Неточные совпадения
И ангел милосердия
Недаром песнь призывную
Поет — ей внемлют чистые, —
Немало Русь уж
выслалаСынов своих, отмеченных
Печатью дара Божьего,
На честные пути,
Немало их оплакала
(Увы! Звездой падучею
Проносятся они!).
Как ни темна вахлачина,
Как ни забита барщиной
И рабством — и она,
Благословясь, поставила
В Григорье Добросклонове
Такого посланца…
Я развернул книгу и приготовился читать.
В тот вечер только что
вышел мой роман из
печати, и я, достав наконец экземпляр, прибежал к Ихменевым читать свое сочинение.
Песня эта, может быть и несходная с действительными событиями, согласна, однако, с духом того века. Не полно и не ясно доходили до народа известия о том, что случалось при царском дворе или
в кругу царских приближенных, но
в то время, когда сословия еще не были разъединены правами и не жили врозь одно другого, известия эти, даже искаженные, не
выходили из границ правдоподобия и носили на себе
печать общей жизни и общих понятий.
На другое утро Литвинов только что возвратился домой от банкира, с которым еще раз побеседовал об игривом непостоянстве нашего курса и лучшем способе
высылать за границу деньги, как швейцар вручил ему письмо. Он узнал почерк Ирины и, не срывая
печати, — недоброе предчувствие, бог знает почему, проснулись
в нем, — ушел к себе
в комнату. Вот что прочел он (письмо было написано по-французски...
На другой день, увидя идущего Германна, Лизавета Ивановна встала из-за пяльцев,
вышла в залу, отворила форточку и бросила письмо на улицу, надеясь на проворство молодого офицера. Германн подбежал, поднял его и вошел
в кондитерскую лавку. Сорвав
печать, он нашел свое письмо и ответ Лизаветы Ивановны. Он того и ожидал и возвратился домой, очень занятый своей интригою.
Должно упомянуть, что
в это время
вышли из
печати вторые «Три повести» Павлова, что, сравнивая их с прежними, многие нападали на них, а Гоголь постоянно защищал, доказывая, что они имеют свое неотъемлемое достоинство: наблюдательный ум сочинителя и прекрасный язык, и что они нисколько не хуже первых.
Иосаф начал искать свое платье; на глазах его видны были слезы. Я не
в состоянии был долее переносить этой сцены и
вышел; но полицмейстер остался с Ферапонтовым и через несколько минут вывел его
в шинели и теплой нахлобученной фуражке.
Выходя из комнаты, он захватил с собою свечку и, затворив двери, вынул из кармана сургуч,
печать и клочок бумаги и припечатал ее одним концом к косяку, а другим к двери.
К сожалению, я помню только одну курьезность: там было сказано, что такого-то года и числа будет представлена «притворными» актерами драма
в 3 действиях г-на Ильина [Ильин Николай Иванович (1777–1823) — драматург; его драма «Лиза, или Торжество благодарности» впервые представлена на петербургской сцене
в 1802 г.,
вышла из
печати в 1803 г.]: «Лиза, или Торжество благодарности».
В этот год Аллилуй по обыкновению объехал с просфорнею прихожан и собрал муки и променял ее у мельника на муку одинакового размола (так как из сборной муки разного поля и неровного размола печь неудобно, потому что она неровно закисает и трудно подходит), а затем Аллилуева жена растворила
в деже муку и ночью подбила тесто, которое всходило прекрасно, как следует, а еще после затопила печь и перед тем, как наступила пора разваливать тесто и «знаменать просвиры
печатью», пошла звать учрежденную вдовицу, у которой была
печать; но едва она
вышла со своего двора, как увидала мужа, беспокойно бежавшего к дому священника, с лицом до неузнаваемости измененным от ужаса.
