Неточные совпадения
В эту самую минуту Амалия Ивановна, уже окончательно обиженная тем, что во всем разговоре она не принимала ни малейшего участия и что ее даже совсем не слушают, вдруг рискнула на последнюю попытку и с потаенною тоской осмелилась сообщить Катерине Ивановне одно чрезвычайно дельное и глубокомысленное замечание о том, что
в будущем пансионе надо обращать особенное внимание на чистое белье девиц (ди веше) и что «непременно должен буль одна такая хороши
дам (ди
даме), чтоб карашо про белье смотрель», и второе, «чтоб все молоды девиц тихонько по ночам никакой роман не читаль».
Императрица сидела за своим туалетом. Несколько придворных окружали ее и почтительно пропустили Марью Ивановну. Государыня ласково к ней обратилась, и Марья Ивановна узнала
в ней ту
даму, с которой так откровенно изъяснялась она несколько минут тому назад. Государыня подозвала ее и сказала с улыбкою: «Я рада, что могла сдержать вам свое слово и исполнить вашу просьбу. Дело ваше кончено. Я убеждена
в невинности вашего жениха. Вот письмо, которое сами потрудитесь отвезти к
будущему свекру».
— О прошлом вспоминать незачем, — возразил Базаров, — а что касается до
будущего, то о нем тоже не стоит голову ломать, потому что я намерен немедленно улизнуть.
Дайте я вам перевяжу теперь ногу; рана ваша — не опасная, а все лучше остановить кровь. Но сперва необходимо этого смертного привести
в чувство.
Пользуясь восторженным полетом молодой мечты, он
в чтение поэтов вставлял другие цели, кроме наслаждения, строже указывал
в дали пути своей и его жизни и увлекал
в будущее. Оба волновались, плакали,
давали друг другу торжественные обещания идти разумною и светлою дорогою.
Дети ее пристроились, то есть Ванюша кончил курс наук и поступил на службу; Машенька вышла замуж за смотрителя какого-то казенного дома, а Андрюшу выпросили на воспитание Штольц и жена и считают его членом своего семейства. Агафья Матвеевна никогда не равняла и не смешивала участи Андрюши с судьбою первых детей своих, хотя
в сердце своем, может быть бессознательно, и
давала им всем равное место. Но воспитание, образ жизни,
будущую жизнь Андрюши она отделяла целой бездной от жизни Ванюши и Машеньки.
А он требовал не только честности, правды, добра, но и веры
в свое учение, как требует ее другое учение, которое за нее обещает — бессмертие
в будущем и,
в залог этого обещания,
дает и
в настоящем просимое всякому, кто просит, кто стучится, кто ищет.
Дай Бог!» — молился он за счастье Веры и
в эти минуты бледнел и худел — от безнадежности за свое погибающее
будущее, без симпатии, без счастья, без Веры, без всех этих и… и… и…
Вошли две
дамы, обе девицы, одна — падчерица одного двоюродного брата покойной жены князя, или что-то
в этом роде, воспитанница его, которой он уже выделил приданое и которая (замечу для
будущего) и сама была с деньгами; вторая — Анна Андреевна Версилова, дочь Версилова, старше меня тремя годами, жившая с своим братом у Фанариотовой и которую я видел до этого времени всего только раз
в моей жизни, мельком на улице, хотя с братом ее, тоже мельком, уже имел
в Москве стычку (очень может быть, и упомяну об этой стычке впоследствии, если место будет, потому что
в сущности не стоит).
Залезть на дерево! Эта глупая мысль всегда первой приходит
в голову заблудившемуся путнику. Я сейчас же отогнал ее прочь. Действительно, на дереве было бы еще холоднее, и от неудобного положения стали бы затекать ноги. Зарыться
в листья! Это не спасло бы меня от дождя, но, кроме того, легко простудиться. Как я ругал себя за то, что не взял с собой спичек. Я мысленно
дал себе слово на
будущее время не отлучаться без них от бивака даже на несколько метров.
У нас все
в голове времена вечеров барона Гольбаха и первого представления «Фигаро», когда вся аристократия Парижа стояла дни целые, делая хвост, и модные
дамы без обеда ели сухие бриошки, чтоб добиться места и увидать революционную пьесу, которую через месяц будут
давать в Версале (граф Прованский, то есть
будущий Людовик XVIII,
в роли Фигаро, Мария-Антуанетта —
в роли Сусанны!).
Станкевич был сын богатого воронежского помещика, сначала воспитывался на всей барской воле,
в деревне, потом его посылали
в острогожское училище (и это чрезвычайно оригинально). Для хороших натур богатое и даже аристократическое воспитание очень хорошо. Довольство
дает развязную волю и ширь всякому развитию и всякому росту, не стягивает молодой ум преждевременной заботой, боязнью перед
будущим, наконец оставляет полную волю заниматься теми предметами, к которым влечет.
