Неточные совпадения
Вырываясь из каменных объятий собора, бежали во все стороны темненькие люди; при огнях не очень пышной иллюминации они казались темнее, чем всегда; только из-под верхних одежд женщин
выглядывали полосы
светлых материй.
Он задрожит от гордости и счастья, когда заметит, как потом искра этого огня светится в ее глазах, как отголосок переданной ей мысли звучит в речи, как мысль эта вошла в ее сознание и понимание, переработалась у ней в уме и
выглядывает из ее слов, не сухая и суровая, а с блеском женской грации, и особенно если какая-нибудь плодотворная капля из всего говоренного, прочитанного, нарисованного опускалась, как жемчужина, на
светлое дно ее жизни.
Сзади нее,
выглядывая из-за ее плеча, стоял рослый молодой человек в
светлой паре, с надменным лицом и с усами вверх, как у императора Вильгельма, даже похожий несколько на Вильгельма.
Тогда стало вдруг
светлее, из-за облака, которое стояло над всем пространством огромного водопада, приглушая его грохот,
выглянула луна, и водопад оставался сзади, а над водопадом все стояла мглистая туча, соединявшая небо и землю…
Александра Павловна взяла цветок и, пройдя несколько шагов, уронила его на дорогу… До дому ее оставалось шагов двести, не более. Недавно выстроенный и выбеленный, он приветливо
выглядывал своими широкими
светлыми окнами из густой зелени старинных лип и кленов.
Выглянув в окно, Артамонов увидал, что сын, размахивая кулаком, возбуждённо беседует с дрянненьким Павлушкой Никоновым. Он позвал Якова, запретил ему дружить с Никоновым, хотел сказать что-то поучительное, но, взглянув в сиреневые белки с какими-то очень
светлыми зрачками, вздохнув, отстранил сына...
Ветер обдал Петра Артамонова душистым теплом, и стало
светлее; из глубочайшей голубой ямы среди облаков
выглянуло солнце. Пётр взглянул на него, ослеп и ещё глубже погрузился в думы свои.
Мои вещи были внесены в большую
светлую комнату, выходившую большими окнами прямо на пруд; эта комната, оклеенная дешевенькими обоями,
выглядела очень убого и по своей обстановке, и по тому беспорядку, какой в ней царил.
И тотчас из ясеневого ящика
выглянула причесанная,
светлая, как лен, голова и синие бегающие глаза. За ними изогнулась, как змеиная, шея, хрустнул крахмальный воротничок, показался пиджак, руки, брюки, и через секунду законченный секретарь, с писком: «Доброе утро», вылез на красное сукно. Он встряхнулся, как выкупавшийся пес, соскочил, заправил поглубже манжеты, вынул из карманчика патентованное перо и в ту же минуту застрочил.
Их лица в
светлом, белом сумраке майской ночи казались, точно грубые маски, голубыми от белил, рдели пунцовым румянцем и поражали глаз чернотой, толщиной и необычайной круглостью бровей; но тем жалче из-под этих наивно-ярких красок
выглядывала желтизна морщинистых висков, худоба жилистых шей и ожирелость дряблых подбородков.
Лишь кое-где между кустами выдавались крохотные полянки с изумрудно-зеленой, шелковистой, тонкой травой, среди которой, забавно пестрея своими розовыми, лиловыми, палевыми шапочками,
выглядывали приземистые сыроежки и
светлыми пятнами загорались золотые шарики «куриной слепоты».
Покончив с этим делом, мальчики вышли из курятника. Но, боже, в каком виде! Их
светлые матроски и синие панталончики — все это было покрыто черными безобразными пятнами. Те же пятна красовались на лицах и на руках, а не в меру усердный Митька так располосовал свое и без того чумазое лицо черными полосами, что
выглядел настоящим индейцем.