Неточные совпадения
Она знала, что
в области политики, философии богословия Алексей Александрович сомневался или отыскивал; но
в вопросах искусства и поэзии,
в особенности музыки,
понимания которой он был совершенно лишен, у него были самые определенные и твердые мнения.
И точно так же, как праздны и шатки были бы заключения астрономов, не основанные на наблюдениях видимого неба по отношению к одному меридиану и одному горизонту, так праздны и шатки были бы и мои заключения, не основанные на том
понимании добра, которое для всех всегда было и будет одинаково и которое открыто мне христианством и всегда
в душе моей может быть поверено.
Вронский
в эти три месяца, которые он провел с Анной за границей, сходясь с новыми людьми, всегда задавал себе вопрос о том, как это новое лицо посмотрит на его отношения к Анне, и большею частью встречал
в мужчинах какое должно
понимание. Но если б его спросили и спросили тех, которые понимали «как должно»,
в чем состояло это
понимание, и он и они были бы
в большом затруднении.
Как ни низко он ценил способность
понимания искусства Голенищевым, как ни ничтожно было то справедливое замечание о верности выражения лица Пилата как чиновника, как ни обидно могло бы ему показаться высказывание первого такого ничтожного замечания, тогда как не говорилось о важнейших, Михайлов был
в восхищении от этого замечания.
Пребывание
в Петербурге казалось Вронскому еще тем тяжелее, что всё это время он видел
в Анне какое-то новое, непонятное для него настроение. То она была как будто влюблена
в него, то она становилась холодна, раздражительна и непроницаема. Она чем-то мучалась и что-то скрывала от него и как будто не замечала тех оскорблений, которые отравляли его жизнь и для нее, с ее тонкостью
понимания, должны были быть еще мучительнее.
Судьям своим он приписывал всегда глубину
понимания больше той, какую он сам имел, и всегда ждал от них чего-нибудь такого, чего он сам не видал
в своей картине.
Вообще же
в эти последние дни он и сам как бы старался убежать от ясного и полного
понимания своего положения; иные насущные факты, требовавшие немедленного разъяснения, особенно тяготили его; но как рад бы он был освободиться и убежать от иных забот, забвение которых грозило, впрочем, полною и неминуемою гибелью
в его положении.
— Подруги упрекают меня, дескать — польстилась девушка на деньги, — говорила Телепнева, добывая щипчиками конфекты из коробки. — Особенно язвит Лидия, по ее законам необходимо жить с милым и чтобы —
в шалаше. Но — я бытовая и водевильная, для меня необходим приличный домик и свои лошади. Мне заявлено: «У вас, Телепнева, совершенно отсутствует
понимание драматизма». Это сказал не кто-нибудь, а — сам, он, который сочиняет драмы. А с милым без драмы — не прожить, как это доказано
в стихах и прозе…
— Настоящих господ по запаху узнаешь, у них запах теплый, собаки это понимают… Господа — от предков сотнями годов приспособлялись к наукам, чтобы причины понимать, и достигли
понимания, и вот государь дал им Думу, а
в нее набился народ недостойный.
Он задрожит от гордости и счастья, когда заметит, как потом искра этого огня светится
в ее глазах, как отголосок переданной ей мысли звучит
в речи, как мысль эта вошла
в ее сознание и
понимание, переработалась у ней
в уме и выглядывает из ее слов, не сухая и суровая, а с блеском женской грации, и особенно если какая-нибудь плодотворная капля из всего говоренного, прочитанного, нарисованного опускалась, как жемчужина, на светлое дно ее жизни.
Ольга довоспиталась уже до строгого
понимания жизни; два существования, ее и Андрея, слились
в одно русло; разгула диким страстям быть не могло: все было у них гармония и тишина.
Он не навязывал ей ученой техники, чтоб потом, с глупейшею из хвастливостей, гордиться «ученой женой». Если б у ней вырвалось
в речи одно слово, даже намек на эту претензию, он покраснел бы пуще, чем когда бы она ответила тупым взглядом неведения на обыкновенный,
в области знания, но еще недоступный для женского современного воспитания вопрос. Ему только хотелось, а ей вдвое, чтоб не было ничего недоступного — не ведению, а ее
пониманию.
