Неточные совпадения
А невдалеке от «Молдавии», на Большой
Грузинской,
в доме Харламова,
в эти же часы оживлялся более скромный трактир Егора Капкова.
В шесть часов утра чистый зал трактира сплошь был полон фрачной публикой. Это официанты загородных ресторанов, кончившие свою трудовую ночь, приезжали кутнуть
в своем кругу: попить чайку, выпить водочки, съесть селяночку с капустой.
Когда Василия Голицына, по проискам врагов,
в числе которых был Троекуров, сослали и секвестровали его имущество, Петр I подарил его
дом грузинскому царевичу, потомки которого уже не жили
в доме, а сдавали его внаем под торговые здания.
В 1871 году
дом был продан какому-то купцу. Дворец превратился
в трущобу.
Тут был и вчерашний генерал с щетинистыми усами,
в полной форме и орденах, приехавший откланяться; тут был и полковой командир, которому угрожали судом за злоупотребления по продовольствованию полка; тут был армянин-богач, покровительствуемый доктором Андреевским, который держал на откупе водку и теперь хлопотал о возобновлении контракта; тут была, вся
в черном, вдова убитого офицера, приехавшая просить о пенсии или о помещении детей на казенный счет; тут был разорившийся
грузинский князь
в великолепном
грузинском костюме, выхлопатывавший себе упраздненное церковное поместье; тут был пристав с большим свертком,
в котором был проект о новом способе покорения Кавказа; тут был один хан, явившийся только затем, чтобы рассказать
дома, что он был у князя.
Александр Иванович был председателем
Грузинского общества. Вечера
в пользу учащихся, устраиваемые этим обществом, отличались такой простотой и красотой экзотики, с очаровательной лезгинкой, что самая разнообразная публика столицы битком набивала Колонный зал теперешнего
Дома союзов, и половина ее не могла сдержаться, чтобы не хлопать
в ладоши
в такт лезгинки.
Морозы стояли трескучие, и хотя заранее были наняты для нас две комнаты
в маленьком
доме капитанши Аристовой, но мы не скоро отыскали свою квартиру, которая, впрочем, находилась на хорошей улице, называющейся «
Грузинскою».
Он стоит
в дверях нашего
дома, типичного старого
грузинского дома с плоской кровлей, на которой хорошенькая, но вечно сонная Маро сушит виноград и дыни… Таких
домов уже немного осталось
в Гори, который приобрел с годами вполне европейский вид. Волнистые пряди седых волос отца красиво серебрятся
в свете выплывшего из-за туч месяца. Темные глаза смотрят прямо
в мои глаза с ласковым укором.
Мой нареченный отец сидит
в столовой. Перед ним дымится
в прозрачной фарфоровой чашечке вкусный, крепкий турецкий мокко. На тарелках разложены соленый квели, [Квели — сыр.] настоящий
грузинский, который мастерски готовит Маро и который не переводится
в нашем
доме испокон века, пресные лаваши и лобио. Кусок персикового пирога остался, видно, от вчерашнего ужина.
Хотя отец мой много лет состоял на службе русского царя и
в нашем
доме все было на русскую ногу, но по торжественным семейным праздникам у нас невольно возвращались к старым
грузинским обычаям.
Дело
в том, что с тех пор, как приехала бабушка со своим штатом, все заботы по
дому и хозяйству, лежавшие на ней, перешли к Анне, горничной княгини. Теперь не Барбалэ, а Анна или хорошенькая Родам бегала по комнатам, звеня ключами, приготовляя стол для обедов и завтраков или разливая по кувшинам сладкое и легкое
грузинское вино. Я видела, как даже осунулась Барбалэ и уже не отходила от плиты, точно боясь потерять свои последние хозяйственные обязанности.
Сообщениям М. Бороздина, называющего
в своих воспоминаниях Настасью Федоровну женою мелочного торговца
в деревне Старая Медведь мещанина Минкина, куда-то незаметно исчезнувшего, после чего она из лавочки перебралась
в дом графа и сделалась его сожительницею, и Беричевского, считающего Настасью Федоровну женою
грузинского крестьянина, кучера, которого она, когда граф возвысил ее до интимности, трактовала свысока и за каждую выпивку и вину водила на конюшню и приказывала при себе сечь, — нельзя выдавать за вероятное, так как, по другим источникам, Аракчеев сошелся с Минкиной еще до пожалования ему села Грузина.
Граф мучился и
в каждом новом лице, появлявшемся
в его
грузинском доме, особенно молодом, видел этого «другого», собирающегося отнять у него его сокровище.
Томительное однообразие
грузинской жизни, мертвящая скука, царившая
в графском
доме, доводившая Татьяну Борисовну до описанных нами безумных выходок, заставила ее, наконец, наброситься на чтение переводных французских романов, которые она и стала поглощать без разбора с неимоверною быстротой.
Настасья, узнав о беременности крестьянки одной из деревень
Грузинской вотчины, по фамилии Лукьяновой, через преданную ей старуху Агафонину, завела переговоры с этой крестьянкой о том, чтобы взять младенца ее к себе
в дом графа на воспитание.
Анна Павловна, оставшись после смерти ее отца и матери, совершенно разорившихся при жизни, круглой сиротою, была взята Дарьей Алексеевной, у которой прожила с тринадцати до двадцати лет, влюбилась
в какого-то
грузинского князя, который увез ее из
дома тетки, обманул и вскоре бросил.
Настасья Федоровна, впрочем, надумала и путем мелких жалоб графу на Петра Федорова, достигла того, что он был отправлен
в петербургский
дом, что считалось среди
грузинской дворни наказанием. Для Семидалова же этот день был праздником; выехав из Грузина, он первый раз с того момента, как впервые вошел во флигель Минкиной, вздохнул полной грудью.
Он прибыл туда около шести часов вечера и остановился
в доме для приезжающих, так называемой «гостинице». С полчаса спустя, пришел
грузинский полицеймейстер господин Макариус и передал доктору желание графа видеть его сейчас же, так как чай уже подан.
Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своею ношей к саду
Грузинского, на углу Поварской, он
в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из
домов пожитками.