Иногда у могилы я застаю Анюту Благово. Мы здороваемся и стоим молча или говорим о Клеопатре, об ее девочке, о том, как грустно жить на этом свете. Потом,
выйдя из кладбища, мы идем молча, и она замедляет шаг — нарочно, чтобы подольше идти со мной рядом. Девочка, радостная, счастливая, жмурясь от яркого дневного света, смеясь, протягивает к ней ручки, и мы останавливаемся и вместе ласкаем эту милую девочку.
Неточные совпадения
Этот день наступил в субботу, в начале зимы; было морозно и ветрено, с крыш сыпался снег. Все
из дома
вышли на двор, дед и бабушка с тремя внучатами еще раньше уехали на
кладбище служить панихиду; меня оставили дома в наказание за какие-то грехи.
Вышли в сад. На узкой полосе земли, между двух домов, стояло десятка полтора старых лип, могучие стволы были покрыты зеленой ватой лишаев, черные голые сучья торчали мертво. И ни одного вороньего гнезда среди них. Деревья — точно памятники на
кладбище. Кроме этих лип, в саду ничего не было, ни куста, ни травы; земля на дорожках плотно утоптана и черна, точно чугунная; там, где из-под жухлой прошлогодней листвы видны ее лысины, она тоже подернута плесенью, как стоячая вода ряской.
В следующую за сим ночь, в одиннадцатом часу, дьякон, не говоря никому ни слова, тихо
вышел из дому и побрел на
кладбище. Он имел в руке длинный шест и крепкую пеньковую петлю.
Хотели было погребсти бабеньку в Грузине, но сообразили, что
из этого может
выйти революция, и потому вынуждены были отказаться от этого предположения. Окончательным местом успокоения было избрано
кладбище при Новодевичьем монастыре. Место уединенное, тихое, и могила — в уголку. Хорошо ей там будет, покойно, хотя, конечно, не так удобно, как в квартире, в Офицерской, где все было под руками: и Литовский рынок, и Литовский замок, и живорыбный садок, и Демидов сад.
Иные приемы тут были,
Кладбище не то, что поля:
Из снегу кресты
выходили,
Крестами ложилась земля.
Он мыкает их по горам, по задворкам, по виноградникам, по
кладбищам, врет им с невероятной дерзостью, забежит на минуту в чей-нибудь двор, наскоро разобьет в мелкие куски обломок старого печного горшка и потом, «как слонов», уговаривает ошалевших путешественников купить по случаю эти черепки — остаток древней греческой вазы, которая была сделана еще до рождества Христова… или сует им в нос обыкновенный овальный и тонкий голыш с провернутой вверху дыркой,
из тех, что рыбаки употребляют как грузило для сетей, и уверяет, что ни один греческий моряк не
выйдет в море без такого талисмана, освященного у раки Николая Угодника и спасающего от бури.
Спальня была угловая комната в четыре окна. Два
из них
выходили на палисадник. Дом — деревянный, новый, с крылечком — стоял на спуске в котловину, с тихой улицей по дороге к
кладбищу.
По окончании обряда, после молебна, когда молодые приложились к местным образам, они оба, как бы побуждаемые одною мыслью,
вышедши из церкви, направились на
кладбище к могилам графа Владимира Петровича и Коры.
Екатерина Петровна
вышла почти последняя и медленно, с опущенными долу глазами, прошла на
кладбище, куда следом за ней направился священник с диаконом, несколько монашенок и кое-кто
из богомольцев.
— Я скоро оберну… — крикнул он Якову Потапову и
вышел из шалаша, быстро зашагав по направлению к
кладбищу.
Доложили ее сиятельству, и по ее приказанию, несмотря на то что, как говорили крестьяне, «колдунья» не сподобилась христианской кончины, ее похоронили после отпевания в церкви на сельском
кладбище и даже поставили большой дубовый крест. Батюшка, отец Семен, как говорили в народе, имел перед погребением Соломониды долгий разговор с «ее сиятельством» и
вышел от ее красный, как
из бани. Кота зарыли в огороде.