В Казань пришел пароход в 9 часов. Отходит в 3 часа. Я в город на время остановки. Закусив
в дешевом трактире, пошел обозревать достопримечательности, не имея никакого дальнейшего плана. В кармане у меня был кошелек с деньгами, на мне новая поддевка и красная рубаха, и я чувствовал себя превеликолепно. Иду по какому-то переулку и вдруг услышал отчаянный крик нескольких голосов...
В дешевых трактирах около него вились ястребами парикмахеры, маркеры, какие-то чиновники, певчие; среди этих людей он чувствовал себя лучше, свободнее, — они были менее развратны, проще понимались им, порою они проявляли здоровые, сильные чувства, и всегда в них было больше чего-то человеческого.
К тому же в городе у меня была дурная репутация оттого, что я не имел общественного положения и часто играл
в дешевых трактирах на бильярде, и еще оттого, быть может, что меня два раза, без всякого с моей стороны повода, водили к жандармскому офицеру.
Неточные совпадения
Путь Самгину преграждала группа гостей, среди ее — два знакомых адвоката, одетые как на суде, во фраках, перед ними — тощий мужик,
в синей, пестрядинной рубахе, подпоясанный мочальной веревкой,
в синих портках, на ногах — новенькие лапти, а на голове рыжеватый паричок; маленькое, мелкое лицо его оклеено комически растрепанной бородкой, и был он похож не на мужика, а на куплетиста из
дешевого трактира.
Вино и чай, кабак и
трактир — две постоянные страсти русского слуги; для них он крадет, для них он беден, из-за них он выносит гонения, наказания и покидает семью
в нищете. Ничего нет легче, как с высоты трезвого опьянения патера Метью осуждать пьянство и, сидя за чайным столом, удивляться, для чего слуги ходят пить чай
в трактир, а не пьют его дома, несмотря на то что дома
дешевле.
В праздничные дни, когда мужское большинство уходило от семей развлекаться по
трактирам и пивным, мальчики-ученики играли
в огромном дворе, — а дома оставались женщины, молодежь собиралась то
в одной квартире, то
в другой, пили чай, грызли орехи,
дешевые пряники, а то подсолнухи.
Эти две различные по духу и по виду партии далеко держались друг от друга. У бедноты не было знакомств, им некуда было пойти, да и не
в чем. Ютились по углам, по комнаткам, а собирались погулять
в самых
дешевых трактирах. Излюбленный
трактир был у них неподалеку от училища,
в одноэтажном домике на углу Уланского переулка и Сретенского бульвара, или еще
трактир «Колокола» на Сретенке, где собирались живописцы, работавшие по церквам. Все жили по-товарищески: у кого заведется рублишко, тот и угощает.
В конце концов Н.И. Пастухов смягчался, начинал говорить уже не вы, а ты и давал пятьдесят рублей. Но крупных гонораров платить не любил и признавал пятак за прозу и гривенник за стихи. Тогда
в Москве жизнь
дешевая была. Как-то во время его обычного обеда
в трактире Тестова, где за его столом всегда собирались сотрудники, ему показали сидевшего за другим столом поэта Бальмонта.
За неделю до Рождества приехал доктор Благово. И опять мы спорили и по вечерам играли на бильярде. Играя, он снимал сюртук и расстегивал на груди рубаху и вообще старался почему-то придать себе вид отчаянного кутилы. Пил он немного, но шумно и ухитрялся оставлять
в таком плохом,
дешевом трактире, как «Волга», по двадцати рублей
в вечер.
Глазам не верит Марко Данилыч — по каждой статье цены поставлены чуть не
в половину
дешевле тех, что
в тот день гребновские тузы хотели установить за чаем
в Рыбном
трактире.