Неточные совпадения
Дни потянулись медленнее, хотя каждый из них, как раньше, приносил с собой невероятные слухи, фантастические рассказы. Но люди, очевидно, уже привыкли к тревогам и шуму разрушающейся жизни, так же, как привыкли галки и вороны с
утра до вечера летать над городом. Самгин смотрел на них
в окно и чувствовал, что его усталость растет, становится тяжелей, погружает
в состояние невменяемости. Он уже наблюдал не так внимательно, и все, что люди делали, говорили, отражалось
в нем, как на поверхности
зеркала.
«Надо решительно объясниться с нею», — додумался он и вечером, тоже демонстративно, не пошел
в гостиницу, а явился
утром, но Алина сказала ему, что Лидия уехала
в Троице-Сергиевскую лавру. Пышно одетая
в шелк, Алина сидела перед
зеркалом, подпиливая ногти, и небрежненьким тоном говорила...
По стенам, около картин, лепилась
в виде фестонов паутина, напитанная пылью;
зеркала, вместо того чтоб отражать предметы, могли бы служить скорее скрижалями, для записывания на них, по пыли, каких-нибудь заметок на память. Ковры были
в пятнах. На диване лежало забытое полотенце; на столе редкое
утро не стояла не убранная от вчерашнего ужина тарелка с солонкой и с обглоданной косточкой да не валялись хлебные крошки.
Вы были
в это
утро в темно-синем бархатном пиджаке,
в шейном шарфе, цвета сольферино, по великолепной рубашке с алансонскими кружевами, стояли перед
зеркалом с тетрадью
в руке и выработывали, декламируя, последний монолог Чацкого и особенно последний крик...
На другой день
утром мы ушли, не видав ни одного европейца, которых всего трое
в Анжере. Мы плыли дальше по проливу между влажными, цветущими берегами Явы и Суматры. Местами, на гладком
зеркале пролива, лежали, как корзинки с зеленью, маленькие островки, означенные только на морских картах под именем Двух братьев, Трех сестер. Кое-где были отдельно брошенные каменья, без имени, и те обросли густою зеленью.
Он проговорил это с самым неприязненным чувством. Тем временем встал с места и озабоченно посмотрел
в зеркало (может быть,
в сороковой раз с
утра) на свой нос. Начал тоже прилаживать покрасивее на лбу свой красный платок.
Утром на другой день я оделся
в его мундир, надел саблю и кивер и посмотрел
в зеркало.
Летнее
утро; девятый час
в начале. Федор Васильич
в синем шелковом халате появляется из общей спальни и через целую анфиладу комнат проходит
в кабинет. Лицо у него покрыто маслянистым глянцем; глаза влажны, слипаются;
в углах губ запеклась слюна. Он останавливается по дороге перед каждым
зеркалом и припоминает, что вчера с вечера у него чесался нос.
Николай уезжал по
утрам на Ильинку,
в контору, где у них было большое суконное дело, а старший весь день сидел у окна
в покойном кожаном кресле, смотрел
в зеркало и ждал посетителя, которого пустит к нему швейцар — прямо без доклада. Михаил Иллиодорович всегда сам разговаривал с посетителями.
Утром, перед тем как встать
в угол к образам, он долго умывался, потом, аккуратно одетый, тщательно причесывал рыжие волосы, оправлял бородку и, осмотрев себя
в зеркало, одернув рубаху, заправив черную косынку за жилет, осторожно, точно крадучись, шел к образам. Становился он всегда на один и тот же сучок половицы, подобный лошадиному глазу, с минуту стоял молча, опустив голову, вытянув руки вдоль тела, как солдат. Потом, прямой и тонкий, внушительно говорил...
Утром на другой день Карачунский послал
в Тайболу за Кожиным и запиской просил его приехать по важному делу вместе с женой. Кожин поставлял одно время на золотопромывальную фабрику ремни, и Карачунский хорошо его знал. Посланный вернулся, пока Карачунский совершал свой утренний туалет, отнимавший у него по меньшей мере час. Он каждое
утро принимал холодную ванну, подстригал бороду, протирался косметиками, чистил ногти и внимательно изучал свое розовое лицо
в зеркале.
Именно так было поступлено и со мной, больным, почти умирающим. Вместо того, чтобы везти меня за границу, куда, впрочем, я и сам не чаял доехать, повезли меня
в Финляндию. Дача — на берегу озера, которое во время ветра невыносимо гудит, а
в прочее время разливает окрест приятную сырость. Домик маленький, но веселенький, мебель сносная, но о
зеркале и
в помине нет. Поэтому
утром я наливаю
в рукомойник воды и причесываюсь над ним. Простору довольно, и большой сад для прогулок.
