Неточные совпадения
— Я-то? Я — в людей верю. Не вообще в людей, а вот в таких, как этот Кантонистов. Я, изредка,
встречаю большевиков. Они, брат, не шутят! Волнуются рабочие, есть уже стачки с лозунгами против
войны, на Дону — шахтеры дрались с полицией, мужичок устал воевать, дезертирство растет, — большевикам есть с кем разговаривать.
В день объявления
войны Японии Самгин был в Петербурге, сидел в ресторане на Невском, удивленно и чуть-чуть злорадно воскрешая в памяти
встречу с Лидией. Час тому назад он столкнулся с нею лицом к лицу, она выскочила из двери аптеки прямо на него.
Тетушки, и всегда любившие Нехлюдова, еще радостнее, чем обыкновенно,
встретили его в этот раз. Дмитрий ехал на
войну, где мог быть ранен, убит. Это трогало тетушек.
Книга Розанова о
войне заканчивается описанием того потока ощущений, который хлынул в него, когда он однажды шел по улице Петрограда и
встретил полк конницы.
Много таких дам в бриллиантах появилось в Кружке после японской
войны. Их звали «интендантскими дамами». Они швырялись тысячами рублей, особенно «туровала» одна блондинка, которую все называли «графиней». Она была залита бриллиантами. Как-то скоро она сошла на нет — сперва слиняли бриллианты, а там и сама исчезла. Ее потом
встречали на тротуаре около Сандуновских бань…
Не кончится ли все это демонстрацией? Нигде не предвижу возможной
встречи. Нельзя же думать, чтоб повторилась история Копенгагена. [В 1807 г. Копенгаген сильно пострадал от бомбардировки англичан. Английский адмирал Непир ушел из Финского залива, ничего не достигнув в попытке повредить Петербургу (см. Тарле, Крымская
война).]
Я даже в это лето пробовал несколько раз от скуки сблизиться и беседовать с Любочкой и Катенькой, но всякий раз
встречал в них такое отсутствие способности логического мышления и такое незнание самых простых, обыкновенных вещей, как, например, что такое деньги, чему учатся в университете, что такое
война и т. п., и такое равнодушие к объяснению всех этих вещей, что эти попытки только больше подтверждали мое о них невыгодное мнение.
Многое еще рассказывал Морозов про дела государственные, про нападения крымцев на рязанские земли, расспрашивал Серебряного о литовской
войне и горько осуждал Курбского за бегство его к королю. Князь отвечал подробно на все вопросы и наконец рассказал про схватку свою с опричниками в деревне Медведевке, про ссору с ними в Москве и про
встречу с юродивым, не решившись, впрочем, упомянуть о темных словах последнего.
Всё те же правители, так же ездят на свидания, такие же
встречи, и охоты, и пиры, и балы, и мундиры, и такие же дипломаты, и разговоры о союзах и
войнах; такие же парламенты, в которых так же разбираются вопросы восточные и африканские, и союзов, и разрывов, и гомруля, и 8-часового дня.
Одна из них попала к Правдину, и даже во время немецкой
войны как-то при
встрече он сказал мне...
Война была в разгаре. На фронт требовались все новые и новые силы, было вывешено объявление о новом наборе и принятии в Думе добровольцев. Об этом Фофанов прочел в газете, и это было темой разговора за завтраком, который мы кончили в два часа, и я оттуда отправился прямо в театр, где была объявлена считка новой пьесы для бенефиса Большакова. Это была суббота 16 июля. Только что вышел,
встречаю Инсарского в очень веселом настроении: подвыпил у кого-то у знакомых и торопился на считку.
Не помню его судьбу дальше, уж очень много разных
встреч и впечатлений было у меня, а если я его вспомнил, так это потому, что после
войны это была первая
встреча за кулисами, где мне тут же и предложили остаться в труппе, но я отговорился желанием повидаться с отцом и отправился в Вологду, и по пути заехал в Воронеж, где в театре Матковского служила Гаевская.
Я
встретил его в Москве во время немецкой
войны.
Некоторое время Якову казалось, что в общем всё идёт хорошо,
война притиснула людей, все стали задумчивее, тише. Но он привык испытывать неприятности, предчувствовал, что не все они кончились для него, и смутно ждал новых. Ждать пришлось не очень долго, в городе снова явился Нестеренко под руку с высокой дамой, похожей на Веру Попову;
встретив на улице Якова, он, ещё издали, посмотрел сквозь него, а подойдя, поздоровавшись, спросил...
Уж наверно ни один из отечественных героев времен японской
войны не видел такой сердечной и бурной
встречи, какую сделали Саше! Сильные, корявые руки подхватывали его, поднимали на воздух и с такой силой подбрасывали вверх, что чуть не расшибли Сашку о потолок. И кричали так оглушительно, что газовые язычки гасли, а городовой несколько раз заходил в пивную и упрашивал, «чтобы потише, потому что на улице очень громко».
Это была моя первая
встреча с историей, и эта первая историческая история была — злодейство. Больше скажу: когда я во время Гражданской
войны слышала Гетман (с добавлением: Скоропадский), я сразу видела того казака, который — падает.
Как часто
встречаешь людей, осуждающих
войны, тюрьмы, всякого рода насилия и вместе с тем посредственно участвующих в тех самых делах, которые они осуждают.
В Борисе все же хоть изредка, например, при
встречах с Наташей, вспыхивает слабая искорка жизни. Совсем мертв и неподвижен в «
Войне и мире» великолепнейший Берг. Это даже не мертвец, а аккуратно сработанный автомат — без крови, без жизни, с единственной двигательной пружиной внутри — жить, как все. Подлинный ницшевский «последний человек»: «он имеет свое маленькое удовольствие для дня и свое маленькое удовольствие для ночи. Мы изобрели счастье, — говорят последние люди и моргают».
