Неточные совпадения
Она боялась оставаться одна теперь и вслед за человеком
вышла из комнаты и пошла в
детскую.
На эстраду мелкими шагами, покачиваясь,
вышла кривобокая старушка, одетая в темный ситец, повязанная пестреньким, заношенным платком, смешная, добренькая ведьма, слепленная
из морщин и складок, с тряпичным, круглым лицом и улыбчивыми,
детскими глазами.
Он
вышел в большую комнату, место
детских игр в зимние дни, и долго ходил по ней
из угла в угол, думая о том, как легко исчезает
из памяти все, кроме того, что тревожит. Где-то живет отец, о котором он никогда не вспоминает, так же, как о брате Дмитрии. А вот о Лидии думается против воли. Было бы не плохо, если б с нею случилось несчастие, неудачный роман или что-нибудь в этом роде. Было бы и для нее полезно, если б что-нибудь согнуло ее гордость. Чем она гордится? Не красива. И — не умна.
Аннушка молча покинула свою засаду, тихо обошла кругом, — ее
детские ножки едва шумели по густой траве, — и
вышла из чащи подле самого старика.
Мы были полны теоретических мечтаний, мы были Гракхи и Риензи в
детской; потом, замкнутые в небольшой круг, мы дружно прошли академические годы;
выходя из университетских ворот, нас встретили ворота тюрьмы.
Я с ранних лет должен был бороться с воззрением всего, окружавшего меня, я делал оппозицию в
детской, потому что старшие наши, наши деды были не Фоллены, а помещики и сенаторы.
Выходя из нее, я с той же запальчивостью бросился в другой бой и, только что кончил университетский курс, был уже в тюрьме, потом в ссылке. Наука на этом переломилась, тут представилось иное изучение — изучение мира несчастного, с одной стороны, грязного — с другой.
Поп Макар скоро показался и сам. Он
вышел из-за кустов в одной рубашке и жилете. Черная широкополая поповская шляпа придавала ему вид какого-то гриба или Робинзона
из детской книжки. Разница заключалась в тоненькой, как крысиный хвост, косице, вылезавшей из-под шляпы.
Галактион посмотрел на нее такими безумными глазами, что она сейчас же с
детскою торопливостью начала прощаться с хозяевами. Когда они
выходили из столовой, Стабровский поднял брови и сказал, обращаясь к жене...
Видимо,
детская головка работала над непосильною задачей, темное воображение билось, стремясь создать
из косвенных данных новое представление, но
из этого ничего не
выходило.
Удалились мы
из детской и сидим за шкапами, а эта шкапная комнатка была узенькая, просто сказать — коридор, с дверью в конце, а та дверь как раз в ту комнату
выходила, где Евгенья Семеновна князя приняла, и даже к тому к самому дивану, на котором они сели. Одним словом, только меня от них разделила эта запертая дверь, с той стороны материей завешенная, а то все равно будто я с ними в одной комнате сижу, так мне все слышно.
Он загромождал всю комнату, когда
из детской выходила нянька с хозяйкой, они задевали углы стола.
«Тьфу! Господи милосердный, за веру заступился и опять не в такту!» — проговорил в себе Ахилла и,
выйдя из дома протопопа, пошел скорыми шагами к небольшому желтенькому домику,
из открытых окон которого выглядывала целая куча белокуреньких
детских головок.
Рукава халата были ей длинны, и она отвернула их, и тонкие, почти
детские, исхудалые руки
выходили из широких отверстий, как стебли цветка
из отверстия грубого, грязного кувшина.
Когда мы
вышли из фабрики, нас встретил небольшого роста мужик, в лохмотьях и без шапки; он сильно размахивал длинной палкой и, обратившись к нам, с
детскою улыбкою забормотал...
Уж милой Зары в сакле нет.
Черкес глядит ей долго вслед,
И мыслит: «Нежное созданье!
Едва
из детских вышла лет,
А есть уж слезы и желанья!