Ни вас, друзья мои, ни того ясного, славного времени я не
дам в обиду; я об нем вспоминаю более чем с любовью, — чуть ли не с завистью. Мы не были похожи на изнуренных монахов Зурбарана, мы не плакали о грехах мира сего — мы только сочувствовали его страданиям и с улыбкой были готовы кой на что, не наводя тоски предвкушением своей
будущей жертвы. Вечно угрюмые постники мне всегда подозрительны; если они не притворяются, у них или ум, или желудок расстроен.
Отец мой возил меня всякий год на эту языческую церемонию; все повторялось
в том же порядке, только иных стариков и иных старушек недоставало, об них намеренно умалчивали, одна княжна говаривала: «А нашего-то Ильи Васильевича и нет,
дай ему бог царство небесное!.. Кого-то
в будущий год господь еще позовет?» — И сомнительно качала головой.
Не
давайте окаменеть и сердцам вашим, вглядывайтесь часто и пристально
в светящиеся точки, которые мерцают
в перспективах
будущего.
Когда этот пустынножитель уходит
в мир запахов или цветов, Гюисманс
дает настоящее исследование по мистике запахов и цветов. Des Esseintes доходит до отчаяния, он замечает, что «рассуждения пессимизма бессильны помочь ему, что лишь невозможная вера
в будущую жизнь одна только могла бы успокоить его».
Открыты они, впрочем, с доброю целью —
дать в будущем заработок поселенцам.]
Сахалинская администрация сажает людей на участки как-нибудь, не соображаясь с обстоятельствами и не заглядывая
в будущее, а при таком нехитром способе создавать новые населенные пункты и хозяйства, селения, поставленные даже
в сравнительно благоприятные условия, как Рыковское,
в конце концов все-таки
дают картину полного обнищания и доходят до положения Верхнего Армудана.
Конечно, она страдала
в этом случае, как мать, отражением сыновнего недуга и мрачным предчувствием тяжелого
будущего, которое ожидало ее ребенка; но, кроме этих чувств,
в глубине сердца молодой женщины щемило также сознание, что причина несчастия лежала
в виде грозной возможности
в тех, кто
дал ему жизнь…
Не хочется уехать, не распорядившись делами артели. Сегодня получил от Трубецкого письмо,
в котором он говорит следующее: «
В делах артели я участвую на половину того, что вы посылаете Быстрицкому; а так как
в прошлом году я ничего не
давал, то я это заменю
в нынешнем; выдайте ему все суммы сполна, считая, как вы мне указали, к 26 августа, — следовательно, он будет обеспечен по такое же число
будущего 1859 года, а к тому времени, если будем живы, спишемся с вами…»
— Никогда, мадам! — высокомерно уронила Эльза.Мы все здесь живем своей дружной семьей. Все мы землячки или родственницы, и
дай бог, чтобы многим так жилось
в родных фамилиях, как нам здесь. Правда, на Ямской улице бывают разные скандалы, и драки, и недоразумения. Но это там…
в этих…
в рублевых заведениях. Русские девушки много пьют и всегда имеют одного любовника. И они совсем не думают о своем
будущем.
Мать,
в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие
в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не уважает и не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их
в глаза; что она для своего покоя и удовольствия не входит ни
в какие хозяйственные дела, ни
в свои, ни
в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами,
будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе
в дом не пускает, кроме попа с крестом, и то
в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть
в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не
дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу не бросят без куска хлеба и что лучше век оставаться
в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
Иларион написал ей на это очень дружеское письмо,
в котором упрашивал и умолял ее рассудить и одуматься, а Виссарион прямо ей отвечал, что какие бы там у нее со мной ни были отношения — это не его дело; но что денег он для ее же
будущего спокойствия не
даст ей…
— Ты все шутишь, Маслобоев. Я Александре Семеновне поклянусь, что на
будущей неделе, ну хоть
в пятницу, приду к вам обедать; а теперь, брат, я
дал слово, или, лучше сказать, мне просто надобно быть
в одном месте. Лучше объясни мне: что ты хотел сообщить?
Убежденный, что
будущее, во всяком случае, принадлежит ему, буржуа уже не довольствуется тем, что у него есть государство, которое не
даст его
в обиду, но начинает рассуждать вкривь и вкось о форме этого государства и признает законною только ту форму, которая ему люба.
После этого соглашения приступили к разработке программы
будущих действий и Яшиной речи,
в частности. Тетюев стоял за то, чтобы не торопиться, а
дать время хорошенько выясниться обстоятельствам.