Дьячиха налила ему чепурушечку, и Аллилуй подкрепился и пошел опять к храму, а жена его тоже, поправясь маленькой чашечкой,
вышла вместе с ним и отправилась к учрежденной вдовице — звать ее «знаменить». Тут они тоже между собою покалякали, и когда
вышли вдвоем, имея при себе
печать на знаменования, то Аллилуева жена на половине дороги к дому вдруг услыхала ни на что не похожий удар
в несколько младших колоколов и тотчас же увидала людей, которые бежали к колокольне и кричали: «Аллилуй разбился!»
Мужики же
в ответ им говорили, что пущай генерал покажет им свою особую грамоту за царевой
печатью, тогда ему поверят, что он точно послан от начальства, а не от арб, а адъютанту на все его доводы возражали, что по их мужицкому разуму прежняя барщина и личный труд, к какому их теперь обязывают,
выходит все одно и то же.
— Глафира Васильевна! — перебил ее Подозеров. — То дело, о котором я сказал… теперь мне некогда уже о нем лично говорить. Я болен и должен раньше лечь
в постель… но вот
в чем это заключается. Он вынул из кармана конверт с почтовым штемпелем и с разорванными
печатями и сказал: — Я просил бы вас
выйти на минуту и прочесть это письмо.
Горданов встал и
вышел, как будто не обращая ни на кого внимания, хотя на самом деле он обозрел всех, мимо кого проходил, не исключая даже фельдшера и молодого священника, стоявших
в передней над разложенными на окне анатомическими инструментами. Спустясь по лестнице вниз, он, проходя мимо залы, где лежал труп Бодростина, заметил, что двери этой залы заперты, припечатаны двумя
печатями и у них стоит караул. Горданов спросил, кто этим распорядился? и получил
в ответ, что все это сделал Ропшин.
— А барин с
печатью на шляпе дал мне грош; на, говорит, бежи
в хоромы и скажи, чтоб он сейчас
вышел.
А Кишенский не мог указать никаких таких выгод, чтоб они показались Глафире вероятными, и потому прямо писал: «Не удивляйтесь моему поступку, почему я все это вам довожу: не хочу вам лгать, я действую
в этом случае по мстительности, потому что Горданов мне сделал страшные неприятности и защитился такими путями, которых нет на свете презреннее и хуже, а я на это даже не могу намекнуть
в печати, потому что, как вы знаете, Горданов всегда умел держаться так, что он ничем не известен и о нем нет повода говорить; во-вторых, это небезопасно, потому что его протекторы могут меня преследовать, а в-третьих, что самое главное, наша петербургская
печать в этом случае уподобилась тому пастуху
в басне, который, шутя, кричал: „волки, волки!“, когда никаких волков не было, и к которому никто не
вышел на помощь, когда действительно напал на него волк.
Как он переделывал пьесы, которые ему приносили начинающие или малоизвестные авторы, он рассказывал
в печати. Из-за такого сотрудничества у него
вышла история с Эмилем Жирарденом — из-за пьесы"Мученье женщины". Жирарден уличил его
в слишком широком присвоении себе его добра. Он не пренебрегал — как и его соперник Сарду — ничьим чужим добром, когда видел, что из идеи или сильных положений можно что-нибудь создать ценное. Но его театр все-таки состоял из вещей, им самим задуманных и написанных целиком.
Года через два Александра Ивановна умерла. Оля
вышла замуж что-то очень рано, шестнадцати лет. Давно уже Появился
в печати мой рассказ «Конец Андрея Ивановича». Но возвращении с японской войны я получил от Оли такое письмо...
Написав заглавие, директор выпустил струю воздуха и
в минуту написал четырнадцать строк. Хорошо
вышло, гладко… Он начал вообще о
печати и, исписав пол-листа, заговорил о свободе
печати… Он потребовал… Протесты, исторические данные, цитаты, изречения, упреки, насмешки так и посыпались из-под его острого пера.
По окончании обряда гетман и великий канцлер со всеми кавалерами
вышли на галерею
в аудиенц-камеру, куда были уже принесены все клейноды гетманские: богато украшенная дорогими каменьями войсковая
печать и серебряные литавры с богатыми, на бархате шитыми занавесками и с золотыми висячими кутосами.