Неточные совпадения
— Мы люди привышные! — говорили одни, — мы претерпеть мо́гим. Ежели нас теперича всех
в кучу сложить и с четырех концов
запалить — мы и тогда противного
слова не молвим!
Из всего сказанного наиболее
запали в его воображение
слова глупого, доброго Туровцына: молодецки поступил, вызвал на дуэль и убил.
Ему
запало в душу
слово, сказанное Дарьей Александровной
в Москве, о том, что, решаясь на развод, он думает о себе, а не думает, что этим он губит ее безвозвратно.
Мне остается сказать несколько
слов о некоторых из якутских купцов, которые также достигают до здешних геркулесовых столпов, то есть до Ледовитого моря, или
в противную сторону, до неведомых пустынь. Один из них ездит, например, за пятьсот верст еще далее Нижнеколымска, до которого считается три тысячи верст от Якутска, к чукчам, другой к югу, на реку Уду, третий к
западу,
в Вилюйский округ.
Слово «картун», вероятно «гао-ли-тунь», означает «корейский поселок». Рассказывают, что здесь
в протоках раньше добывали много жемчуга. По другому толкованию «картун» означает «ворота». Действительно, на
западе за Картуном долина опять суживается. С левой стороны к реке подходят горы Хынхуто [Хен-ху-дао — обычный тигровый путь.], а справа длинный отрог Вамбалазы.
К востоку от водораздела, насколько хватал глаз, все было покрыто туманом. Вершины соседних гор казались разобщенными островами. Волны тумана надвигались на горный хребет и, как только переходили через седловины, становились опять невидимыми. К
западу от водораздела воздух был чист и прозрачен. По
словам китайцев, явление это обычное. Впоследствии я имел много случаев убедиться
в том, что Сихотэ-Алинь является серьезной климатической границей между прибрежным районом и бассейном правых притоков Уссури.
Один закоснелый сармат, старик, уланский офицер при Понятовском, делавший часть наполеоновских походов, получил
в 1837 году дозволение возвратиться
в свои литовские поместья. Накануне отъезда старик позвал меня и несколько поляков отобедать. После обеда мой кавалерист подошел ко мне с бокалом, обнял меня и с военным простодушием сказал мне на ухо: «Да зачем же вы, русский?!» Я не отвечал ни
слова, но замечание это сильно
запало мне
в грудь. Я понял, что этому поколению нельзя было освободить Польшу.
Одним
словом, при самом поверхностном взгляде на этого человека невольно
западало в голову, что это воистину стальная душа, ко всему безучастная.
Из Евангелия более всего,
запали в мою душу
слова «не судите, да не судимы будете» и «кто из вас безгрешен, тот пусть первый бросит
в нее камень».
Для Ечкина это было совсем не убедительно. Он развил широкий план нового хлебного дела, как оно ведется
в Америке. Тут были и элеватор, и подъездные пути, и скорый кредит, и заграничный экспорт, и интенсивная культура, — одним
словом, все, что уже существовало там, на
Западе. Луковников слушал и мог только удивляться. Ему начинало казаться, что это какой-то сон и что Ечкин просто его морочит.
Слова «буржуа», «буржуазный»
в России носили порицательный характер,
в то время как на
Западе эти
слова означали почтенное общественное положение.
Глубоко
запал в молодые сердца наших героинь простодушный рассказ сестры Феоктисты. Ни
слова им не хотелось говорить, и ни
слова они не сказали по ее уходе.
Простые, но горячие
слова западали мне глубоко
в душу, потрясали какие-то неведомые струны и пробуждали какие-то неизвестные томительные и сладкие чувства.
Эти
слова запали в мой ум, и я принялся рассуждать: «Как же это маменька всегда говорила, что глупо верить снам и что все толкования их — совершенный вздор, а теперь сама сказала, что отец видел страшный, а не дурной сон?
Слова его
запали мне
в сердце.
Только обязательная служба до известной степени выводила его из счастливого безмятежия. К ней он продолжал относиться с величайшим нетерпением и, отбывая повинность, выражался, что и он каждый день приносит свою долю вреда. Думаю, впрочем, что и это он говорил, не анализируя своих
слов. Фраза эта, очевидно, была, так сказать, семейным преданием и
запала в его душу с детства
в родном доме, где все, начиная с отца и кончая деревенскими кузенами, кичились какою-то воображаемою независимостью.
В особенности на
Западе (во Франции,
в Англии) попытки отдалить момент общественного разложения ведутся очень деятельно. Предпринимаются обеспечивающие меры; устраиваются компромиссы и соглашения; раздаются призывы к самопожертвованию, к уступкам, к удовлетворению наиболее вопиющих нужд; наконец, имеются наготове войска.
Словом сказать,
в усилиях огородиться или устроить хотя временно примирение с «диким» человеком недостатка нет. Весь вопрос — будут ли эти усилия иметь успех?
Жадно слушал Вяземский
слова Ивана Васильевича.
Запали они
в душу его, словно искры
в снопы овинные, загорелась страсть
в груди его, запылали очи пожаром.
