Неточные совпадения
Из-под собаки, из-под
ног охотников беспрестанно
вылетали бекасы, и Левин мог бы поправиться; но чем больше он стрелял, тем больше срамился пред Весловским, весело палившим в меру и не в меру, ничего не убивавшим и нисколько этим не смущавшимся.
Левин не был так счастлив: он ударил первого бекаса слишком близко и промахнулся; повел зa ним, когда он уже стал подниматься, но в это время
вылетел еще один из-под
ног и развлек его, и он сделал другой промах.
Из-под
ног его
вылетел бекас; он ударил и убил, — собака продолжала стоять.
Вдруг этот разговор нарушен был чьим-то воплем с другой стороны. Из дверей другой людской вырвалась Марина и быстро, почти не перебирая
ногами, промчалась через двор. За ней вслед
вылетело полено, очевидно направленное в нее, но благодаря ее увертливости пролетевшее мимо. У ней, однако ж, были растрепаны волосы, в руке она держала гребенку и выла.
Тетерева просто гуляют под
ногами у лошадей, вальдшнепы
вылетали из каждого куста, утки полоскались в каждой луже.
Оглянувшись, Анфим так и обомлел. По дороге бежал Михей Зотыч, а за ним с ревом и гиком гналась толпа мужиков. Анфим видел, как Михей Зотыч сбросил на ходу шубу и прибавил шагу, но старость сказывалась, и он начал уставать. Вот уже совсем близко разъяренная, обезумевшая толпа. Анфим даже раскрыл глаза, когда из толпы
вылетела пара лошадей Ермилыча, и какой-то мужик, стоя в кошевой на
ногах, размахивая вожжами, налетел на Михея Зотыча.
Скворцу, отнятому ею у кота, она обрезала сломанное крыло, а на место откушенной
ноги ловко пристроила деревяшку и,
вылечив птицу, учила ее говорить. Стоит, бывало, целый час перед клеткой на косяке окна — большой такой, добрый зверь — и густым голосом твердит переимчивой, черной, как уголь, птице...
Он сторожит изумительно зоркими своими глазами, не
вылетит ли какая-нибудь маленькая птичка из-под
ног лошади или человека.
Во второй раз куропатки
вылетают гораздо ближе, часто не все вдруг, а по две, по три разом: тогда если удастся разбить стаю, они лежат смирно и
вылетают из-под
ног собаки.
Тут он так крепко иногда лежит, что мне самому случалось взминать снег
ногами, чтоб взбудить русака… и что за красота, когда он
вылетит из удула, на все стороны рассыпав снежную пыль, матерой, цветной, красивый, и покатит по чистому полю!..
— Гаршнеп обыкновенно очень смирен,
вылетает из-под
ног у охотника или из-под носа у собаки после долгой стойки без малейшего шума и летит, если хотите, довольно прямо, то есть не бросается то в ту, то в другую сторону, как бекас; но полет его как-то неверен, неровен, похож на порханье бабочки, что, вместе с малым объемом его тела, придает стрельбе гаршнепов гораздо более трудности, чем стрельбе дупелей, особенно в ветреное время.
Стрельба выходила славная и добычливая: куропатки
вылетали из соломы поодиночке, редко в паре и очень близко, из-под самых
ног: тут надобно было иногда или послать собаку в солому, или взворачивать ее самому
ногами. было бить их рябчиковою дробью, даже 7-м и 8-м нумером, чего уже никак нельзя сделать на обыкновенном неблизком расстоянии, ибо куропатки, особенно старые, крепче к ружью многих птиц, превосходящих их своею величиною, и уступают в этом только тетереву; на сорок пять шагов или пятнадцать сажен, если не переломишь крыла, куропатку не добудешь, то есть не убьешь наповал рябчиковой дробью; она будет сильно ранена, но унесет дробь и улетит из виду вон: может быть, она после и умрет, но это будет хуже промаха — пропадет даром.
