Неточные совпадения
Вдруг,
в последнем письме, Соня написала, что он заболел весьма серьезно и лежит
в госпитале,
в арестантской палате…
Петроград встретил оттепелью, туманом, все на земле было окутано мокрой кисеей, она затрудняла дыхание, гасила мысли, вызывала ощущение бессилия. Дома ждала неприятность: Агафья, сложив, как всегда, руки на груди, заявила, что уходит работать
в госпиталь сиделкой.
— Сколько там,
в госпитале, платят? — спросил он. — Я могу заплатить вам столько же.
Фрегат повели, приделав фальшивый руль, осторожно, как носят раненого
в госпиталь,
в отысканную
в другом заливе, верстах
в 60 от Симодо, закрытую бухту Хеда, чтобы там повалить на отмель, чинить — и опять плавать. Но все надежды оказались тщетными. Дня два плаватели носимы были бурным ветром по заливу и наконец должны были с неимоверными усилиями перебраться все (при морозе
в 4˚) сквозь буруны на шлюпках, по канату, на берег, у подошвы японского Монблана, горы Фудзи,
в противуположной стороне от бухты Хеда.
Я, помнится,
в Турции лежал
в госпитале, полумертвый: у меня была гнилая горячка.
А там грянула империалистическая война. Половина клуба была отдана под
госпиталь. Собственно говоря, для клуба остались прихожая, аванзал, «портретная», «кофейная», большая гостиная, читальня и столовая. А все комнаты, выходящие на Тверскую, пошли под
госпиталь. Были произведены перестройки. Для игры «инфернальная» была заменена большой гостиной, где метали баккара, на поставленных посредине столах играли
в «железку», а
в «детской», по-старому, шли игры по маленькой.
Оказалось, однако, что австрийские сабли не сумели выгнать из Максима его упрямую душу и она осталась, хотя и
в сильно попорченном теле. Гарибальдийские забияки вынесли своего достойного товарища из свалки, отдали его куда-то
в госпиталь, и вот, через несколько лет, Максим неожиданно явился
в дом своей сестры, где и остался.
Я умер бы комфортно
в их
госпитале,
в тепле и с внимательным доктором, и, может быть, гораздо комфортнее и теплее, чем у себя дома.
— Отец мой ведь умер под судом, — заметил князь снова, — хоть я и никогда не мог узнать, за что именно; он умер
в госпитале.
Во-первых, он излечился
в военном
госпитале от паршей и золотухи, потом совершил длинное путешествие на северо-восток, потом окрестился
в православие, выучился читать, писать и спускать бабам за четвертаки натертые ртутью копейки.
И когда она умирала
в госпитале, она с радостью и с гордостью вспоминала об этом…
Офицер был ранен 10 мая осколком
в голову, на которой еще до сих пор он носил повязку, и теперь, чувствуя себя уже с неделю совершенно здоровым, из Симферопольского
госпиталя ехал к полку, который стоял где-то там, откуда слышались выстрелы, — но
в самом ли Севастополе, на Северной или на Инкермане, он еще ни от кого не мог узнать хорошенько.
Человек 40 солдат-носильщиков, дожидаясь ноши перевязанных
в госпиталь и мертвых
в часовню, стояли у дверей и, молча, изредка тяжело вздыхая, смотрели на эту картину…….
Всё те же были улицы, те же, даже более частые, огни, звуки, стоны, встречи с ранеными и те же батареи, бруствера и траншеи, какие были весною, когда он был
в Севастополе; но всё это почему-то было теперь грустнее и вместе энергичнее, — пробоин
в домах больше, огней
в окнах уже совсем нету, исключая Кущина дома (
госпиталя), женщины ни одной не встречается, — на всем лежит теперь не прежний характер привычки и беспечности, а какая-то печать тяжелого ожидания, усталости и напряженности.
Ей-богу, хотя и грех вспоминать, но все обрадовались, когда узнали, что Вишняков скончался
в госпитале от тифа…
Когда человек пять таких тузов отправил он
в госпиталь, все начали чистить, мыть, перестраивать и кормить рабочих и служащих свежей пищей
в чистых столовых.
В две недели Нижнего стало не узнать: чистота на улицах и на дворах.
Найдя беспорядки и указав их, Н.М. Баранов приглашал хозяина сесть с ним
в его пролетку, вез на набережную и лично отвозил на лодке прямо к плавучему
госпиталю, где сдавал коменданту...
Кроме купцов, отправленных
в служители
в холерный
госпиталь, Баранов стал забирать шулеров, которые съехались, по обычаю, на ярмарку. Их он держал по ночам под арестом, а днем посылал на грязные работы по уборке выгребных и помойных ям, а особенно франтоватых с девяти часов утра до обеда заставлял мести площади и мостовые у всех на виду.
— Я женат единственно по своей глупости и по хитрости женской, — сказал он с ударением. — Я, как вам докладывал, едва не умер, и меня бы, вероятно, отправили
в госпиталь; но тут явилась на помощь мне одна благодетельная особа,
в доме которой жила ваша матушка. Особа эта начала ходить за мной, я не говорю уж, как сестра или мать, но как сиделка, как служанка самая усердная. Согласитесь, что я должен был оценить это.
