Неточные совпадения
— Слушайте!.. еще не то расскажу: и ксендзы ездят теперь по всей Украйне
в таратайках. Да не то беда, что
в таратайках, а то беда, что запрягают уже не коней, а просто
православных христиан. Слушайте! еще не то расскажу: уже говорят, жидовки шьют себе юбки из поповских риз. Вот какие дела водятся на Украйне, панове! А вы тут сидите на Запорожье да гуляете, да, видно, татарин такого задал вам страху, что у вас уже ни
глаз, ни ушей — ничего нет, и вы не слышите, что делается на свете.
Особенно бросается
в глаза, что, говоря о
православной церкви, Хомяков имеет
в виду идеальное православие, такое, каким оно должно быть по своей идее, а говоря о католической церкви, он имеет
в виду католичество эмпирическое, такое, каким оно было
в исторической действительности, часто неприглядной.
— Все запишут! — отвечал ему с сердцем Вихров и спрашивать народ повел
в село. Довольно странное зрелище представилось при этом случае: Вихров, с недовольным и расстроенным лицом, шел вперед; раскольники тоже шли за ним печальные; священник то на того, то на другого из них сурово взглядывал блестящими
глазами.
Православную женщину и Григория он велел старосте вести под присмотром — и тот поэтому шел невдалеке от них, а когда те расходились несколько, он говорил им...
Плакала, слушая эту проповедь, почти навзрыд Сусанна; у Егора Егорыча также текли слезы; оросили они и
глаза Сверстова, который нет-нет да и закидывал свою курчавую голову назад; кого же больше всех произнесенное отцом Василием слово вышибло, так сказать, из седла, так это gnadige Frau, которая перед тем очень редко видала отца Василия, потому что
в православную церковь она не ходила, а когда он приходил
в дом, то почти не обращала на него никакого внимания; но тут, увидав отца Василия
в золотой ризе, с расчесанными седыми волосами, и услыхав, как он красноречиво и правильно рассуждает о столь возвышенных предметах, gnadige Frau пришла
в несказанное удивление, ибо никак не ожидала, чтобы между русскими попами могли быть такие светлые личности.
На моих
глазах, как я говорил, по случаю моей книги,
в продолжение многих лет учение Христа и его собственные слова о непротивлении злу были предметом насмешек, балаганных шуток и церковники не только не противились этому, но поощряли это кощунство; но попробуйте сказать непочтительное слово о безобразном идоле, кощунственно развозимом по Москве пьяными людьми под именем Иверской, и поднимется стон негодования этих самых
православных церковников.
— Какие разбойники!.. Правда, их держит
в руках какой-то приходский священник села Кудинова, отец Еремей: без его благословенья они никого не тронут; а он, дай бог ему здоровье! стоит
в том: режь как хочешь поляков и русских изменников, а
православных не тронь!.. Да что там такое? Посмотрите-ка, что это Мартьяш уставился?..
Глаз не спускает с ростовской дороги.
— Да что, отец Еремей, хоть вовсе не выходить на большую дорогу! Вот уже третий день ни одного ляха
в глаза не видим; изменники перевелись, и кого ни остановишь, все
православный да
православный. Кабы ты дозволил поплотнее допрашивать проезжих, так авось ли бы и отыскался какой-нибудь предатель; а то, рассуди милостиво, кому охота взводить добровольно на себя такую беду?
Она была пленная турчанка, но твой grand oncle Constantin так увлекся ее
глазами (elle avait de grands-grands yeux noirs! у нее были большие-большие черные
глаза!), что не только обратил ее
в нашу святую,
православную веру, notre sainte religion orthodoxe, но впоследствии даже женился на ней.
Прихожие богомольцы перед ним на две стороны расступились. Прошел Михайло Васильич
в самый перед. Приняв поданный ему белицей подручник, чинно сотворил семипоклонный начáл и низко всем поклонился, с важностью глядя на бывших
в часовне. А
глаза так и говорят: «Глядите,
православные,
в каку одежу я вырядился!.. Царское жалованье!..»
Урбенин
в новой фрачной паре. Одет он прилично, но причесан так, как причесывались
православные в двенадцатом году. Он, по обыкновению, красен и серьезен. Его
глаза молятся, и те крестные знамения, которые делает он после каждого «Господи, помилуй», не машинальны.
Ничего бросающегося
в глаза, не похожего на то, что можно видеть
в любой богатой
православной часовне или даже церкви, он не заметил…
Она была очень религиозна. Девушкою собиралась даже уйти
в монастырь.
В церкви мы с приглядывающимся изумлением смотрели на нее: ее
глаза сняли особенным светом, она медленно крестилась, крепко вжимая пальцы
в лоб, грудь и плечи, и казалось, что
в это время она душою не тут. Веровала она строго по-православному и веровала, что только
в православии может быть истинное спасение.
Духи поселялись
в глаза, чтобы взглядом испортить кого, падали рассыпною звездою над женщиною, предавшеюся сладким полуночным грезам, тревожили недоброго человека
в гробу или, проявляясь
в лихом мертвеце, ночью выходили из домовища пугать прохожих, если
православные забывали вколотить добрый кол
в их могилу.
—
В этом случае вы говорите, вероятно, от себя, — продолжал Сурмин, — поляки и Киев считают своим законным достоянием. Посмотрите, как они там работают. Уже если рука протянулась, так брать все, что
глазами воображения можно взять до Черного моря. Я повторяю свой вопрос: где же
в православном, русском по числу населения крае польская национальность? Одни паны не составляют еще ее, как мы сказали.
Савелий пустился
в россказни о тереме, утверждая, что он более чем ровесник Москвы, что прадеду великого князя, Юрию Владимировичу Долгорукому подарил его на зубок задуманному им городу какой-то пустынник-чародей, похороненный особо от
православных на Красном холме,
в конце Алексеевского леса, возле ярославской дороги, что кости его будто и до сих пор так бьются о гроб и пляшут
в могиле, что земля летит от нее вверх глыбами, что этот весь изрытый холм по ночам превращается
в страшную разгоревшуюся рожу, у которой вместо волос вьются огненные змеиные хвосты, а вместо
глаз высовываются жала и кивают проходящим, что пламя его видно издалека, и оттого он прозван «Красным».
Савелий пустился
в россказни о тереме, утверждая, что он более чем ровесник Москве, что прадеду великого князя, Юрию Владимировичу Долгорукому, подарил его на зубок замышляемому им городу какой-то пустынник-чародей, похороненный особо от
православных на Красном холму,
в конце Алексеевского леса, подле ярославской дороги, что кости его будто и до сих пор так бьются о гроб и пляшут
в могиле, что земля летит от нее вверх глыбами, что этот весь изрытый холм по ночам превращается
в страшную разгоревшуюся рожу, у которой вместо волос огненные змеиные хвосты, а вместо
глаз высовываются жала и кивают проходящим; что пламя его видно издалека и оттого он называется Красным.
А
в дурах она осталась оттого, что, во-первых, провинции разорены (on dit, le
православное est terrible pour le pillage), [говорят,
православное жестоко грабит,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux [ради прекрасных
глаз,] du сардинское величество.