Неточные совпадения
Если же это так, то, очевидно,
разумные существа низошли из
высшего состояния в низшее, и притом не только души, заслужившие это нисшествие разнообразием своих движений, но и те
существа, которые были низведены из
высшего и невидимого состояния в это низшее и видимое для служения всему миру, хотя и не по своему желанию: суете во твари повинуся не волею, но за повинувшаго ю на уповании (Рим. 8:20).
«Как ψιλή άνευ χαρακτήρας δπαρξις, Бог не может быть мыслим ни безусловным благом и любовью, ни абсолютной красотою, ни совершеннейшим разумом; по своему
существу Бог выше всех этих атрибутов личного бытия, — лучше, чем само благо и любовь, совершеннее, чем сама добродетель, прекраснее, чем сама красота; его нельзя назвать и разумом в собственном смысле, ибо он выше всякой
разумной природы (οίμείνων ή λογική φύσις); он не есть даже и монада в строгом смысле, но чище, чем сама монада, и проще, чем сама простота [Legat, ad Cajum Fr. 992, с: «το πρώτον αγαθόν (ό θεός) καί καλόν και εύδαίμονα και μακάριον, ει δη τάληθές ειπείν, το κρεϊττον μεν αγαθού, κάλλιον δε καλού και μακαρίου μεν μακαριώτερον. ευδαιμονίας δε αυτής εΰδαιονέστερον» (
Высшее благо — Бог — и прекрасно, и счастливо, и блаженно, если же сказать правду, то оно лучше блага, прекраснее красоты и блаженнее блаженства, счастливее самого счастья). De m. op. Pf. l, 6: «κρείττων (ό θεός) ή αυτό τάγαθόν και αυτό το καλόν, κρείττων τε και ή αρετή, και κρεϊττον ή επιστήμη».
Он не может не видеть и того, что, при допущении такого же понимания жизни и в других людях и
существах, жизнь всего мира, вместо прежде представлявшихся безумия и жестокости, становится тем
высшим разумным благом, которого только может желать человек, — вместо прежней бессмысленности и бесцельности, получает для него
разумный смысл: целью жизни мира представляется такому человеку бесконечное просветление и единение
существ мира, к которому идет жизнь и в котором сначала люди, а потом и все
существа, более и более подчиняясь закону разума, будут понимать (то, что дано понимать теперь одному человеку), что благо жизни достигается не стремлением каждого
существа к своему личному благу, а стремлением, согласно с законом разума, каждого
существа к благу всех других.
Только если б были
существа высшие, подчиняющие наше
разумное сознание так же, как наше
разумное сознание подчиняет себе нашу животную личность, и как животная личность (организм) подчиняет себе вещество, — эти
высшие существа могли бы видеть нашу
разумную жизнь так, как мы видим свое животное существование и существование вещества.
Вместо того, чтобы считать прекрасным и законным то, чтобы всякий присягал и отдавал всё, что у него есть самого драгоценного, т. е. всю свою жизнь, в волю сам не зная кого, я представил себе, что всем внушается то, что
разумная воля человека есть та
высшая святыня, которую человек никому не может отдать, и что обещаться с клятвой кому-нибудь в чем-нибудь есть отречение от своего
разумного существа, есть поругание самой
высшей святыни.