Я, конечно, грубо выражаю то детское различие между богами, которое, помню, тревожно раздвояло мою душу, но дедов бог
вызывал у меня страх и неприязнь: он не любил никого, следил за всем строгим оком, он прежде всего искал и видел в человеке дурное, злое, грешное. Было ясно, что он не верит человеку, всегда ждет покаяния и любит наказывать.
Неточные совпадения
Паратов. Не беспокойтесь, я за это на дуэль не
вызову: ваш жених цел останется; я только поучу его.
У меня правило: никому ничего не прощать; а то
страх забудут, забываться станут.
—
У нас удивительно много людей, которые, приняв чужую мысль, не могут, даже как будто боятся проверить ее, внести поправки от себя, а, наоборот, стремятся только выпрямить ее, заострить и вынести за пределы логики, за границы возможного. Вообще мне кажется, что мышление для русского человека — нечто непривычное и даже пугающее, хотя соблазнительное. Это неумение владеть разумом
у одних
вызывает страх пред ним, вражду к нему,
у других — рабское подчинение его игре, — игре, весьма часто развращающей людей.
Иногда
страхи Алины за красоту свою
вызывали у нее припадки раздражения, почти злобы, как
у горничной на хозяйку, слишком требовательную.
Вспомнив эту сцену, Клим с раздражением задумался о Томилине. Этот человек должен знать и должен был сказать что-то успокоительное, разрешающее, что устранило бы стыд и
страх. Несколько раз Клим — осторожно, а Макаров — напористо и резко пытались затеять с учителем беседу о женщине, но Томилин был так странно глух к этой теме, что
вызвал у Макарова сердитое замечание...
На лице
у ней он успел прочесть первые, робкие лучи жизни, мимолетные проблески нетерпения, потом тревоги,
страха и, наконец, добился
вызвать какое-то волнение, может быть, бессознательную жажду любви.
И вместе с тем они очень активны, и им удалось
вызвать страх у всего мира и некоторую уверенность, что они победят.
И смотрела на людей за решеткой уже без
страха за них, без жалости к ним — к ним не приставала жалость, все они
вызывали у нее только удивление и любовь, тепло обнимавшую сердце; удивление было спокойно, любовь — радостно ясна.
Острия огней наклонялись к отверстию пещеры; внутри ее тускло блестели разноцветные искры, пятна. Запах воска, теплой гнили и земли бил мне в лицо, в глазах переливалась, прыгала раздробленная радуга. Все это
вызвало у меня тягостное удивление и подавило мой
страх.
Я некоторое время молча прислушивался, и внезапная мысль, что передо мною сумасшедшая женщина,
вызвала у меня ощущение брезгливого
страха.
Учился он плохо, потому что в школу приходил насыщенный опасениями побоев, уходил из неё полный обид. Его
страх быть обиженным был ясен и
вызывал у всех неодолимое желание надавать Старику тумаков.
Страх перед разумом
вызывает у победителей стремление подорвать его силы: они начинают говорить об ограниченности разума, о том, что исследование не способно разрешить загадки бытия, ставят на место изучения умозрение, на место исследования — созерцание.
Но в Ницше хмеля жизни нет. Отрезвевший взгляд его не может не видеть открывающихся кругом «истин». И вот он старается уверить себя: да, я не боюсь их
вызывать, эти темные ужасы! Я хочу их видеть, хочу смотреть им в лицо, потому что хочу испытать на себе, что такое
страх. Это
у меня — только интеллектуальное пристрастие ко всему ужасному и загадочному… Вот оно, высшее мужество, — мужество трагического философа! Заглянуть ужасу в самые глаза и не сморгнуть.