Так, глядя на зелень, на небо, на весь божий мир, Максим пел о горемычной своей доле, о золотой волюшке, о матери сырой дуброве. Он приказывал коню нести себя
в чужедальнюю сторону, что без ветру сушит, без морозу знобит. Он поручал ветру отдать поклон матери. Он начинал с первого предмета, попадавшегося на глаза, и высказывал все, что приходило ему на ум; но голос говорил более
слов, а если бы кто услышал эту песню,
запала б она тому
в душу и часто,
в минуту грусти, приходила бы на память…
— Утри по крайней мере свои слезы, — крикнул ему Берсенев и не мог удержаться от смеха. Но когда он вернулся домой, на лице его не было веселого выражения; он не смеялся более. Он ни на одно мгновение не поверил тому, что сказал ему Шубин, но
слово, им произнесенное,
запало глубоко ему
в душу. «Павел меня дурачил, — думал он, — но она когда-нибудь полюбит… Кого полюбит она?»
Может быть, вы одумаетесь; может быть, какое-нибудь мое
слово западет вам
в душу, вы не захотите погубить и ее, и себя, и то невинное, прекрасное существо…
Повторенное несколько раз кряду
слово запало в память Фомы, и вечером, ужиная с отцом, он вдруг спросил его...
Такие
слова вкрадчиво
западали в мой детский ум, и следствием того было, что один раз тетка уговорила меня посмотреть игрище тихонько; и вот каким образом это сделалось: во все время святок мать чувствовала себя или не совсем здоровою, или не совсем
в хорошем расположении духа; общего чтения не было, но отец читал моей матери какую-нибудь скучную или известную ей книгу, только для того, чтоб усыпить ее, и она после чая, всегда подаваемого
в шесть часов вечера, спала часа по два и более.
Ни одно рыдание, ни одно
слово мира и любви не усладило отлета души твоей, резвой, чистой, как радужный мотылек, невинной, как первый вздох младенца… грозные лица окружали твое сырое смертное ложе, проклятие было твоим надгробным
словом!.. какая будущность! какое прошедшее! и всё
в один миг разлетелось; так иногда вечером облака дымные, багряные, лиловые гурьбой собираются на
западе, свиваются
в столпы огненные, сплетаются
в фантастические хороводы, и замок с башнями и зубцами, чудный, как мечта поэта, растет на голубом пространстве… но дунул северный ветер… и разлетелись облака, и упадают росою на бесчувственную землю!..
Между тем Юрий и Ольга, которые вышли из монастыря несколько прежде Натальи Сергевны, не захотев ее дожидаться у экипажа и желая воспользоваться душистой прохладой вечера, шли рука об руку по пыльной дороге; чувствуя теплоту девственного тела так близко от своего сердца, внимая шороху платья, Юрий невольно забылся, он обвил круглый стан Ольги одной рукою и другой отодвинул большой бумажный платок, покрывавший ее голову и плечи, напечатлел жаркий поцелуй на ее круглой шее; она запылала, крепче прижалась к нему и ускорила шаги, не говоря ни
слова…
в это время они находились на перекрестке двух дорог, возле большой засохшей от старости ветлы, коей черные сучья резко рисовались на полусветлом небосклоне, еще хранящем последний отблеск
запада.
Мне еще
в Берлине
запало в ухо беспрерывно повторяемое ко всякому
слову: Jawohl, которое они так отвратительно протягивают.
Слова его
запали мне
в память.
Запали эти случайные
слова его
в память мне и не принесли добра. Назовут меня
в школе подкидышем, а я — на дыбы и кричу товарищам...
Сергей же Михайлыч был человек уже немолодой, высокий, плотный и, как мне казалось, всегда веселый; но, несмотря на то, эти
слова мамаши
запали мне
в воображение, и еще шесть лет тому назад, когда мне было одиннадцать лет и он говорил мне ты, играл со мной и прозвал меня девочка-фиялка, я не без страха иногда спрашивала себя, что я буду делать, ежели он вдруг захочет жениться на мне?
Всё это — следствие того, что понятия о нравственности
в головах многих людей не вырабатываются самобытно, а
западают в голову: мимоходом, со
слов других,
в то время, когда ещё мы и не
в состоянии понять таких внушений.
Мы, как и жители Азии, люди красивого
слова и неразумных деяний; мы отчаянно много говорим, но мало и плохо делаем, — про нас справедливо сказано, что „у русских множество суеверий, но нет идей“; на
Западе люди творят историю, а мы все еще сочиняем скверные анекдоты […сочиняем скверные анекдоты… — намек на сатирический рассказ Достоевского"Скверный анекдот",
в котором высмеивалось"демократическое"заигрывание властей с разночинцами.].
Спит — точно спит, сомненья нет,
Улыбка по лицу струится
И грудь колышется, и смутные
словаМеж губ скользят едва едва…
Понять не трудно, кто ей снится.
О! эта мысль
запала в грудь мою,
Бежит за мной и шепчет: мщенье! мщенье!
А я, безумный, всё еще ловлю
Надежду сладкую и сладкое сомненье!
И кто подумал бы, кто смел бы ожидать?
