Неточные совпадения
Я страшно прозяб, руки мои закоченели, пальцы не гнулись,
зубы выбивали дробь.
— Пить не могу:
зубы себе последние
выбью. Какой тут Паншин? К чему тут Паншин? А ты лучше мне скажи, кто тебя научил свидания по ночам назначать, а, мать моя?
Тому мужу ее ныне от роду будет лет сорок, лицом сухощав, во рту верхнего спереди
зуба нет, который он
выбил саласками34, еще в малолетстве в игре, а от того времени и доныне не вырастает.
Китаев улыбался своим беззубым ртом.
Зубов у него не было: половину в рекрутстве
выбили да в драках по разным гаваням, а остатки Фофан доколотил. Однако отсутствие
зубов не мешало Китаеву есть не только хлеб и мясо, но и орехи щелкать: челюсти у него давно закостенели и вполне заменяли
зубы.
Бурлаки с чегенями скоро были мокры до ворота рубахи, лица посинели,
зубы начали
выбивать лихорадочную дробь.
Мы поели какой-то горячей похлебки, и я прилег в балагане, пока согреется чайник с водой, прилег и сейчас же, конечно, заснул мертвым сном. Вероятно, я так проспал бы до самого утра, если бы меня не разбудил страшный холод. Мои
зубы выбивали лихорадочную дробь. К счастью, в чайнике была горячая вода, и я мог согреться.
— Оставь его… Это, брат, какая-то родня всем нам, пожалуй. Ты без достаточного основания хочешь ему
зубы выбить; он, как и ты, без основания хочет жить с нами. Ну, и черт с ним… Мы все живем без достаточного к тому основания…
Хозяйка успокоилась, а Павел Петрович подозрительно, с неодобрением покосился на меня. И в следующую минуту, когда он с блаженным видом поднес к губам рюмку портвейна, я — раз! —
выбил рюмку из-под самого его носа, два! — трахнул кулаком по тарелке. Осколки летят, Павел Петрович барахтается и хрюкает, барыни визжат, а я, оскалив
зубы, тащу со стола скатерть со всем, что на ней есть, — это была преуморительная картина!
Иван Михайлович(распечатывая письмо).Господа, мне слишком тяжело. Пожалейте меня! Я знаю, что я виноват. Скрывать нечего… Я не могу читать… Читайте хоть вы. (Пробегает письмо и передает шаферу.) Читайте… Постойте, эй! (Лакею.)Четверню серых в коляску! Да скажи Фильке-кучеру, что коли через минуту не будет подана, я у него ни одного
зуба во рту не оставлю. Все
выбью. Вот при народе говорю, а там суди меня бог и великий государь! Нет, прошло ваше время! Ну, читайте.
— Пей, старина! — угощал Артур. — Лучше быть пьяным и веселым, чем трезвым и скучным. Хорошая водка наше спасение…Не будь ее, пропал бы человек! Пьем за ее существование! За что я тебе
зубы выбил? Ты не помнишь?
— Недоставало еще, чтоб вы и мне помочили водой виски! — засмеялся Цвибуш. — Я разучился реветь еще тогда, когда привык к отцовским розгам. Какой вы, однако, сегодня неженка, барон! Не узнаю в вас сегодня того барона Артура фон Зайниц, который шесть лет тому назад
выбил два
зуба маркеру в ресторане «Вороного коня» в Праге…Помните, ваше сиятельство? Один
зуб изволили вы
выбить кием, а другой кулаком…
— Ведь этакая подлость, — ворчал следователь. — Не то что цивилизации и гуманности, даже климата порядочного нет. Страна, нечего сказать! Европа тоже, подумаешь… Дождь-то, дождь! Словно нанялся, подлец! Да вези ты, анафема, поскорей, если не хочешь, чтобы я тебе, подлецу этакому, негодяю, все
зубы выбил! — крикнул он работнику, сидевшему на козлах.
— Легли бы, поспали. Я вам бурку пришлю… Ребята, кому спать охота, спи, пожалуйста, сейчас! — обратился он к солдатам. — А ночью, если кто спать будет, тут же все
зубы выбью… Дай посижу с вами… Подвинься ты, болван!! — рявкнул он на Матрехина. — Мало, что ли, места тебе?