Потом пили за здоровье Николаева и за успех его на
будущей службе
в генеральном штабе, пили
в таком духе, точно никогда и никто не сомневался, что ему действительно удастся наконец поступить
в академию. Потом, по предложению Шурочки, выпили довольно вяло за именинника Ромашова; пили за присутствующих
дам и за всех присутствующих, и за всех вообще
дам, и за славу знамен родного полка, и за непобедимую русскую армию…
Точно это письмо и ему
давало в руки какую-то таинственную, незримую нить, идущую
в будущее.
Шаг этот был важен для Люберцева
в том отношении, что открывал ему настежь двери
в будущее. Ему
дали место помощника столоначальника. Это было первое звено той цепи, которую ему предстояло пройти. Сравнительно новое его положение досталось ему довольно легко. Прошло лишь семь-восемь месяцев по выходе из школы, и он, двадцатилетний юноша, уже находился
в служебном круговороте,
в качестве рычага государственной машины. Рычага маленького, почти незаметного, а все-таки…
В продолжение целой зимы она прожила
в чаду беспрерывной сутолоки, не имея возможности придти
в себя,
дать себе отчет
в своем положении. О
будущем она, конечно, не думала: ее
будущее составляли те ежемесячные пятнадцать рублей, которые не
давали ей погибнуть с голода. Но что такое с нею делается? Предвидела ли она, даже
в самые скорбные минуты своего тусклого существования, что ей придется влачить жизнь, которую нельзя было сравнить ни с чем иным, кроме хронического остолбенения?
Повторяю: я выражаю здесь свое убеждение, не желая ни прать против рожна, ни тем менее дразнить кого бы то ни было. И сущность этого убеждения заключается
в том, что человечество бессрочно будет томиться под игом мелочей, ежели заблаговременно не получится полной свободы
в обсуждении идеалов
будущего. Только одно это средство и может
дать ощутительные результаты.
Он слышал, что эта фраза
в ходу на жизненном рынке, что она сама по себе представляет залог, и чувствует себя взбудораженным ею, ждет, что она
даст ему нечто
в будущем.
Теперь ей уж за сорок, и скоро собираются праздновать ее юбилей.
В парадные дни и во время официальных приемов, когда показывают институт влиятельным лицам, она следует за директрисой,
в качестве старшей классной
дамы, и всегда очень резонно отвечает на обращаемые к ней вопросы.
В будущем она никаких изменений не предвидит, да и никому из начальствующих не приходит на мысль, что она может быть чем-нибудь иным, кроме образцовой классной
дамы.
Около нее вертелись бессменно Петр Степанович, состоявший на побегушках маленький чиновник Лямшин,
в оно время посещавший Степана Трофимовича и вдруг попавший
в милость
в губернаторском доме за игру на фортепиано; отчасти Липутин, которого Юлия Михайловна прочила
в редакторы
будущей независимой губернской газеты; несколько
дам и девиц и, наконец, даже Кармазинов, который хоть и не вертелся, но вслух и с довольным видом объявил, что приятно изумит всех, когда начнется кадриль литературы.
— Я видел плоды, которые были последствием этого наития: одна
дама, после долгого радения
в танцах, пении и музыке, весьма часто начинала пророчествовать и очень многим из нас предсказывала
будущее… Слова ее записывались и потом
в жизни каждого из нас повторились с невероятною точностью.
Истинный масон не может представить себе полного уничтожения самосознательного и мыслящего существа, и потому об умерших братьях мы говорим: «Они отошли
в вечный восток», то есть чтобы снова ожить; но опять-таки, как и о конечной причине всякого бытия, мы не
даем будущей жизни никакого определения.
И припомнились ей при этом многознаменательные подробности того времени, когда она еще была «тяжела» Порфишей. Жил у них тогда
в доме некоторый благочестивый и прозорливый старик, которого называли Порфишей-блаженненьким и к которому она всегда обращалась, когда желала что-либо провидеть
в будущем. И вот этот-то самый старец, когда она спросила его, скоро ли последуют роды и кого-то Бог
даст ей, сына или дочь, — ничего прямо ей не ответил, но три раза прокричал петухом и вслед за тем пробормотал...
Наконец он повторил мне несколько раз, что какая бы ни была воля бога для
будущего, но что его теперь занимает только мысль о выкупе семейства; что он умоляет меня, во имя бога, помочь ему и позволить ему вернуться
в окрестности Чечни, где бы он, через посредство и с дозволения наших начальников, мог иметь сношения с своим семейством, постоянные известия о его настоящем положении и о средствах освободить его; что многие лица и даже некоторые наибы
в этой части неприятельской страны более или менее привязаны к нему; что во всем этом населении, уже покоренном русскими или нейтральном, ему легко будет иметь, с нашей помощью, сношения, очень полезные для достижения цели, преследовавшей его днем и ночью, исполнение которой так его успокоит и
даст ему возможность действовать для нашей пользы и заслужить наше доверие.