Меня, — меня, — меня продать
За поцелуй глупца, — меня, который
Готов был жизнь за ласку ей отдать,
Мне изменить! мне — и так скоро.
Фленушка пошла из горницы, следом за ней Параша. Настя осталась. Как
в воду опущенная, молча сидела она у окна, не слушая разговоров про сиротские дворы и бедные обители. Отцовские речи про жениха глубоко
запали ей на сердце. Теперь знала она, что Патап Максимыч
в самом деле задумал выдать ее за кого-то незнаемого. Каждое
слово отцовское как ножом ее по сердцу резало. Только о том теперь и думает Настя, как бы избыть грозящую беду.
Русский народ издавна отличался долготерпением. Били нас татары — мы молчали просто, били цари — молчали и кланялись, теперь бьют немцы — мы молчим и уважаем их… Прогресс!.. Да
в самом деле, что нам за охота заваривать серьезную кашу? Мы ведь широкие натуры, готовые на грязные полицейские скандальчики под пьяную руку. Это только там, где-то на
Западе, есть такие души, которых ведет на подвиги одно пустое
слово — la gloire [Слава (фр.).].
Ему, однако, налили другой стакан и вылили
в рот. Он тотчас же развеселился, сбегал
в кабак,
запалил трубку, стал осклабливать свои желтые съеденные зубы и ко всякому
слову ругаться. Допив последнюю косуху, ямщики разошлись к тройкам, и мы поехали.
Все это прочно
запало в детскую головку, все это отлично запомнила Дуня. А рассказать не сможет, не сумеет… Не связать ей двух
слов.
Непонятные
слова эти глубоко
западают в душу Раскольникова. Он говорит Разумихину: «Вчера мне один человек сказал, что надо воздуху человеку, воздуху, воздуху! Я хочу к нему сходить сейчас и узнать, что он под этим разумеет».
Было поздно. На
западе уже поблекла последняя полоска вечерней зари. На небе одна за другой зажглись яркие звезды. Казалось, будто вместе с холодным и чистым сиянием их спускалась на землю какая-то непонятная грусть, которую нельзя выразить человеческими
словами. Мрак и тишина сливались с ней и неслышными волнами заполняли распадки
в горах, молчаливый лес и потемневший воздух.
Слова Ольги Корелиной глубоко
запали в юную душу.
Он говорил еще долго, долго, не подозревая, что каждое его
слово прочно
западает в юную головку прижавшейся
в уголок тахты маленькой девочки.
Ничего ему не сказал на это Теркин.
Слова Терентьева
запали ему
в душу.
Нигде на
Западе не существовала
в такой своеобразной форме проблема «интеллигенция и народ», которой посвящено все русское мышление второй половины XIX века, ибо на
Западе в сущности не было ни «интеллигенции», ни «народа»
в русском смысле
слова.
Троекратный стук, которым он был разбужен, еще до сих пор отдавался
в его ушах. Присутствие старого боярина было для него так ясно, что он не только видел его, но ощущал всем своим существом это его присутствие
в комнате. Сказанные им
слова глубоко
запали в память князя.
— Ты спрашиваешь, за что я ненавижу тебя? Но кого же любил я? Я — исчадие зла, все люди были мне противны, сам не знаю почему… Но сестра моя, эта кроткая овечка, Настасья… она давно примирила меня со всеми; она как бы нечеловеческим голосом уговаривала меня переродиться, и
слова ее глубоко
запали в мою черную душу. Она показалась мне ангелом, а голос ее песней серафима, и я… повиновался…
Глубоко
в душу мальчика
запали эти
слова.
Хотя князь, как мы видели, тотчас же прекратил этот разговор, но
слова старой служанки
запали в его голову.
В эту неделю своего невольного затворничества
в Луговом он часто возвращался к воспоминанию об этих
словах.
— «Сам», «он»
запалил! Видно, осерчал на слугу своего верного, что ушел отсюда
в слободу, — догадывались некоторые, благочестиво избегая произнести «черное»
слово.
— Не
в картинности и витиеватости сила нашего «духовного»
слова, — скромно остановил меня отец Алексей, — а
в удаче и счастье найти среди слушателей хоть единую душу, куда навеки
западет сказанное
слово, и исполнится на ней
слово Евангелия: «А иное семя упало на добрую почву и дало плод». Доброе
слово,
в час сказанное, — сила, государь мой, великая сила!
Слова Семена Ивановича Карасева
запали глубоко
в душу Иоанна. Он приказал прекратить следствие по изменному делу. Опричники были собраны и усажены
в слободах, назначенных для их постоя. Царь на другой же день призвал к себе Бориса Годунова.
— Ты спрашиваешь, за что я ненавижу тебя? Но кого же любил я? Я — исчадие зла, все люди были мне противны, сам не знаю почему… Но сестра моя, эта кроткая овечка, Настасья, она давно примирила меня со всеми; она как бы не человеческим голосом уговаривала меня переродиться, и
слова ее глубоко
запали в мою черную душу. Она показалась мне ангелом, а голос ее песнью серафима, и я… повиновался…