Вылетев навстречу человеку или собаке, даже лошади, корове и всякому животному, — ибо слепой инстинкт не умеет различать, чье приближение опасно и чье безвредно, — болотный кулик бросается прямо на охотника, подлетает вплоть, трясется над его головой, вытянув
ноги вперед, как будто упираясь ими в воздух, беспрестанно садится и бежит прочь, все стараясь отвести в противоположную сторону от гнезда.
Князь смеялся; Аглая в досаде топнула
ногой. Ее серьезный вид, при таком разговоре, несколько удивил князя. Он чувствовал отчасти, что ему бы надо было про что-то узнать, про что-то спросить, — во всяком случае, про что-то посерьезнее того, как пистолет заряжают. Но всё это
вылетело у него из ума, кроме одного того, что пред ним сидит она, а он на нее глядит, а о чем бы она ни заговорила, ему в эту минуту было бы почти всё равно.
Дверь оказалась незапертой, как обыкновенно. Тит, поправив опояску, вошел первым, огляделся и
вылетел назад, точно его сдуло из магазина ветром. Он чуть не сшиб с
ног Коваля.
— Да; судите сами: огурцы сорок копеек десяток, поросенок два рубля, а кушанье все кондитерское — и не наешься досыта. Как не похудеть! Не беспокойтесь, матушка, мы его поставим здесь на
ноги,
вылечим. Вы велите-ка заготовить побольше настойки березовой; я дам рецепт; мне от Прокофья Астафьича достался; да утром и вечером и давайте по рюмке или по две, и перед обедом хорошо; можно со святой водой… у вас есть?
Силен был удар Никиты Романовича. Раздалася пощечина, словно выстрел пищальный; загудел сыр-бор, посыпались листья; бросились звери со всех
ног в чащу;
вылетели из дупел пучеглазые совы; а мужики, далеко оттоле дравшие лыки, посмотрели друг на друга и сказали, дивясь...
А из облака неслись звуки музыки, то стихая, — и тогда слышался как будто один только гулкий топот тысячи
ног, — то вдруг
вылетая вперед визгом кларнетов и медных труб, стуком барабанов и звоном литавров.
— Не, отец мой, ваших-то русских я бы давно перевешал, кабы царь был. Только резать и умеют. Так-то нашего казака Баклашева не-человеком сделали,
ногу отрезали. Стало, дураки. На чтò теперь Баклашев годится? Нет, отец мой, в горах дохтура есть настоящие. Так-то Гирчика, няню моего, в походе ранили в это место, в грудь, так дохтура ваши отказались, а из гор приехал Саиб,
вылечил. Травы, отец мой, знают.
Маякин взглянул на крестника и умолк. Лицо Фомы вытянулось, побледнело, и было много тяжелого и горького изумления в его полуоткрытых губах и в тоскующем взгляде… Справа и слева от дороги лежало поле, покрытое клочьями зимних одежд. По черным проталинам хлопотливо прыгали грачи. Под полозьями всхлипывала вода, грязный снег
вылетал из-под
ног лошадей…
Князь закачался на
ногах и повалился на пол. Бешеным зверем покатился он по мягкому ковру; из его опененных и посиневших губ
вылетало какое-то зверское рычание; все мускулы на его багровом лице тряслись и подергивались; красные глаза выступали из своих орбит, а зубы судорожно схватывали и теребили ковровую покромку. Все, что отличает человека от кровожадного зверя, было чуждо в эту минуту беснующемуся князю, сама слюна его, вероятно, имела все ядовитые свойства слюны разъяренного до бешенства зверя.
Избитая, доведенная до ужаса лошаденка скакала всеми четырьмя
ногами как угорелая, сани раскатывались, наклонялись, бились о столбы, а Янсон, опустив вожжи и каждую минуту почти
вылетая из саней, не то пел, не то выкрикивал что-то по-эстонски отрывистыми, слепыми фразами.
