День был тихий и ясный. На палубе жарко, в каютах душно; в воде +18°. Такую погоду хоть Черному морю впору. На правом берегу горел лес; сплошная зеленая масса
выбрасывала из себя багровое пламя; клубы дыма слились в длинную, черную, неподвижную полосу, которая висит над лесом… Пожар громадный, но кругом тишина и спокойствие, никому нет дела до того, что гибнут леса. Очевидно, зеленое богатство принадлежит здесь одному только богу.
Неточные совпадения
«Это я вздрогнул», — успокоил он
себя и, поправив очки, заглянул в комнату, куда ушла Алина. Она, стоя на коленях,
выбрасывала из ящика комода какие-то тряпки, коробки, футляры.
— Ночью пир горой. Э, черт, господа, кончайте скорей. Застрелиться я хотел наверно, вот тут недалеко, за околицей, и распорядился бы с
собою часов в пять утра, а в кармане бумажку приготовил, у Перхотина написал, когда пистолет зарядил. Вот она бумажка, читайте. Не для вас рассказываю! — прибавил он вдруг презрительно. Он
выбросил им на стол бумажку
из жилетного своего кармана; следователи прочли с любопытством и, как водится, приобщили к делу.
Как бы сговорившись, мы все разом сняли с
себя котомки. Чжан Бао и Чан Лин выворотили пень,
выбросили из-под него камни и землю, а мы с Дерсу стащили туда кости. Затем прикрыли их мхом, а сверху наложили тот же пень и пошли к реке мыться.
— И хоть бы она на минутку отвернулась или вышла
из комнаты, — горько жаловался Гришка, — все бы я хоть на картуз
себе лоскуток выгадал. А то глаз не спустит, всякий обрезок оберет. Да и за работу
выбросят тебе зелененькую — тут и в пир, и в мир, и на пропой, и за квартиру плати: а ведь коли пьешь, так и закусить тоже надо. Неделю за ней, за этой парой, просидишь, из-за трех-то целковых!
Я остановился у стола возле стула, на котором она сидела, и бессмысленно смотрел перед
собой. Прошло с минуту, вдруг я весь вздрогнул: прямо перед
собой, на столе, я увидал… одним словом, я увидал смятую синюю пятирублевую бумажку, ту самую, которую минуту назад зажал в ее руке. Это была та бумажка; другой и быть не могло; другой и в доме не было. Она, стало быть, успела
выбросить ее
из руки на стол в ту минуту, когда я отскочил в другой угол.
Живет некто, пытается что-то создать, стягивает в русло своих намерений множество чужих сил, умов и воль, пожирает массу человеческого труда и вдруг — капризно бросает все недоделанным, недостроенным, да часто и самого
себя выбрасывает вон
из жизни. И бесследно погибает тяжкий труд людей, ничем разрешается напряженная, порою мучительная работа.
— Почтеннейшая публикум. Я приготовлял силовой номер. Одной только одной правой рукой я могу поднять этого атлета вместе с его тяжестями, прибавив сюда еще пять человек
из зрителей, могу обнести эту тяжесть вокруг манежа и
выбросить в конюшню. К сожалению, я вчера вывихнул
себе руку. Но с позволения уважаемой публикум сейчас будут на экране волшебного фонаря показаны подлинные снимки с рекордных атлетических номеров несравненного геркулеса и тореадора Батисто Пикколо.
— Неужели?… Ах, Боже мой!… Век
себе не прощу этого беспокойства, — сказал граф, в знак искренности чувства
выбрасывая стеклышко
из глаза, — ежели бы я знал, что я вас потревожу…
— Позвольте вам доложить, — начинает он вежливо, дотрогиваясь до плеча Толпенникова. Тот оборачивается, ненавистный вид молодого, дерзкого лица выводит околоточного
из себя. Округлив глаза, нос и рот, околоточный
выбрасывает, как
из мортиры...
Храбрость Горехвастова мгновенно исчезает, он трясется и бледнеет, как только увидит где-нибудь около
себя кавалера или другую полицейскую власть, или даже просто в чужом обществе получит «подлеца» с любезным обещанием
выбросить его
из окна.
— Милейшие коллеги! — выдержав паузу, снова заговорил Коршунов, — мы с сегодняшнего дня представляем
собою, так сказать, одну дружную семью, соединенную общею целью и общею идеею. А поэтому, коллеги, не найдете ли вы более удобным
выбросить из нашего обихода всякие китайские церемонии и относиться друг к другу совершенно по-братски и по-сестрински. Начнем с того, что будем называть по именам сокращенно друг друга. Я бы предложил перейти и на «ты»…
Он заставил
себя полюбить ее иною, высшею, нежели обыкновенная, любовью;
выбросил из нее всякое присущее ей плотское чувство и в ее счастье стал находить свое, переживал за нее и вместе с нею сладость любви ее к его другу Шатову, за нее переносил муки ревности, о которых она, наивная и чистая, пока не имела ни малейшего понятия.
Отец призвал дочь к
себе и, скрывая свое сочувствие ей, даже восхищение перед ней, сделал ей строгий выговор, требуя, чтобы она
выбросила из головы глупые мысли об участии в войне.