— Из чего же они бьются: из потехи, что ли, что вот кого-де ни возьмем, а верно и выйдет? А жизни-то и нет ни
в чем: нет
понимания ее и сочувствия, нет того, что там у вас называется гуманитетом. Одно самолюбие только. Изображают-то они воров, падших женщин, точно ловят их на улице да отводят
в тюрьму.
В их рассказе слышны не «невидимые слезы», а один только видимый, грубый смех, злость…
Оттого он как будто пренебрегал даже Ольгой-девицей, любовался только ею, как милым ребенком, подающим большие надежды; шутя, мимоходом, забрасывал ей
в жадный и восприимчивый ум новую, смелую мысль, меткое наблюдение над жизнью и продолжал
в ее душе, не думая и не гадая, живое
понимание явлений, верный взгляд, а потом забывал и Ольгу и свои небрежные уроки.
Не замечать этого она не могла: и не такие тонкие женщины, как она, умеют отличить дружескую преданность и угождения от нежного проявления другого чувства. Кокетства
в ней допустить нельзя по верному
пониманию истинной, нелицемерной, никем не навеянной ей нравственности. Она была выше этой пошлой слабости.
— Для кого-нибудь да берегу, — говорил он задумчиво, как будто глядя вдаль, и продолжал не верить
в поэзию страстей, не восхищался их бурными проявлениями и разрушительными следами, а все хотел видеть идеал бытия и стремления человека
в строгом
понимании и отправлении жизни.
На лице его можно было прочесть покойную уверенность
в себе и
понимание других, выглядывавшие из глаз. «Пожил человек, знает жизнь и людей», — скажет о нем наблюдатель, и если не отнесет его к разряду особенных, высших натур, то еще менее к разряду натур наивных.
Райский приласкал его и приласкался к нему, сначала ради его одиночества, сосредоточенности, простоты и доброты, потом вдруг открыл
в нем страсть, «священный огонь», глубину
понимания до степени ясновидения, строгость мысли, тонкость анализа — относительно древней жизни.
«Идея» утешала
в позоре и ничтожестве; но и все мерзости мои тоже как бы прятались под идею; она, так сказать, все облегчала, но и все заволакивала передо мной; но такое неясное
понимание случаев и вещей, конечно, может вредить даже и самой «идее», не говоря о прочем.
Но особенно грустно мне было припоминать ее глубоко удивленные взгляды, которые я часто заставал на себе во все наше время:
в них сказывалось совершенное
понимание своей судьбы и ожидавшего ее будущего, так что мне самому даже бывало тяжело от этих взглядов, хотя, признаюсь, я
в разговоры с ней тогда не пускался и третировал все это как-то свысока.
— Понимать-то можешь что-нибудь али еще нет? На вот, прочти, полюбуйся. — И, взяв со стола записку, она подала ее мне, а сама стала передо мной
в ожидании. Я сейчас узнал руку Версилова, было всего несколько строк: это была записка к Катерине Николавне. Я вздрогнул, и
понимание мгновенно воротилось ко мне во всей силе. Вот содержание этой ужасной, безобразной, нелепой, разбойнической записки, слово
в слово...
Нехлюдов стал слушать и старался понять значение того, что происходило перед ним, но, так же как и
в окружном суде, главное затруднение для
понимания состояло
в том, что речь шла не о том, что естественно представлялось главным, а о совершенно побочном.
Опора истины на свободу противоречит онтологическому
пониманию истины, при котором центр тяжести лежит
в открывающемся сущем.
Понимание действия Промысла Бога
в этом мире зла и страдания должно быть переоценено.
В понимании свободы мы никогда с немцами не сговоримся.
В отличие от других экзистенциалистов, Хайдеггер держится за старое
понимание истины, но по-новому выраженное.
