Неточные совпадения
Поцелую,
обойму,
Алой лентой перевью,
Надеженькой назову.
Надеженька ты моя,
Верно ль любишь ты меня?
Щукин надел блестящую электрическую игрушку, а Полайтис обыкновенный 25-зарядный поясной пулеметик, взял
обоймы, и на одном мотоциклете, по утренней росе и холодку, они по шоссе покатились к совхозу.
И у меня прошла дрожь несколько раз по телу. Оправясь, я залез за пазуху, вынул браунинг и проклял себя за то, что забыл дома вторую
обойму. Нет, если уж я не остался ночевать, то факел почему я не взял с собой?! Мысленно я увидел короткое сообщение в газете о себе и злосчастном пожарном.
Следы, оставленные Маруничем на земле, были еще свежи, и по ним он легко дошел до своего валенка. Тут же рядом лежала винтовка и
обойма с патронами.
Как на грех, в это время из соседнего распадка выскочила козуля. Вспомнив, что ружье его не заряжено, Марунич стал искать за голенищем патроны, но
обойма спустилась так низко, что достать ее рукой он никак не мог.
Собираясь на охоту, он не зарядил ружья, а
обойму с патронами сунул за голенище валенка.
Тогда он сел, снял валенок и вытряхнул
обойму. В этот момент собаки, почуяв козулю, бросились под уклон с горы.
После долгих сомнений и колебаний, боязни скандала и ответственности, — в полицейский участок был послан Маркуша с подробным и точным докладом о странном посетителе и даже с его револьвером и запасными
обоймами.
— Зачем вы револьвер свой отдали? Вы бы могли хоть стрелять. Ну, я понимаю, ну, вы попали сюда, это может быть со всяким, но зачем же вы отдали револьвер? Ведь это нехорошо перед товарищами! — горячо говорил молоденький и объяснял старшему офицеру: — Знаете, Кнорре, у него был браунинг с тремя
обоймами, представьте! Ах, как это нелепо.
Вынул браунинг, три запасные
обоймы с патронами, и со злостью подул в ствол, как в ключ, — все было в порядке, и нестерпимо хотелось спать.
Вынул револьвер и несколько медленно, точно меряя рукою тяжесть спокойного, послушного оружия, передал его девушке. Достал и
обоймы.
— Представьте, браунинг, три
обоймы, и он, дурак, сам его отдал, — рассказывал молоденький. — Не понимаю!