Неточные совпадения
В одном месте пламя спокойно и величественно стлалось по
небу;
в другом, встретив что-то горючее и вдруг
вырвавшись вихрем, оно свистело и летело вверх, под самые звезды, и оторванные охлопья его гаснули под самыми дальними
небесами.
Пушки замолчали. Серенькое
небо украсилось двумя заревами, одно — там, где спускалось солнце, другое —
в стороне Пресни. Как всегда под вечер, кружилась стая галок и ворон. Из переулка
вырвалась лошадь, —
в санках сидел согнувшись Лютов.
— Пожалуй, поколотит его Николай! — с опасением продолжал хохол. — Вот видите, какие чувства воспитали господа командиры нашей жизни у нижних чинов? Когда такие люди, как Николай, почувствуют свою обиду и
вырвутся из терпенья — что это будет?
Небо кровью забрызгают, и земля
в ней, как мыло, вспенится…
В третий день окончилась борьба
На реке кровавой, на Каяле,
И погасли
в небе два столба,
Два светила
в сумраке пропали.
Вместе с ними, за море упав,
Два прекрасных месяца затмились
Молодой Олег и Святослав
В темноту ночную погрузились.
И закрылось
небо, и погас
Белый свет над Русскою землею,
И. как барсы лютые, на нас
Кинулись поганые с войною.
И воздвиглась на Хвалу Хула,
И на волю
вырвалось Насилье,
Прянул Див на землю, и была
Ночь кругом и горя изобилье...
И боже мой, неужели не ее встретил он потом, далеко от берегов своей родины, под чужим
небом, полуденным, жарким,
в дивном вечном городе,
в блеске бала, при громе музыки,
в палаццо (непременно
в палаццо), потонувшем
в море огней, на этом балконе, увитом миртом и розами, где она, узнав его, так поспешно сняла свою маску и, прошептав: «Я свободна», задрожав, бросилась
в его объятия, и, вскрикнув от восторга, прижавшись друг к другу, они
в один миг забыли и горе, и разлуку, и все мучения, и угрюмый дом, и старика, и мрачный сад
в далекой родине, и скамейку, на которой, с последним, страстным поцелуем, она
вырвалась из занемевших
в отчаянной муке объятий его…
Далеко над лугами из красноватых облаков
вырываются лучи солнца, и — вот оно распустило
в небесах свой павлиний хвост.
Вдруг она
вырвалась из их толпы, и море — бесконечное, могучее — развернулось перед ними, уходя
в синюю даль, где из вод его вздымались
в небо горы облаков — лилово-сизых, с желтыми пуховыми каймами по краям, зеленоватых, цвета морской воды, и тех скучных, свинцовых туч, что бросают от себя такие тоскливые, тяжелые тени.
Я оглянулся. Закрывая собою заходившее солнце, вздымалась огромная темно-синяя туча; видом своим она представляла подобие огнедышащей горы; ее верх широким снопом раскидывался по
небу; яркой каймой окружал ее зловещий багрянец и
в одном месте, на самой середине, пробивал насквозь ее тяжелую громаду, как бы
вырываясь из раскаленного жерла…
В моей душе тоже постепенно стихала гроза ужасов, потрясших ее так внезапно. Прямо надо мною темнел полог ночного
неба… Я подняла к нему взор и самая горячая, самая жаркая молитва
вырвалась из моего детского сердца и понеслась к престолу Всевышнего…
И вдруг я увидела то, чего никогда не забуду. Извилистая золотая стрела молнии, сорвавшись с
неба, ударила
в соседний утес, и громадный кусок глыбы оторвался от скалы и полетел
в бездну, прямо
в объятия ревущего горного потока.
В ту же минуту отчаянный крик раздался по ту сторону утеса… Ответный крик
вырвался из моей груди, и я потеряла сознание.
Не было перед глазами никаких путей. И, как всегда
в таких случаях, сама далекая цель начинала тускнеть и делаться сомнительной. Гордая пальма томится
в оранжерее по свободе и вольному
небу. Она упорно растет вверх, упирается кроной
в стеклянную крышу, чтобы пробить и
вырваться на волю. Робкая травка пытается отговорить пальму.
Варом обварило Алексея Кириловича.
В глазах у него помутилось, по коже что-то будто рассыпалось, а
в ушах загудело: «Жеребцов, Кобылина, Конюшенная». Кувырков хотел протереть себе глаза, но руки его не поднимались, он хотел вздохнуть к
небу, но вместо скорбного вздоха человеческого у него
вырвался какой-то дикий храп, и
в то же мгновение ему вдруг стало чудиться, что у него растет откуда-то хвост, длинный, черный конский хвост; что на шее у него развевается грива роскошная, а морду сжимает ременная узда.