Царь любил звериный бой. Несколько медведей всегда кормились в железных клетках на случай травли. Но время от времени Иоанн или опричники его
выпускали зверей из клеток, драли ими народ и потешались его страхом. Если медведь кого увечил, царь награждал того деньгами. Если же медведь задирал кого до смерти, то деньги выдавались его родным, а он вписывался в синодик для поминовения по монастырям вместе с прочими жертвами царской потехи или царского гнева.
Неточные совпадения
— Сейчас народ бежит с Пресни, там бунт. Рабочие взбунтовались,
зверей из зоологического сада
выпустили. Тигров! Львов!.. Ужас! Узнай, пожалуйста, — обратился он ко мне.
Заметно было, что она боялась чего-то неопределенного, таинственного, чего и сама не могла бы высказать, и много раз неприметно и пристально приглядывалась к Nicolas, что-то соображая и разгадывая… и вот —
зверь вдруг
выпустил свои когти.
Отменить власть и положиться для защиты себя на одно общественное мнение значило бы поступить так же безумно, как поступил бы человек в зверинце, который, отбросив оружие,
выпустил бы из клеток всех львов и тигров, положившись на то, что
звери в клетках и под раскаленными прутами казались смирными.
— Я знаю Ваську… Самый страшный
зверь. Он сколько раз подбирался к нашей клетке. Глаза зеленые, так и горят,
выпустит когти…
Я наконец справился с тяжелой овчиной, выпростал руки, поднялся. Ни сзади, ни с боков не было черных
зверей. Мело очень редко и прилично, и в редкой пелене мерцал очаровательнейший глаз, который я бы узнал из тысячи, который узнаю и теперь, — мерцал фонарь моей больницы. Темное громоздилось сзади него. «Куда красивее дворца…» — помыслил я и вдруг в экстазе еще два раза
выпустил пули из браунинга назад, туда, где пропали волки.
Руки рабочих
выпустили веревки, и они слабо повисли вдоль копра, а рабочие грузно опустились тут же на землю, отирая пот, тяжело вздыхая, поводя спинами, щупая плечи и наполняя воздух глухим ропотом, похожим на рычание большого раздраженного
зверя.
Тогда «шалуна» сажали на некоторое время в «яму», которая была устроена на широкой поляне между гумном и лесом, а через некоторое время его
выпускали (он сам вылезал по бревну) на поляну и тут его травили «молодыми пьявками» (то есть подрослыми щенками медвежьих собак). Если же щенки не умели его взять и была опасность, что
зверь уйдет в лес, то тогда стоявшие в запасном «секрете» два лучших охотника бросались на него с отборными опытными сворами, и тут делу наставал конец.
Булычов. Всё — отцы. Бог — отец, царь — отец, ты — отец, я — отец. А силы у нас — нет. И все живем на смерть. Я — не про себя, я про войну, про большую смерть. Как в цирке зверя-тигра
выпустили из клетки на людей.
И вдруг мне представилось: кто-то разломал клетку и
выпустил на волю мудрого
зверя с разбуженною, человеческою мыслью. Ливийская пустыня — сейчас за городом. И
зверь пришел в родную пустыню, к родным
зверям, вольным детям песков. И собрались дети песков, бегающие, летающие и ползающие, и окружили мудрого
зверя, с удивлением и страхом вглядываясь в его страшные, говорящие глаза, полные темного знания.
Еще в начале этой травли, Данило, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек, Данило
выпустил своего бурого не к волку, а прямою линией к засеке так же, как Карай, — на перерез
зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.