Как только кто-нибудь кликнет клич — я тут. Не успеет еще генерал (не знаю почему, но мне всегда представляется, что кличет клич всегда генерал) рот разинуть, как уже я вырастаю из-под земли и трепещу пред его превосходительством. Где бы я ни был, в каком бы углу ни скитался — я чувствую. Сначала меня мутит, потом начинают вытягиваться
ноги, вытягиваются, вытягиваются, бегут, бегут, и едва успеет
вылететь звук: «Ребята! с нами бог!» — я тут.
— Православные! У кого
ноги до язв натружены — подходи:
вылечу! Даром лечу, по обету, принятому на себя, ради господа!
Все жалели доброго попа Ивана; но так как от него остались одни только
ноги, то
вылечить его не мог уже ни один доктор в мире.
Ноги похоронили, а на место попа Ивана назначили другого.
Он подошел к якуту и, взяв его за шиворот, вышвырнул вон из избы. Потом подошел к Макару. Ему, как местному жителю, татарин оказал больше почета: широко отворив двери, он поддал бедняге сзади
ногою такого леща, что Макар
вылетел из избы и ткнулся носом прямо в сугроб снега.
Из-под самых
ног ее с тордоканъем [Тордоканъе — крик фазана.] и тем звуком крыльев, который невольно заставляет вздрагивать охотника,
вылетел фазан и медленно стал подниматься кверху.
Смирнов. А у меня теперь такое настроение, что если я завтра не заплачу процентов, то должен буду
вылететь в трубу вверх
ногами. У меня опишут имение!
Он сторожит изумительно зоркими своими глазами: не
вылетит ли какая-нибудь маленькая птица из-под
ног лошади или человека.
Пробираясь через заросли, Чжан-Бао спугнул сову; она
вылетела из-под самых его
ног, села на фигурное дерево и издала резкий крик. Чжан-Бао остановился и посмотрел на меня с таким видом, как будто говорил: вот так неприятный сюрприз!
Майор отвечал ей тем же, и хотя они друг с другом ни о чем не условливались и в любви друг другу не объяснялись, но когда майор стал, к концу кампании, на
ноги, они с Катериной Астафьевной очутились вместе, сначала под обозною фурой, потом в татарской мазанке, потом на постоялом дворе, а там уже так и закочевали вдвоем по городам и городишкам, куда гоняла майора служба, до тех пор, пока он, наконец,
вылетел из этой службы по поводу той же Катерины Астафьевны.
При виде людей голуби разом всколыхнулись и, зашумев крыльями,
вылетели один за другим в слуховое оконце голубятни. А попка, смешно ковыляя, бросился со всех
ног к Фридриху Адольфовичу, вскочил ему на плечо и, чмокнув его в самые губы своим клювом, проговорил скороговоркой...
А Сучков вдруг подпрыгнет, затопает
ногами, — и опять
вылетают вперед болтающиеся
ноги, и надоедливо-вяло извивается словно бескостное тело.
Через минуту наскоро взнузданный Аркашка стоял уже у крыльца и Юрик, едва державшийся на
ногах от слабости, карабкался в седло при помощи Митьки. Плечо у мальчика еще далеко не зажило и побаливало при каждом движении, к тому же его сильно знобило, и общая слабость сковывала все члены. Он едва-едва мог вскарабкаться в седло и, схватившись обеими руками за поводья, изо всех сил ударил
ногами бока Аркашки. Тот в один миг
вылетел из хуторских ворот и помчался стрелой по направлению к деревне.
Движения медленные и раздражающе-вялые, тело мягко извивается, как будто оно без костей,
ноги, болтаясь,
вылетают вперед.
— Чего не знал-то?.. Ведь Аксюту он
вылечил, на
ноги поставил, страшно смотреть было, какая была! Краше, как говорится, в гроб кладут, а теперь опять цвести и добреть начала…