Бессильный, светлый луч зари
На темной туче не гори:
На ней твой блеск лишь помрачится,
Ей ждать нельзя, она умчится!
Он нарочно сказал «прощевай! а не «прощай! потому что так
выходило душевнее, но теперь ему показалось этого мало. Нужно было сделать что-то еще более душевное и хорошее, такое, после которого Сенисте весело было бы лежать в больнице, а ему легко было бы уйти. И он неловко топтался на месте, смешной в своем
детском смущении, когда Сениста опять вывел его
из затруднения.
«Я бы хотела быть вашей подругой», — казалось, говорили эти восхищенные
детские и девичьи глазки. Феничка буквально
из себя
выходила от волнения.
«Наташа не любила общество вообще, но она тем более дорожила обществом родных. Она дорожила обществом тех людей, к которым она, растрепанная, в халате, могла
выйти большими шагами
из детской, с радостным лицом, и показать пеленку с желтым вместо зеленого пятном и выслушать утешения о том, что теперь ребенку гораздо лучше».
Рядом с этим же кабинетиком, служившим в одно и то же время и спальней Иосафу Платоновичу, была
детская, далее столовая и за ней будуар Алины,
из которого была проделана дверь, о существовании которой Висленев не подозревал до тех пор, пока не стал доискиваться: куда исчезает
из дома его жена, не
выходя дверьми, а улетая инуде.
Он опять сел и задумался. Горький, умоляющий плач, похожий на плач девочки, продолжался. Не дожидаясь его конца, Цветков вздохнул и
вышел из гостиной. Он направился в
детскую к Мише. Мальчик по-прежнему лежал на спине и неподвижно глядел в одну точку, точно прислушиваясь. Доктор сел на его кровать и пощупал пульс.
Весь остаток дня мы всеми способами старались развлечь нашу любимицу. Мы не отходили от нее ни на шаг, рано выучили все уроки и безошибочно, за некоторым разве исключением, ответили их дежурной пепиньерке и, наконец, тесно обступив кафедру, старались своими незатейливыми
детскими разговорами занять и рассмешить нашу любимую немочку. Краснушка, самая талантливая в подражании, изобразила в лицах, как каждая
из нас
выходит отвечать уроки, и добилась того, что фрейлейн смеялась вместе с нами.
Николай Никанорыч восхищался ее руками. Ей это казалось немного странным. Она считала почти уродством, что у нее такие маленькие руки. Даже перчатки надо было выписывать
из Москвы, когда она
выходила из института. Совсем
детские! Но все-таки они нравятся, и Николай Никанорыч нет-нет да и скажет что-нибудь такое и смешное, и лестное насчет ее «ручоночек».
В
детской стоял свежий воздух. Лампада за абажуром позволяла разглядеть две кроватки с сетками. Мать постояла перед каждой
из них, перекрестила и
вышла.
Отец Илиодор тотчас же вскочил и начал прощаться. Он низко кланялся, придерживая рукою свой темный бронзовый крест, и до самой двери
выходил задом с поклонами, которые удобнее можно было называть книксенами, или реверансами. Мужик вперед выскочил, как пробка
из детского пистолета, и начал скоро креститься.
Посидев с гостями и не понимая ничего
из того, чтò они говорили, она потихоньку
вышла и пошла в
детскую.
Наташа не любила общества вообще, но она тем более дорожила обществом родных — графини Марьи, брата, матери и Сони. Она дорожила обществом тех людей, к которым она, растрепанная, в халате, могла
выйти большими шагами
из детской с радостным лицом и показать пеленку с желтым вместо зеленого пятна, и выслушать утешения о том, что теперь ребенку гораздо лучше.
Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда негодное оружие пьяному сброду, то поднимал образà, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на 136 подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его
детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то
высылал всех французов
из Москвы, то оставлял в городе г-жу Обер-Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт-директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтоб отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека, и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по-французски стихи о своем участии в этом деле, [Je suis né Tartare. Je voulus être Romain. Les Français m’appelèrent barbare. Les Russes — Georges Dandin.