
в удивительном волнении.
Когда он закуривал новую папиросу, бумажки
в кармане пиджака напомнили о себе сухим хрустом. Самгин оглянулся — все вокруг было неряшливо, неприятно, пропитано душными запахами. Пришли двое коридорных и горничная, он сказал им, что идет к
доктору,
в 32-й, и, если позвонят из больницы, сказали бы ему.
По-видимому, ни князь, ни
доктор, у которого он жил
в Швейцарии, не захотели ждать официальных уведомлений или делать справки, а князь, с письмом Салазкина
в кармане, решился отправиться сам…
— Скажите, по крайней мере,
доктор, сколько у вас
в больнице обгорелых, — спрашивал я, хотя список их у меня был
в кармане.
Положив
в карман этот документ и поехав домой, Сверстов с восторгом помышлял, как он через короткое время докажет, что Тулузов не Тулузов, а некто другой, и как того посадят за это
в тюрьму, где успеют уличить его, что он убийца бедного мальчика. Несмотря на свои седые волосы,
доктор, видно, мало еще знал свою страну и существующие
в ней порядки.
— Скажите, по крайней мере,
доктор, сколько у вас
в больнице обгорелых? — спрашиваю я, хотя список их у меня был
в кармане.
Доктор, еще больше пополневший, красный, как кирпич, и с взъерошенными волосами, пил чай. Увидев дочь, он очень обрадовался и даже прослезился; она подумала, что
в жизни этого старика она — единственная радость, и, растроганная, крепко обняла его и сказала, что будет жить у него долго, до Пасхи. Переодевшись у себя
в комнате, она пришла
в столовую, чтобы вместе пить чай, он ходил из угла
в угол, засунув руки
в карманы, и пел: «ру-ру-ру», — значит, был чем-то недоволен.
Доктор Сергей Борисыч был дома; полный, красный,
в длинном ниже колен сюртуке и, как казалось, коротконогий, он ходил у себя
в кабинете из угла
в угол, засунув руки
в карманы, и напевал вполголоса: «Ру-ру-ру-ру». Седые бакены у него были растрепаны, голова не причесана, как будто он только что встал с постели. И кабинет его с подушками на диванах, с кипами старых бумаг по углам и с больным грязным пуделем под столом производил такое же растрепанное, шершавое впечатление, как он сам.
Дьякон, никогда не видавший
доктора таким величественным, надутым, багровым и страшным, зажал рот, выбежал
в переднюю и покатился там со смеху. Словно
в тумане, Лаевский видел, как фон Корен встал и, заложив руки
в карманы панталон, остановился
в такой позе, как будто ждал, что будет дальше; эта покойная поза показалась Лаевскому
в высшей степени дерзкой и оскорбительной.
Златозубый
доктор, сунув руки
в карманы, стоял, прислонясь к тёплым изразцам печи, и бормотал...
Положив бумагу
в карман сюртука, застегнувшись на все пуговицы, Воропонов начал жаловаться на Алексея, Мирона,
доктора, на всех людей, которые, подзуживаемы евреями, одни — слепо, другие — своекорыстно, идут против царя; Артамонов старший слушал его жалобы почти с удовольствием, поддакивал, и только когда синие губы Воропонова начали злобно говорить о Вере Поповой, он строго сказал...
— Нет, братику, вор! — настаивал Карнаухов, напрасно стараясь попасть рукой
в карман расстегнутого жилета, из которого болталась оборванная часовая цепочка. — Ну, да черт с ним, с твоим Синицыным… А мы лучше соборне отправимся куда-нибудь: я, Тишка,
доктор, дьякон Органов… Вот пьет человек! Как
в яму, так и льет рюмку за рюмкой! Ведь это, черт его возьми, игра природы… Что ж это я вам вру! Позвольте отрекомендоваться прежде! Лука Карнаухов, хозяин Паньшинского прииска…
Кисельников. Эх, сиротки, сиротки! Вот и мать-то оттого умерла, что пропустили время за
доктором послать. А как за доктором-то посылать, когда денег-то
в кармане двугривенный? Побежал тогда к отцу, говорю: «Батюшка, жена умирает, надо за
доктором посылать, денег нет». — «Не надо, говорит, все это — вздор». И мать то же говорит. Дали каких-то трав, да еще поясок какой-то, да старуху-колдунью прислали; так и уморили у меня мою Глафиру.
Доктор остановился около жены, засунул руки
в карманы брюк и, склонив голову набок, устремил взгляд на сына. Лицо его выражало равнодушие, только по росинкам, блестевшим на его бороде, и заметно было, что он недавно плакал.
В длинном расстегнутом сюртуке, болтающемся на нем, как на вешалке, заложив руки
в карманы своих необыкновенно длинных брюк,
доктор ходил из угла
в угол, от стула к стулу, от портрета к портрету и щурил свои близорукие глаза на всё, что только попадалось на пути его взгляду.
Пелагея бросается к печке и начинает искать черепок со спичками. Проходит минута
в молчании.
Доктор, порывшись
в карманах, зажигает свою спичку.
Вскоре пришли еще двое новых гостей:
доктор Адам Яроц и учитель латинского языка Подвиляньский. Подали чай. Подвиляньский отозвал
в сторону Полоярова и таинственно показал ему из бокового
кармана сложенный печатный лист.
— Что делать? Написал
в Лондон хозяевам и своим компаньонам, чтобы прислали денег на возвратный путь — деньги-то из
карманов подлецы вытащили, а пока живу у одного старого приятеля, капитана, судно которого стоит здесь
в ожидании груза… Спасибо — приютил, одел и дал денег. Сегодня вот съехал на берег… был у
доктора. Пора и на корабль. Милости просим ко мне
в гости… Очень рад буду вас видеть! — прибавил старик. — «Маргарита», большой клипер, стоит на рейде недалеко от вашего корвета… Приезжайте…
— Вот люблю Оню за правду! — загремел веселый, сочный бас
доктора. — На тебе за это, получай! — И запустив руку
в огромный
карман своего фартука-халата, он извлек оттуда пару карамелек и подал их просиявшей девочке. Затем осмотрев палец, он приложил к нему, предварительно промыв уколотый сустав, какую-то примочку и, забинтовав руку, отпустил девочку.
— Ты прав, — встал со стула граф и сунул
в руку лакея первую попавшуюся ему
в кармане кредитку, — я поеду домой. Когда
доктор вернется, попроси его, чтобы он тотчас приехал ко мне, я буду его ждать целый день и целую ночь. Чтобы непременно приехал.
— Здравствуйте, Шмель. Спасибо, здоровье мое ничего, только вот
в кармане чахотка. Никак не могу найти
доктора, который бы излечил эту проклятую болезнь. Не окажетесь ли вы им, мой милейший? — со смехом отвечал тот.