Неточные совпадения
На вопрос, не делатель ли он фальшивых бумажек, он отвечал, что делатель, и при этом случае рассказал анекдот о необыкновенной ловкости Чичикова: как, узнавши, что
в его
доме находилось на два миллиона фальшивых ассигнаций, опечатали
дом его и приставили караул, на каждую дверь по два солдата, и как Чичиков переменил их все
в одну ночь, так что на другой день, когда сняли
печати, увидели, что все были ассигнации настоящие.
Самым интересным человеком
в редакции и наиболее характерным для газеты Самгин, присмотревшись к сотрудникам, подчеркнул Дронова, и это немедленно понизило
в его глазах значение «органа
печати». Клим должен был признать, что
в роли хроникера Дронов на своем месте. Острый взгляд его беспокойных глаз проникал сквозь стены
домов города
в микроскопическую пыль буднишной жизни, зорко находя
в ней, ловко извлекая из нее наиболее крупные и темненькие пылинки.
Они поселились
в тихом уголке, на морском берегу. Скромен и невелик был их
дом. Внутреннее устройство его имело так же свой стиль, как наружная архитектура, как все убранство носило
печать мысли и личного вкуса хозяев. Много сами они привезли с собой всякого добра, много присылали им из России и из-за границы тюков, чемоданов, возов.
Его мучила теперь тайна: как она, пропадая куда-то на глазах у всех,
в виду, из
дома, из сада, потом появляется вновь, будто со дна Волги, вынырнувшей русалкой, с светлыми, прозрачными глазами, с
печатью непроницаемости и обмана на лице, с ложью на языке, чуть не
в венке из водяных порослей на голове, как настоящая русалка!
А тут два раза
в неделю приходила
в Вятку московская почта; с каким волнением дожидался я возле почтовой конторы, пока разберут письма, с каким трепетом ломал
печать и искал
в письме из
дома, нет ли маленькой записочки на тонкой бумаге, писанной удивительно мелким и изящным шрифтом.
Видеть себя
в печати — одна из самых сильных искусственных страстей человека, испорченного книжным веком. Но тем не меньше решаться на публичную выставку своих произведений — нелегко без особого случая. Люди, которые не смели бы думать о печатании своих статей
в «Московских ведомостях»,
в петербургских журналах, стали печататься у себя
дома. А между тем пагубная привычка иметь орган, привычка к гласности укоренилась. Да и совсем готовое орудие иметь недурно. Типографский станок тоже без костей!
А над
домом по-прежнему носились тучи голубей, потому что и Красовский и его сыновья были такими же любителями, как и Шустровы, и у них под крышей также была выстроена голубятня. «Голубятня» — так звали трактир, и никто его под другим именем не знал, хотя официально он так не назывался, и
в печати появилось это название только один раз,
в московских газетах
в 1905 году,
в заметке под заглавием: «Арест революционеров
в “Голубятне"».
В Александровске приходил ко мне один лютеранин, судившийся когда-то
в Петербурге за поджог; он говорил, что лютеране на Сахалине составляют общество, и
в доказательство показывал мне
печать, на которой было вырезано: «
Печать общества лютеран на Сахалине»;
в его
доме лютеране собираются для молитвы и обмена мыслей.
Спасибо за облатки: я ими поделился с Бобрищевым-Пушкиным и Евгением. [Облатки — для заклейки конвертов вместо сургучной
печати.] Следовало бы, по старой памяти, послать долю и Наталье Дмитриевне, но она теперь сама
в облаточном мире живет. Как бы хотелось ее обнять. Хоть бы Бобрищева-Пушкина ты выхлопотал туда. Еще причина, почему ты должен быть сенатором. Поговаривают, что есть охотник купить
дом Бронникова. Значит, мне нужно будет стаскиваться с мели, на которой сижу 12 лет. Кажется, все это логически.
Дом этот лет двенадцать был
в спорном иске и стоял пустой, а потому на каждом кирпиче, на каждом куске штукатурки, на каждом вершке двора и сада здесь лежала
печать враждебного запустения.
Всё те же были улицы, те же, даже более частые, огни, звуки, стоны, встречи с ранеными и те же батареи, бруствера и траншеи, какие были весною, когда он был
в Севастополе; но всё это почему-то было теперь грустнее и вместе энергичнее, — пробоин
в домах больше, огней
в окнах уже совсем нету, исключая Кущина
дома (госпиталя), женщины ни одной не встречается, — на всем лежит теперь не прежний характер привычки и беспечности, а какая-то
печать тяжелого ожидания, усталости и напряженности.
Вернувшись, я первым делом поблагодарил дочь Ивана Ивановича за знакомство с отцом, передал ей привет из
дома и мою тетрадь со стихами, где был написан и «Стенька Разин». Стихи она впоследствии переписала для
печати.
В конце 1894 года я выпустил первую книгу моих стихов «Забытая тетрадь».
Сразу же приняли большую
печать и затем объявили третью гильдию по городу Моршанску, где и поселились
в купленном для них Парамоновым
доме.
Довольно, что она умела чрезвычайно хорошо прилаживаться к нравам
дома,
в котором находилась, вкрадывалась
в доверенность, делалась необходимой, исполняла тайные и явные поручения, хранила на всех действиях какую-то
печать клиентизма и уничижения, уступала место, предупреждала желания.
Брагин как-то странно относился ко всему происходившему, точно он радовался, что наконец избавится от всех этих вещей с красными
печатями, точно они были запятнаны чьей-то кровью. Он жалел только об одном, что все эти передряги мешали ему расправиться настоящим образом с убежавшими невестками, которые и слышать ничего не хотели о возвращении
в описанный брагинский
дом. Особенно хотелось расправиться старику с Аришей.
