Неточные совпадения
После обеда я
в самом веселом расположении духа, припрыгивая, отправился
в залу, как вдруг из-за двери
выскочила Наталья Савишна с скатертью
в руке, поймала меня и, несмотря на отчаянное сопротивление с моей стороны, начала тереть меня мокрым по лицу, приговаривая: «Не пачкай скатертей, не пачкай скатертей!» Меня так это обидело, что я разревелся от злости.
В зале было человек сорок, но тусклые зеркала
в простенках размножали людей; казалось, что цыганки, маркизы, клоуны
выскакивают, вывертываются из темных стен и
в следующую минуту наполнят
зал так тесно, что танцевать будет нельзя.
Дмитрий вдруг появился опять
в зале. Он, конечно, нашел тот вход запертым, да и действительно ключ от запертого входа был
в кармане у Федора Павловича. Все окна во всех комнатах были тоже заперты; ниоткуда, стало быть, не могла пройти Грушенька и ниоткуда не могла
выскочить.
В передней никто его не встретил; но дверь
залы быстро распахнулась — из нее, вся раскрасневшаяся,
выскочила Шурочка, и мгновенно, вслед за ней, с звонким криком выбежала вся молодая ватага.
Вязмитинова неслышными шагами подвинулась за занавеску, и через полминуты Розанов услыхал, как щелкнул замок
в ее ванной. Вслед за тем Женни
выскочила, как бы преследуемая страшным привидением, схватила со стола свечу и побежала через
зал и гостиную
в кабинет мужа. Во все это время она судорожно совала что-то
в карман своего платья и, остановясь у мужниного письменного стола, что-то уронила на пол.
Наконец вышла мать и спросила: «Где же ваша нянька?» Агафья
выскочила из коридора, уверяя, что только сию минуту отошла от нас, между тем как мы с самого прихода
в залу ее и не видали, а слышали только бормотанье и шушуканье
в коридоре.
Не помня себя, он
выскочил из кибитки и начал взбираться по знакомой ему лестнице, прошел потом
залу, гостиную, диванную посреди совершенного мрака и, никого не встречая, прямо направился к спальне,
в которой Егор Егорыч сидел один-одинехонек; при появлении Сверстова он тотчас узнал его и, вскочив с своего кресла, воскликнул.
Но всеблагое Провидение, ведающее меру человеческого терпения, смилостивилось: зеленые суконные портьеры, закрывавшие дверь противоположного входу конца покоя, распахнулись, и вдоль
залы, быстро кося ножками, прожег маленький борзый паучок, таща под мышкой синюю папку с надписью «к докладу», и прежде, чем он скрылся,
в тех же самых темных полотнищах сукна, откуда он
выскочил, заколыхался огромный кит…
Литвинов
выскочил из коляски, не дав подбежавшему казачку открыть дверцы, и, торопливо обняв Капитолину Марковну, бросился
в дом, через переднюю,
в залу…
Я перебежал впопыхах свою
залу, схватил
в передней с вешалки пальто, взял шляпу и
выскочил за двери. Спускаясь с лестницы, слабо освещенной крошечною каминною лампою, я на одном повороте, нос к носу, столкнулся с какой-то маленькой фигурой, которая быстро посторонилась и, как летучая мышь, без всякого шума шмыгнула по ступеням выше. Когда эта фигурка пробегала под лампою, я узнал ее по темному шерстяному платью, клетчатому фланелевому салопу и красному капору.
— Какая неприятность! — сказал он потом, выходя
в залу. — У нас молодой наш отказывается от танцев: вчерашний день ногу ушиб,
выскакивая из кареты. Павел Васильич, — сказал он, обращаясь к вдали стоящему Бешметеву, — что, ваша нога болит еще?
Из класса со свистом и гиканьем
выскочило человек десять с Квадратуловым во главе. Сысоев бросился от них, точно заяц, преследуемый собаками, весь скорчившись, неровными скачками, спрятав голову между плеч и поминутно оглядываясь. За ним гнались через обе
залы, и только тогда, когда он с разбегу влетел
в «дежурную», преследователи так же быстро рассыпались
в разные стороны.
Почтеннейшая девица не замедлила явиться
в этот же день, и Рожнов взялся сам отказать гостье и, видно, исполнил это дело весьма добросовестно, потому что Татьяна Ивановна после довольно громкого разговора, который имела с ним первоначально
в зале, потом
в лакейской и, наконец, на крыльце, вдруг
выскочила оттуда, как сумасшедшая, и целые почти два переулка бежала, как будто бы за ней гналась целая стая бешеных собак.
Вечером, когда уже при свечах мы все
в зале банк метали, — входит наш комиссионер и играть не стал, но говорит: «я болен еще», и прямо прошел на веранду, где
в сумраке небес, на плитах, сидела кукона — и вдруг оба с нею за густым хмелем скрылись и исчезли
в темной тени. Фоблаз не утерпел,
выскочил, а они уже преавантажно вдвоем на плотике через заливчик плывут к островку… На его же глазах переплыли и скрылись…
(
Выскочил Мокроусов. Из двери буфета выглядывают люди, из
зала вышел какой-то человек и строго: «Господа, тише!» Троеруков, сидя у стола, самозабвенно любуется портретом. Нестрашный хотел уйти
в зал, — Губин схватил его за ворот.)
И из-за пианино
выскакивала рыжая старшеотделенка Женя Памфилова и с криком: «Самого жирного, самого вкусного гусенка съем, съем!» — бросалась на Любочкино «стадо». Отчаянный визг, писк, шум, хохот, суета и снова визг стоном стояли
в большой приютской
зале.
Третий звонок. Сопротивляясь и цепляясь за непослушную проволоку, стал раздвигаться занавес. И застрял на половине.
В зале засмеялись.
Выскочил Капралов и отдернул до конца. Внизу, скрытая суфлерскою будкою, горела яркая лампа-молния. На эстраду вышел давешний оратор.
Савин бросился
в зал первого класса и буфет искать его спутниц, но не нашел их там, он
выскочил на платформу и оказалось, что они уже сидели
в своем купе, на окнах которого была приклеена бумажка с надписью: «reserve» (занято).