Но и домашнее обучение стрельбе окончено. «Умей чистить и протирать винтовку, чтобы она и снаружи и снутри у тебя блестела, как
зеркало». Наступает
утро, когда весь батальон, со знаменем, строгим строем,
в белых каламянковых рубахах, под восхитительную музыку своего оркестра, покидает плац училища и через всю Москву молодецки марширует на Ходынское поле
в старые-престарые лагери.
Три девушки
в девичьей проводили целые дни за шитьем, а барышня с
утра до ночи, и даже ночью, примеряла свои лифы, оборки и вертелась перед
зеркалом.
Таким образом проходит десять дней.
Утром вставанье и потягиванье до трех часов; потом посещение старых товарищей и обед с умеренной выпивкой; потом Шнейдерша и ужин с выпивкой неумеренной. На одиннадцатый день я подхожу к
зеркалу и удостоверяюсь, что глаза у меня налитые и совсем круглые. Значит, опять
в самую точку попал.
О наружности самому судить, конечно, трудно, но мне кажется, что и собою я не совсем дурен, хотя, сознаюсь, бывают ненастные осенние
утра, когда мое собственное лицо кажется мне
в зеркале отвратительным.
Ольга Николаевна. Как же ты можешь сомневаться
в этом? Ты посмотри только, какая я измученная: у меня кровинки
в лице не осталось. Сегодня
утром посмотрела на себя
в зеркало, и так стало жалко, что даже заплакала. Молодости жалко, красоты своей жалко. (Тихонько плачет.)
В новом платье она
в состоянии простоять перед
зеркалом от
утра до вечера; из-за испорченной оборки она
в состоянии проплакать день и ночь…
Анатоль целые
утра проводил перед
зеркалом, громко разучивая свою роль по тетрадке, превосходно переписанной писцом губернаторской канцелярии, и даже совершенно позабыл про свои прокурорские дела и обязанности, а у злосчастного Шписса, кроме роли, оказались теперь еще сугубо особые поручения, которые ежечасно давали ему то monsieur Гржиб, то madame Гржиб, и черненький Шписс, сломя голову, летал по городу, заказывая для генеральши различные принадлежности к спектаклю, то устраивал оркестр и руководил капельмейстера, то толковал с подрядчиком и плотниками, ставившими
в зале дворянского собрания временную сцену (играть на подмостках городского театра madame Гржиб нашла
в высшей степени неприличным), то объяснял что-то декоратору, приказывал о чем-то костюмеру, глядел парики у парикмахера, порхал от одного участвующего к другому, от одной «благородной любительницы» к другой, и всем и каждому старался угодить, сделать что-нибудь приятное, сказать что-нибудь любезное, дабы все потом говорили: «ах, какой милый этот Шписс! какой он прелестный!» Что касается, впрочем, до «мелкоты» вроде подрядчика, декоратора, парикмахера и тому подобной «дряни», то с ними Шписс не церемонился и «приказывал» самым начальственным тоном: он ведь знал себе цену.
На другой день,
утром, Маруся оделась
в лучшее платье, завязала волосы розовой ленточкой и пошла к Топоркову. Прежде чем выйти из дому, она десять раз взглянула на себя
в зеркало.
В передней Топоркова встретила ее новая горничная.
Нужно быть слишком нелюбезным супругом, чтобы не передать этого жене.
Утром жена долго глядится
в зеркало и думает...
В шесть часов вечера Лизочка засыпает и опять спит до двух часов ночи. Вася по-прежнему сидит у ее ног, борется с дремотой, переменяет компресс, изображает из еврейского быта, а
утром, после второй страдальческой ночи, Лиза уже вертится перед
зеркалом и надевает шляпку.
Поселясь
в Кончанском, Александр Васильевич, всегда верный себе, не изменял прежнего образа жизни, не имел ни одного
зеркала в доме, спал на сене, вставал
в 2 часа пополуночи, окачивался летом и зимой водой со льдом, пил чай, обедал
в 8 часов
утра. После обеда отдыхал,
в четыре часа снова пил чай и
в 10 часов ложился спать.
В знойный день он ходил с открытой головой, по субботам считал долгом париться
в жарко натопленной бане.
В радостном волнении не могла она сомкнуть глаз, лежа
в своей роскошной постели, утопая
в волнах тончайшего батиста. Лишь под
утро заснула она тревожным сном.
В двенадцать часов она уже была одета и стала ждать. До назначенного княгиней часа оставалось два часа. Время казалось ей вечностью. Она сидела
в приемной, у одного из окон которой, ближайших к подъезду была система
зеркал, позволявшая видеть подъезжавшие экипажи.
Утром, когда я, встав от сна, стою перед
зеркалом и надеваю галстух, ко мне тихо и чинно входят теща, жена и свояченица. Они становятся
в ряд и, почтительно улыбаясь, поздравляют меня с добрым
утром. Я киваю им головой и читаю речь,
в которой объясняю им, что глава дома — я.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на худобу, или заглядывалась по
утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть и вместе с тем становилось страшно и грустно.