Его превосходительство растерялся и сконфузился до высочайшей степени, и прежде нежели успел прийти
в себя, жена вынудила его
дать позволение и поклясться могилой матери, прахом отца, счастьем их
будущих детей, именем их любви, что не возьмет назад своего позволения и не будет доискиваться, как она узнала.
— Смотри и молча презирай меня! — заявлял Пепко, еще лежа утром
в постели. — Перед тобой надежда отечества, цвет юношества,
будущий знаменитый писатель и… Нет, это невозможно!..
Дай мне орудие, которым я мог бы прекратить свое гнусное существование. Ах, боже мой, боже мой… И это интеллигентные люди? Чему нас учат, к чему примеры лучших людей, мораль, этика, нравственность?..
Я много и много передумал о своей
будущей обязанности, написал себе правила действий, и, если только Бог
даст мне жизни и сил, я успею
в своем предприятии.
Лишь иногда старое емкое сердце переполняется думами о
будущем детей, и тогда старый Чекко, выпрямив натруженную спину, выгибает грудь и, собрав последние силы, хрипло кричит
в море,
в даль, туда, к детям...
Получивши от старика-купца десять тысяч, она рассудила, что это только начало и что
в будущем ее молодость и красота должны
дать ей гораздо больше.
Тщетно доказывал Дыба, что это произошло с ним вследствие уныния, но что, во всяком случае, бракосочетание
в Демидовом саду, и притом
в зимнее время и по языческому обряду, не может иметь серьезного значения; тщетно уверял, что, по первому же требованию, он
даст Густе расчет, а буде во власти будет, то и сошлет ее
в места более или менее отдаленные, —
будущее его было разбито навсегда!
Когда Евсей служил
в полиции, там рассказывали о шпионах как о людях, которые всё знают, всё держат
в своих руках, всюду имеют друзей и помощников; они могли бы сразу поймать всех опасных людей, но не делают этого, потому что не хотят лишить себя службы на
будущее время. Вступая
в охрану, каждый из них
даёт клятву никого не жалеть, ни мать, ни отца, ни брата, и ни слова не говорить друг другу о тайном деле, которому они поклялись служить всю жизнь.
Крылатый божок, кажется, совсем поселился
в трех комнатках m-me Бюжар, и другим темным и светлым божествам не было входа к обитателям скромной квартирки с итальянским окном и густыми зелеными занавесками. О поездке
в Россию, разумеется, здесь уж и речи не было, да и о многом, о чем следовало бы вспомнить, здесь не вспоминали и речей не заводили. Страстная любовь Доры совершенно овладела Долинским и не
давала ему еще пока ни призадуматься, ни посмотреть
в будущее.
— Нет, на Капказе лучше, там весело, горы! Люблю я их! На
будущее лето уеду
в Владыкапкай, там у меня знакомые есть, место
дадут… Беспременно уеду!.. — чуть слышно, но спокойно и медленно, с передышкой говорил кавказец…
— Вот то-то же, братец! Я слышал, что губернатор объезжает губернию: теперь тебе и горюшка мало, а он, верно,
в будущем месяце заедет
в наш город и у меня будет
в гостях, — примолвил с приметной важностию Ижорской. — Он много наслышался о моей больнице, о моем конском заводе и о прочих других заведениях. Ну что ж? Праздников
давать не станем, а запросто, милости просим!
— Полно, брат! по-латыни-та говорить! Не об этом речь: я слыву хлебосолом, и надобно сегодня поддержать мою славу. Да что наши
дамы не едут! Я разослал ко всем соседям приглашения: того и гляди, станут наезжать гости; одному мне не управиться, так сестра бы у меня похозяйничала. А уж на
будущей неделе я стал бы у нее хозяйничать, — прибавил Ижорской, потрепав по плечу Рославлева. — Что, брат, дождался, наконец? Ведь свадьба твоя решительно
в воскресенье?
Сестра моя и брат, оба меня моложе, остались
в Симбирской губернии,
в богатом селе Чуфарове, у двоюродной тетки моего отца, от которой
в будущем ожидали мы наследства; но
в настоящее время она не помогала моему отцу ни одной копейкой и заставляла его с семейством терпеть нередко нужду: даже взаймы не
давала ни одного рубля.
На другой же день после похорон дядя Егор, который, по всему было видно, приехал из Сибири не с пустыми руками (деньги на похороны
дал он и Давыдова спасителя наградил щедро), но который о своем тамошнем житье-бытье ничего не рассказывал и никаких своих планов на
будущее не сообщал, — дядя Егор внезапно объявил моему отцу, что не намерен остаться
в Рязани, а уезжает
в Москву вместе с сыном.