Неточные совпадения
Через минуту Самгин имел основание думать, что должно повториться уже испытанное им: он сидел
в кабинете у стола, лицом к свету, против него, за столом, помещался
офицер, только обстановка
кабинета была не такой домашней, как у полковника Попова, а — серьезнее, казенней.
— А — а, — протянул
офицер с таким видом, как будто он одинаково не одобряет и Мазепу, и Жолкевского, а затем удалился с отцом
в кабинет. Через четверть часа оба вышли оттуда и уселись
в коляску. Мать и тетки осторожно, но с тревогой следили из окон за уезжавшими. Кажется, они боялись, что отца арестовали… А нам казалось странным, что такая красивая, чистенькая и приятная фигура может возбуждать тревогу…
— Ка — кой красивый, — сказала моя сестренка. И нам с братом он тоже очень понравился. Но мать, увидев его, отчего-то вдруг испугалась и торопливо пошла
в кабинет… Когда отец вышел
в гостиную, красивый
офицер стоял у картины, на которой довольно грубо масляными красками была изображена фигура бородатого поляка,
в красном кунтуше, с саблей на боку и гетманской булавой
в руке.
Сам пошел
в мой
кабинет, чтобы найти там денег и мне вынести; но, нашед уже
офицера в моей спальне, успел только прислать ко мне сказать, чтобы я ехал.
«Ну да, может быть, сто, а может быть, и двести раз я бывал виноватым. Но когда спрашивали, я всегда признавался. Кто ударом кулака на пари разбил кафельную плиту
в печке? Я. Кто накурил
в уборной? Я. Кто выкрал
в физическом
кабинете кусок натрия и, бросив его
в умывалку, наполнил весь этаж дымом и вонью? Я. Кто
в постель дежурного
офицера положил живую лягушку? Опять-таки я…
Тот, без всякого предварительного доклада, провел его
в кабинет генерал-губернатора, где опять-таки на безукоризненном французском языке начался между молодыми
офицерами и маститым правителем Москвы оживленный разговор о том, что Лябьев вовсе не преступник, а жертва несчастного случая.
Печорин сидел
в своем
кабинете и хотел уже одеваться, чтоб выдти
в гостиную, когда взошел к нему артиллерийский
офицер.
Ольге Михайловне припомнился ее двоюродный брат,
офицер, веселый малый, который часто со смехом рассказывал ей, что когда ночью «супружница начинает пилить» его, то он обыкновенно берет подушку и, посвистывая, уходит к себе
в кабинет, а жена остается
в глупом и смешном положении.
Она провела
офицера через две комнаты, похожие на гостиную, через залу и остановилась
в своем
кабинете, где стоял женский письменный столик, весь уставленный безделушками. Около него, на ковре, валялось несколько раскрытых загнутых книг. Из
кабинета вела небольшая дверь,
в которую виден был стол, накрытый для завтрака.
Он послал за приставом Адмиралтейской части и приказал ему немедленно явиться вместе с инвалидным
офицером и со спасенным утопленником, а Свиньина просил подождать
в маленькой приемной перед
кабинетом. Затем Кокошкин удалился
в кабинет и, не затворяя за собою дверей, сел за стол и начал было подписывать бумаги; но сейчас же склонил голову на руки и заснул за столом
в кресле.
Молодой су-льетенант тотчас же рассыпался
в любезностях и попросил подождать минутку: он сию минуту доложит адмиралу и не сомневается, что русского
офицера тотчас же примут. И действительно, не прошло и минуты, как
офицер вернулся и ввел Ашанина
в комнату рядом с приемной —
кабинет адмирала.
— А давно ли гвардейские
офицеры на посылках у баб состоять стали? — вместо ответа снова прогнусил Алексей Андреевич, и не успел фон Зееман что-либо возразить ему, быстро, по-военному, повернулся к нему спиной и, так же быстро проследовав
в залу, скрылся
в своем
кабинете.
Николай Павлович только что хотел им ответить, как дверь
кабинета отворилась и
в комнату почти вбежал гвардейский
офицер.
Просто это делалось — по-товарищески. Пригласил
офицера к себе
в кабинет и говорит...
В это время
в кабинет вошел Павел Кириллович.
Офицеры поспешили застегнуть сюртуки и почтительно стали здороваться с его превосходительством.
После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из
кабинета министра,
в страшную дверь был впущен
офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом.
В таких или приблизительно
в подобных сему размышлениях
офицеры, мало унывая, потянулись к квартире своего старшего товарища и вступили
в его просторную, но низенькую залу,
в малороссийском домике, смело; но тут сразу же заметили, что дело что-то очень неладно. Ротмистр их не встречает запанибрата —
в полосатом канаусовом архалуке, с трубкой
в зубах, а двери
в его
кабинет заперты, — пока, значит, все соберутся, тогда он и выйдет и заговорит ко всем разом…