Неточные совпадения
Мудрые правила — со всеми быть учтивым и ни с кем близким, никому не доверяться — столько же способствовали этим сближениям, как неотлучная мысль, с которой мы вступили
в университет, — мысль, что здесь совершатся наши мечты, что здесь мы бросим семена, положим основу союзу. Мы были уверены, что из этой
аудитории выйдет та фаланга, которая пойдет вслед за Пестелем и Рылеевым, и что мы будем
в ней.
Сорок лет спустя я видел то же общество, толпившееся около кафедры одной из
аудиторий Московского
университета; дочери дам
в чужих каменьях, сыновья людей, не смевших сесть, с страстным сочувствием следили за энергической, глубокой речью Грановского, отвечая взрывами рукоплесканий на каждое слово, глубоко потрясавшее сердца смелостью и благородством.
И этот лозунг стал боевым кличем во всех студенческих выступлениях. Особенно грозно прозвучал он
в Московском
университете в 1905 году, когда студенчество слилось с рабочими
в университетских
аудиториях, открывшихся тогда впервые для народных сходок. Здесь этот лозунг сверкал и
в речах и на знаменах и исчез только тогда, когда исчезло самодержавие.
Когда он пришел
в университет, его послали
в большую математическую
аудиторию.
Но он
в эту
аудиторию не принес той чистой любви к науке, которая его сопровождала
в Московском
университете; как он ни обманывал себя, но медицина была для него местом бегства: он
в нее шел от неудач, шел от скуки, от нечего делать; много легло уже расстояния между веселым студентом и отставным чиновником, дилетантом медицины.
Жозеф сделал из него человека вообще, как Руссо из Эмиля;
университет продолжал это общее развитие; дружеский кружок из пяти-шести юношей, полных мечтами, полных надеждами, настолько большими, насколько им еще была неизвестна жизнь за стенами
аудитории, — более и более поддерживал Бельтова
в кругу идей, не свойственных, чуждых среде,
в которой ему приходилось жить.
Странный был человек Епинет Мухоедов, студент Казанского
университета, с которым я
в одной комнате прожил несколько лет и за всем тем не знал его хорошенько; всегда беспечный, одинаково беззаботный и вечно веселый, он был из числа тех студентов, которых сразу не заметишь
в аудитории и которые ничего общего не имеют с студентами-генералами, шумящими на сходках и руководящими каждым выдающимся движением студенческой жизни.
Я знал, что целая комната возле нашего физического кабинета, то есть кабинета с физическими инструментами, находилась
в его распоряжении для сушки бабочек и насекомых и даже
аудитория,
в которой читал Фукс и от которой он имел ключ: следовательно, ему было где разместиться; свежих же листьев и трав для корма червей он мог ежедневно доставать
в саду, который находился при соседственном доме, купленном
в казну для
университета.
Наша врачебная наука
в теперешнем ее состоянии очень совершенна; мы многого не знаем и не понимаем, во многом принуждены блуждать ощупью. А дело приходится иметь со здоровьем и жизнью человека… Уж на последних курсах
университета мне понемногу стало выясняться, на какой тяжелый, скользкий и опасный путь обрекает нас несовершенство нашей науки. Однажды наш профессор-гинеколог пришел
в аудиторию хмурый и расстроенный.
Все эти дни
университет был полон народом и вмещал
в стенах своих
аудиторий до полуторы тысячи человек.
Первые занимались преимущественно юридическими науками и посещали
аудитории еще до закрытия
университета, вторые познакомились с университетской наукой только с тех пор, как открылись публичные лекции, и отличались тем, что носили шляпки, шиньоны, кринолины, перчатки и, по неведению,
в разговоры о Бюхнере, Фогте, Молешоте и Фейербахе, как и вообще
в «большие разговоры», не вступали.
И не мог я не видеть резкого контраста между такой плохой подготовленностью студентов (державших не иначе как на кандидата) и тем"новым"духом, какой к 60-м годам начал веять
в аудиториях Петербургского
университета.
Поступив на «камеральный» разряд, я стал ходить на одни и те же лекции с юристами первого курса
в общие
аудитории; а на специально камеральные лекции, по естественным наукам, —
в аудитории, где помещались музеи, и
в лабораторию, которая до сих пор еще
в том же надворном здании, весьма запущенном, как и весь
университет, судя по тому, как я нашел его здания летом 1882 года, почти тридцать лет спустя.
Университет — главный корпус и здания на дворе с памятником Державину
в тогдашнем античном стиле — все-таки имел
в себе что-то, не похожее на нашу гимназию. От него «пахло» наукой, а от
аудиторий мы ждали еще неиспытанных умственных услад.
Сидели они за самоваром добрый час, до одиннадцати с лишком, когда ему надо было идти
в университет"делать явку" —
в аудитории.
А туда, на Моховую,
в аудитории Нового
университета, надо предъявиться сегодня или завтра. Лекции уже начались. Он зажился дома.
По тротуару от университетских зданий — взад и вперед — то и дело мелькают синие околыши фуражек. Это движение молодежи увеличивается каждый час, немного раньше и тотчас после перемены
в аудиториях Нового
университета.