Неточные совпадения
Ромашов вышел на крыльцо.
Ночь стала точно еще
гуще, еще чернее и теплее. Подпоручик ощупью шел вдоль плетня, держась за него руками, и дожидался, пока его глаза привыкнут к мраку.
В это время дверь, ведущая
в кухню Николаевых, вдруг открылась, выбросив на мгновение
в темноту большую полосу туманного желтого света. Кто-то зашлепал по грязи, и Ромашов услышал сердитый голос денщика Николаевых, Степана...
В лете, знаете, у нас около Курска бывают такие темные
ночи, но претеплейшие и премягкие: по небу звезды как лампады навешаны, а понизу
темнота такая
густая, что словно
в ней кто-то тебя шарит и трогает…
Сквозь
густую темноту ночи, которую усиливали черные, быстро бегущие тучи, зоркий взгляд рыбака различил
в отдалении мутно-беловатую полосу.
— Дай бог тебе счастье, если ты веришь им обоим! — отвечала она, и рука ее играла
густыми кудрями беспечного юноши; а их лодка скользила неприметно вдоль по реке, оставляя белый змеистый след за собою между темными волнами; весла, будто крылья черной птицы, махали по обеим сторонам их лодки; они оба сидели рядом, и по веслу было
в руке каждого; студеная влага с легким шумом всплескивала, порою озаряясь фосфорическим блеском; и потом уступала, оставляя быстрые круги, которые постепенно исчезали
в темноте; — на западе была еще красная черта, граница дня и
ночи; зарница, как алмаз, отделялась на синем своде, и свежая роса уж падала на опустелый берег <Суры>; — мирные плаватели, посреди усыпленной природы, не думая о будущем, шутили меж собою; иногда Юрий каким-нибудь движением заставлял колебаться лодку, чтоб рассердить, испугать свою подругу; но она умела отомстить за это невинное коварство; неприметно гребла
в противную сторону, так что все его усилия делались тщетны, и челнок останавливался, вертелся… смех, ласки, детские опасения, всё так отзывалось чистотой души, что если б демон захотел искушать их, то не выбрал бы эту минуту...
Издали
в густой теплой
темноте ночи не было видно его очертаний, но высокие огни на мачтах, сигнальные огни на мостике и ряд круглых светящихся иллюминаторов вдоль борта позволяли догадываться о его размерах и формах.
На секунду встает
в воображении Меркулова колодец,
густая темнота ночи, мелкий дождик, журчанье воды, бегущей из желоба, и шлепанье по грязи чьих-то невидимых ног. О! Как там теперь холодно, неприятно и жутко… Все тело, все существо Меркулова проникается блаженной животной радостью. Он крепко прижимает локти к телу, съеживается, уходит поглубже головой
в подушку и шепчет самому себе...
И наконец, настала
ночь,
в комнату принесли огонь, и Елена снова подошла к окну.
Густая темнота окутывала улицу. Бедные и грубые предметы скучной обычности скрывались
в черном покрове
ночи, — и было что-то торжественное
в этой печальной черноте. Против окна, у которого стояла Елена, слабо виднелся, на другой стороне улицы, при свете редких фонарей, маленький, кирпично-красный дом кузнеца. Фонари стояли далеко от него, — он казался черным.
Была глубокая
ночь. Ярко и молчаливо сверкали звезды. По широкой тропинке, протоптанной поперек каолиновых грядок, вереницею шли солдаты, Они шли тихо, затаив дыхание, а со всех сторон была
густая темнота и тишина. Рота шла на смену
в передовой люнет. Подпоручик Резцов шагал рядом со своим ротным командиром Катарановым, и оба молчали, резцов блестящими глазами вглядывался
в темноту. Катаранов, против обычного, был хмур и нервен; он шел, понурив голову, кусал кончики усов и о чем-то думал.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё
в одном направлении,
гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес.
В общем гуле из-за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке
ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой
ночи — это было одно и то же. Через несколько времени
в движущейся толпе произошло волнение. Кто-то проехал со свитой на белой лошади и что-то сказал, проезжая.
Морозило. Солдаты, сжимая винтовки, пристально вглядывались
в темноту. Было очень тихо. И звезды —
густые, частые — мигали
в небе, как они мигают, только когда на земле все спят. Казалось, вот-вот прекрасною, прозрачною тенью пронесется молчаливая душа
ночи, — спокойно пронесется над самою землею, задевая за сухую траву, без боязни попасть под людские взгляды. А
в этой земле повсюду прятались насторожившиеся люди и зорко вглядывались
в темноту.