Ее муж, молодой солдат, был под судом и умер
в госпитале,
в арестантской палате,
в то время, когда и я там лежал больной.
Бедный малый, выпив свою крышку вина, действительно тотчас же сделался болен; с ним началась рвота с кровью, и его отвезли
в госпиталь почти бесчувственного.
Те, которые, залечив после первой половины свою спину, выходили из
госпиталя, чтоб идти под вторую половину,
в день выписки и накануне бывали обыкновенно мрачны, угрюмы, неразговорчивы.
Понесли меня
в госпиталь, а я тотчас ожил.
Оно, кажется, очень поразило его своею неожиданностью; он не верил, что его накажут, до последней минуты и, когда повели его по рядам, стал кричать: «Караул!»
В госпитале его положили на этот раз уже не
в нашу, а, за неимением
в ней коек,
в другую палату.
— Что, дружок, можешь
в госпиталь так дойти али нет? Нет, уж лучше ему лошадь запречь. Запречь сейчас лошадь! — закричал он впопыхах унтер-офицеру.
Чайник мне обещал прислать назавтра М-цкий из острога, с кем-нибудь из арестантов, ходивших
в госпиталь на работу.
— Деревянное здание
госпиталя в Омске сохранилось до наших дней.]
Я вступил
в ограду
госпиталя не без некоторого любопытства к этой новой, не знакомой еще мне варьяции нашего арестантского житья-бытья.
Я заговорил теперь о наказаниях, равно как и об разных исполнителях этих интересных обязанностей, собственно потому, что, переселясь
в госпиталь, получил только тогда и первое наглядное понятие обо всех этих делах.
Он явился
в госпиталь избитый до полусмерти; я еще никогда не видал таких язв; но он пришел с радостью
в сердце, с надеждой, что останется жив, что слухи были ложные, что его вот выпустили же теперь из-под палок, так что теперь, после долгого содержания под судом, ему уже начинали мечтаться дорога, побег, свобода, поля и леса…
Через два дня после выписки из
госпиталя он умер
в том же
госпитале, на прежней же койке, не выдержав второй половины.
Он стал жаловаться на разные боли, стал заметно хиреть; все чаще и чаще ходил
в госпиталь… «Поддался-таки!» — говорили про себя арестанты.
Я и потом, во все эти несколько лет острожной жизни, невольно приглядывался к тем из подсудимых, которые, пролежав
в госпитале после первой половины наказания и залечив свои спины, выписывались из
госпиталя, чтобы назавтра же выходить остальную половину назначенных по конфирмации палок.
Больной арестант обыкновенно брал с собой сколько мог денег, хлеба, потому что на тот день не мог ожидать себе
в госпитале порций, крошечную трубочку и кисет с табаком, кремнем и огнивом.
Это меня изумило: он прибыл
в госпиталь слишком слабый и измученный.
Тут же
в госпитале все были более на равной ноге, жили более по-приятельски.
Обыкновенно я встречался с подсудимыми арестантами
в госпитале,
в арестантских палатах, когда лежал больной, что случалось довольно часто.
Он давно уже был болен, и давно бы пора ему было идти лечиться; но он с каким-то упорным и совершенно ненужным терпеньем преодолевал себя, крепился и только на праздниках ушел
в госпиталь, чтоб умереть
в три недели от ужасной чахотки; точно сгорел человек.
В эти первые годы я часто уходил, безо всякой болезни, лежать
в госпиталь, единственно для того, чтоб не быть
в остроге, чтоб только избавиться от этой упорной, ничем не смиряемой всеобщей ненависти.
В самом деле, простолюдин скорее несколько лет сряду, страдая самою тяжелою болезнию, будет лечиться у знахарки или своими домашними, простонародными лекарствами (которыми отнюдь не надо пренебрегать), чем пойдет к доктору или лежать
в госпитале.
И между тем я, особенно вначале, часто ходил
в госпиталь, иногда больной, иногда просто лежать; уходил от острога.
Он умер
в нашем
госпитале после тяжкой болезни, на моих глазах.
Там доктор предварительно свидетельствовал всех больных из всех военных команд, расположенных
в крепости, и кого находил действительно больным, записывал
в госпиталь.
Вскоре после праздников я сделался болен и отправился
в наш военный
госпиталь. […военный
госпиталь.
Меня отметили
в книге, и во втором часу, когда уже все наши отправились из острога на послеобеденную работу, я пошел
в госпиталь.
И всё время мое
в остроге, все эти несколько лет, как только мне случалось бывать
в госпитале (а бывал я частенько), я каждый раз с боязливою недоверчивостью надевал халат.
Наконец, он выписался еще с не совсем поджившей спиной; я тоже пошел
в этот раз на выписку, и из
госпиталя нам случилось возвращаться вместе: мне
в острог, а ему
в кордегардию подле нашего острога, где он содержался и прежде.
Но он куражился и громко говорил
в госпитале, что уж теперь он на все пошел, на все готов и не то еще сделает.
И вот подсудимый, рассчитав вероятный срок ужасного для него дня, уходит часто
в госпиталь, желая хоть сколько-нибудь отдалить тяжелую минуту.
В это первое время,
в госпитале, я заслушивался всех этих арестантских рассказов.