Неточные совпадения
Иногда такие точки помелькают на крайних чертах горизонта и — пропадут; иногда выплывают на
степь,
вырастают и образуют целые полные фигуры всадников, плотно приросших кривыми ногами к тощим, но крепким, не знающим устали, своим иноходцам: [
В породе башкирских лошадей очень много попадается иноходцев, почти всегда головастых, горбатых и вообще невысокого достоинства относительно резвости бега; но они очень покойны для верховой езды, и башкирцы очень любят на них ездить] это башкирцы, лениво, беспечно, всегда шагом разъезжающие по родной своей
степи.
Положим, что
в настоящих лесных губерниях, при всем старании не так многочисленного их населения, лесу не выведут, но во многих других местах, где некогда
росли леса, остались голые
степи, и солома заменила дрова.
На восходе солнца, когда ночной туман садится благодатною
росою на землю, когда все запахи цветов и растений дышат сильнее, благовоннее — невыразимо очаровательна прелесть весеннего утра
в степи…
Очень редко по берегам их
растет мелкий кустарник. Если взглянуть на такую реку, извивающуюся по
степи, с высокого места, что случается довольно редко, то представится необыкновенное зрелище: точно на длинном бесконечном снурке, прихотливо перепутанном, нанизаны синие яхонты
в зеленой оправе, перенизанные серебряным стеклярусом: текущая вода блестит, как серебро, а неподвижные омуты синеют
в зеленых берегах, как яхонты.
Пожар
рос с неимоверною быстротой, вся
степь по правую сторону стана обратилась
в пылающее море, и вскоре огненные волны охватили крайние кибитки и озарили стан, похожий на встревоженный муравейник.
Бугуруслан течет по долине; по обеим сторонам его тянутся, то теснясь, то отступая, отлогие, а иногда и крутые горы; по скатам и отрогам их изобильно
рос всякий черный лес; поднимешься на гору, — там равнина — непочатая
степь, чернозем
в аршин глубиною.
Он купил
степь в Симбирской губернии (теперь Самарской),
в Ставропольском уезде, около семи тысяч десятин, землю отличную, хлебородную, чернозем
в полтора аршина глубиною, ровную, удобную для хлебопашества, по речке «Берля»,
в вершинах которой только
рос по отрогам небольшой лесок; да был еще заповедный «Медвежий Враг», который и теперь составляет единственный лес для всего имения.
Ночь
росла и крепла, наполняясь странными тихими звуками.
В степи печально посвистывали суслики,
в листве винограда дрожал стеклянный стрекот кузнечиков, листва вздыхала и шепталась, полный диск луны, раньше кроваво-красный, бледнел, удаляясь от земли, бледнел и всё обильнее лил на
степь голубоватую мглу…
Степь, где паслись отары овец, превращается
в голодную толоку, на которой трава не
вырастает. Таков скотопрогонный тракт через Сальский округ из Ставрополя до Нахичевани… Другое дело верблюды, которыми пользуются
в степи как рабочей силой.
Но прошло немного времени,
роса испарилась, воздух застыл, и обманутая
степь приняла свой унылый июльский вид. Трава поникла, жизнь замерла. Загорелые холмы, буро-зеленые, вдали лиловые, со своими покойными, как тень, тонами, равнина с туманной далью и опрокинутое над ними небо, которое
в степи, где нет лесов и высоких гор, кажется страшно глубоким и прозрачным, представлялись теперь бесконечными, оцепеневшими от тоски…
Зиму жили мы
в городе и с весны
в степь уезжали, так я
в степи и
вырос.
А Макар продолжал: у них все записано
в книге… Пусть же они поищут: когда он испытал от кого-нибудь ласку, привет или радость? Где его дети? Когда они умирали, ему было горько и тяжело, а когда
вырастали, то уходили от него, чтобы
в одиночку биться с тяжелою нуждой. И он состарился один со своей второю старухой и видел, как его оставляют силы и подходит злая, бесприютная дряхлость. Они стояли одинокие, как стоят
в степи две сиротливые елки, которых бьют отовсюду жестокие метели.
Уж стал месяц бледнеть,
роса пала, близко к свету, а Жилин до края леса не дошел. «Ну, — думает, — еще тридцать шагов пройду, сверну
в лес и сяду». Прошел тридцать шагов, видит — лес кончается. Вышел на край — совсем светло, как на ладонке перед ним
степь и крепость, и налево, близехонько под горой, огни горят, тухнут, дым стелется и люди у костров.
— Не думаю, а убежден… У него
в несколько часов строят корабли,
в несколько дней созидают дворцы,
в несколько недель
вырастают города, среди безлюдных
степей. Это волшебник, княгиня. Это — гений! — восторженно говорил граф.
Дитя
степей, дитя свободы,
В пустыне
рос я сиротой,
И для меня язык природы
Одной был радостью святой…
Холодная математическая политика Шереметева делает из моего отечества
степь, чтобы шведам негде было
в нем содержать войско и снова дать сражение, как будто полководец русский не надеется более на силы русского воинства — воинства, которого дух
растет с каждой новой битвой.