Он повторил свое обещание, сделанное им у меня
в доме за завтраком и еще накануне за обедом, что через год воротится
в Москву и привезет первый том «Мертвых душ», совершенно готовый для
печати.
Но истина скоро открывается; граф узнает все: просит у Мирошева прощения, чествует у себя
в доме, прекращает тяжбу, снабжает сотнею рублей на возвратный путь и берет честное слово с Кузьмы Петровича, что он, немедленно по приезде домой, пошлет за управителем и прочтет ему бумагу и письмо, запечатанное графскою
печатью.
Герой мой Сашка тихо развязал
Свой галстук… «Сашка» — старое названье!
Но «Сашка» тот
печати не видал
И недозревший он угас
в изгнанье.
Мой Сашка меж друзей своих не знал
Другого имя, — дурно ль, хорошо ли,
Разуверять друзей не
в нашей воле.
Он галстук снял, рассеянно перстом
Провел по лбу, поморщился, потом
Спросил: «Где Тирза?» — «
Дома». — «Что ж не видно
Ее?» — «Уснула». — «Как ей спать не стыдно...
В этот год Аллилуй по обыкновению объехал с просфорнею прихожан и собрал муки и променял ее у мельника на муку одинакового размола (так как из сборной муки разного поля и неровного размола печь неудобно, потому что она неровно закисает и трудно подходит), а затем Аллилуева жена растворила
в деже муку и ночью подбила тесто, которое всходило прекрасно, как следует, а еще после затопила печь и перед тем, как наступила пора разваливать тесто и «знаменать просвиры
печатью», пошла звать учрежденную вдовицу, у которой была
печать; но едва она вышла со своего двора, как увидала мужа, беспокойно бежавшего к
дому священника, с лицом до неузнаваемости измененным от ужаса.
Дьячиха налила ему чепурушечку, и Аллилуй подкрепился и пошел опять к храму, а жена его тоже, поправясь маленькой чашечкой, вышла вместе с ним и отправилась к учрежденной вдовице — звать ее «знаменить». Тут они тоже между собою покалякали, и когда вышли вдвоем, имея при себе
печать на знаменования, то Аллилуева жена на половине дороги к
дому вдруг услыхала ни на что не похожий удар
в несколько младших колоколов и тотчас же увидала людей, которые бежали к колокольне и кричали: «Аллилуй разбился!»
Для подкидышей должны быть основаны особые постоянные заведения. Для незаконнорожденных учредить сиротские
дома и воспитанников выпускать из них
в армию или к другим должностям. Отличившимся императрица может даровать право законного рождения, пожаловав кокарду красную с черными каймами и грамоту за собственноручным подписанием и приложением государственной
печати.
Оба рано выступили
в печати: один — как лирический поэт, другой — как автор статей и беллетристических произведений. Но ссылка уже ждала того, кто через несколько лет очутился за границей сначала с русским паспортом, а потом
в качестве эмигранта. Огарев оставался пока
дома — первый из русских владельцев крепостных крестьян, отпустивший на волю целое село; но он не мог оставаться дольше
в разлуке со своим дорогим"Сашей"и очутился наконец
в Лондоне как ближайший участник"Колокола".
Уже по дороге с вокзала до
дома, где жила синьора Ортис, я сразу увидал, что Мадрид — совсем не типичный испанский город, хотя и достаточно старый. Вероятно, он теперь получил еще более"общеевропейскую"физиономию — нечто вроде большого французского города, без той
печати, какая лежит на таких городах, как Венеция, Флоренция, Рим, а
в Испании — андалузские города. И это впечатление так и осталось за все время нашего житья.
Собор Успенский, церковь Благовещения, Грановитая палата, Теремный дворец, Кремль с своими стрельницами, множество каменных церквей и
домов, рассыпанных по городу, — все это, только что вышедшее из-под рук искусных зодчих, носило на себе
печать свежести и новизны, как бы возникло
в один день волею всемогущею.
Петра-чудотворца,
в доме Богоматери, не принимать врагов великого князя: князя Можайского, сыновей Шемяки и Василия Ярославича Боровского, отменить вечевые грамоты и обещались не издавать судных прав без утверждения и
печати великого князя, и многое другое, и по обычаю целовали крест
в уверение
в исполнении ими всего обещанного.
Дом был старинный, прочной постройки, но, видимо, заботливый ремонт не допускал на него
печати времени, каковая
печать, вместе с
печатью судебного пристава лежала
в описываемое нами время на большинстве помещичьих усадеб.
Побеленная штукатурка
дома делала впечатление выстроенного вновь здания, и, кстати сказать, эта
печать свежести далеко не шла к окружающему вековому парку и
в особенности
в видневшемуся
в глубине его шпицу беседки-тюрьмы с роковым пронзенным стрелою сердцем.
Архиепископов обязались ставить
в Москве, у гроба святого Петра-чудотворца,
в доме Богоматери, не принимать врагов великого князя: князя Можайского, сыновей Шемяки и Василия Ярославича Боровского, отменить вечевые грамоты и обещались не издавать судных прав без утверждения и
печати великого князя, и многое другое, и по обычаю целовали крест
в уверение
в исполнении ими всего обещанного.
Недаром же говорят, что все женщины родятся аристократками, чего нельзя сказать о мужчинах, на которых родовитость накладывает особую
печать — аристократа нельзя не узнать
в грязных лохмотьях
в ночлежном
доме, тогда как там же бывшую княжну трудно отличить от прачки, а между тем, с другой стороны, сколько прачек делались настоящими княгинями, не по имени только, но и по манере держать себя.