В широких философских наивных кругах торжествует релятивизм и историзм,
в которых есть доля правды по сравнению со старым статическим
пониманием истины, но есть еще большая доля коренной лжи.
Жизнь приобретает глубину и значительность лишь при
понимании ее
в духе символического реализма.
Бенжамин Констан видел
в этом отличие
понимания свободы
в христианский период истории от
понимания ее
в античном греко-римском мире.
Тот хаос,
в который сейчас ввергнут мир и за ним мысль, должен был бы привести к
пониманию неразрывной связи истины с существованием Логоса, Смысла.
Главная же причина кризиса христианства и кризиса общества и упадка веры —
в понимании христианства исключительно как религии личного спасения.
В новом советском человеке происходит не только страшное умаление свободы, но исчезает самый вкус свободы, самое
понимание того, что такое свобода.
Этот объективизм
в понимании истины и истинного познания свойствен совсем не только так называемому наивному реализму, который отвергается большей частью философских направлений.
Но это классическое
понимание истины выражено
в новой терминологии и носит своеобразный и более утонченный характер.
Лишь судебное
понимание видит
в христианстве исключительно религию спасения.
Хайдеггер, которого нельзя признать экзистенциальным философом,
в своей брошюре, посвященной проблеме истины, склоняется к онтологическому и объективному
пониманию истины.
Тут нет никакой аналогии, все аналогии означают рабий космоморфизм и социоморфизм
в понимании Бога.
И
в христианский период истории происходит возврат к языческому
пониманию государства, т. е. тоталитарному, монистическому
пониманию.
Сомнение
в старом
понимании истины началось
в прагматической философии, но она не отличалась радикализмом и имела преходящее значение.
Мы увидим, что от формального и реального
понимания свободы зависят противоречия свободы
в социальной жизни.
Коллективизм глубоко противоположен
пониманию социализма, как превращения человека из объекта
в субъект, он именно имеет тенденцию превращать человеческую личность
в объект.
Поминание Бога, как самодостаточного и бездвижного существа, есть ограниченная и отвлеченная рациональная мысль, такое
понимание не дано
в духовном опыте,
в котором отношения с Богом всегда драматичны.
Все это находится еще
в пределах судебного
понимания христианства,
в пределах идей освящения и оправдания, вместо идей преображения.
Только новое сознание
в христианстве, только
понимание его как религии не только личного, но и социального и космического преображения, т. е. усиление
в христианском сознании мессианства и пророчества, может привести к разрешению мучительной проблемы отношений человека и общества.
По русскому же
пониманию и упованию надо, чтобы не церковь перерождалась
в государство, как из низшего
в высший тип, а, напротив, государство должно кончить тем, чтобы сподобиться стать единственно лишь церковью и ничем иным более.
Ракитин удивлялся на их восторженность и обидчиво злился, хотя и мог бы сообразить, что у обоих как раз сошлось все, что могло потрясти их души так, как случается это нечасто
в жизни. Но Ракитин, умевший весьма чувствительно понимать все, что касалось его самого, был очень груб
в понимании чувств и ощущений ближних своих — отчасти по молодой неопытности своей, а отчасти и по великому своему эгоизму.
Если прямо сказать, то был он человек довольно-таки необразованный и даже беспечный
в ясном
понимании пределов своей административной власти.
Жизнь вел я уединенную, словно монах какой; снюхивался с отставными поручиками, удрученными, подобно мне, жаждой знанья, весьма, впрочем, тугими на
понимание и не одаренными даром слова; якшался с тупоумными семействами из Пензы и других хлебородных губерний; таскался по кофейным, читал журналы, по вечерам ходил
в театр.
Так, как
в математике — только там с большим правом — не возвращаются к определению пространства, движения, сил, а продолжают диалектическое развитие их свойств и законов, так и
в формальном
понимании философии, привыкнув однажды к началам, продолжают одни выводы.
Мой труд двигался медленно… много надобно времени для того, чтобы иная быль отстоялась
в прозрачную думу — неутешительную, грустную, но примиряющую
пониманием. Без этого может быть искренность, но не может быть истины!