В один миг, в одну секунду промелькнула перед ним с быстротой молнии все небольшое прошлое его жизни: потеря родителей… заботы о нем сестры… гимназия,
встреча с Милицей… их совместный побег на
войну, совместная же разведочная служба… И опять Милица, милая Милица, с её замкнутым, серьезным не по летам лицом, с её синими глазами, и задумчивыми и энергичными в одно и то же время.
Недавно, во время половодья, помещик, отставной прапорщик Вывертов, угощал заехавшего к нему землемера Катавасова. Выпивали, закусывали и говорили о новостях. Катавасов, как городской житель, обо всем знал: о холере, о
войне и даже об увеличении акциза в размере одной копейки на градус. Он говорил, а Вывертов слушал, ахал и каждую новость
встречал восклицаниями: «Скажите, однако! Ишь ты ведь! Ааа…»
С Рикуром я долго водил знакомство и, сколько помню, посетил его и после
войны и Коммуны. В моем романе"Солидные добродетели"(где впервые в нашей беллетристике является картина Парижа в конце 60-х годов) у меня есть фигура профессора декламации в таком типе, каким был Рикур. Точно такого преподавателя я потом не
встречал нигде: ни во Франции, ни в других странах, ни у нас.
И вот жизнь привела меня к
встрече с Огаревым именно в Женеве, проездом (как корреспондент) с театра
войны в юго-восточную Францию, где французские войска еще держались. И я завернул в Женеву, главным образом вот почему: туда после смерти Герцена перебралась его подруга Огарева со своей дочерью Лизой, а Лиза в Париже сделалась моей юной приятельницей; я занимался с нею русским языком, и мы вели обширные разговоры и после уроков, и по вечерам, и за обедом в ресторанах, куда Герцен всегда брал ее с собой.
В Германии-Тургенев-Баден-Швейцария-Бакунин-Берн и Базель-Мировой конгресс-Мюнхен-Вена-Привлекательная Вена-Веселящаяся Вена-Театральная Вена-Венские любимцы-Грильпарцер-Венский фашинг-Славянская Вена-Чехия-Дюма-Разговоры с Дюма-Мои оценки Дюма-Наке-Корш-Об Испании-Испанские впечатления-Мадрид-В кругу иностранных корреспондентов-Поездка по Испании-Испанская политика-Испанский язык-Испанские музеи-В Барселонк-Моя программа пепеездов-"С Итальянского бульвара"-Герцен-Русские в Париже-Огарев-Отношения к Герцену-Кавелин-Разговоры с Герценом-"Общечеловек"Герцен-Огаревы и Герцен-Парижская суета-Снова Вена-Невинный флирт-О французких женжинах-Роман и актрисы-Планы на следующий сезон-Бакст-Гончаров-В Берлине-Политические тучи-Война-Седанский погром-Французские Политики-Возвращение в Россию-Берг и Вейнберг-Варшава-Польский театр-В Петербурге-Некрасов-Салтыков-Салтыков и Некрасов-Искра-Петербургские литераторы-Восстание Коммуны-Литературный мир Петербурга-Петербургская атмосфера-Урусов-Семевский и Краевский-Вид Парижа схватил меня за сердце-Мадам Паска-Мои парижские переживания-Опять Петербург-Театральные заботы-Дельцы-Будущая жена-Встреча русского Нового года
У одних знакомых, где я не был давно, быть может, несколько лет, я неожиданно
встретил сумасшедшего офицера, возвращенного с
войны.
Как-то
встретил я одного артиллерийского офицера-неудачника, не получившего за всю
войну ни одной награды. Он острил: «Пошлю свою карточку в «Новое Время»: офицер, не получивший на театре
войны ни одной награды». И это действительно было такою редкостью, что карточка вполне заслуживала помещения в газете.
То он воображал себя в гостиной у Раббека, рядом с девушкой, похожей на сиреневую барышню и на блондинку в черном; то закрывал глаза и видел себя с другою, совсем незнакомою девушкою с очень неопределенными чертами лица; мысленно он говорил, ласкал, склонялся к плечу, представлял себе
войну и разлуку, потом
встречу, ужин с женой, детей…
Несмотря на эту оговорку, предчувствую, что грозное ополчение девушек поднимется на меня
войной, копьями своих булавок исковыряет эту печатную страницу и везде
встретит меня криком: «Неправда! неправда! Стыд автору! Смерть политическая его сочинению!»
То сочувствие, с которым не только русское общество, но и русский народ
встретил объявление
войны за освобождение наших братьев-славян от турецкого ига, не поддается описанию.
Тогда последний, раньше подстрекавший патриотизм поляков, быстро двинулся на Познань, где польские патриоты, мечтавшие о восстановлении королевства,
встретили его с особенным восторгом. На Висле он объявил армии о начале
войны с Россией.
Энтузиазм русского общества при
встрече героев Отечественной
войны, вернувшихся из Парижа, был неописуем.
Французских кокоток наехало столько, что, наверно, на Итальянском бульваре в Париже их столько нельзя
встретить, сколько на бульварах Бухареста во время
войны.
Там совершенно неожиданно он
встретил одного знакомого румына Николеско, которого знал в Бухаресте во время русско-турецкой
войны.
— Не одинаково! Были случаи, когда они сопротивлялись занятию деревень, стреляли в нас и даже устраивали засады… Деревни, жители которых
встречали нас с оружием в руках, мы жгли, а там, где нас принимали мирно, закупали провиант и платили хорошую цену серебром. Корейцев, пойманных с оружием в руках, по обычаю
войны, вешали, так как воюющей стороной, как нейтральных, признать их было нельзя…
Взяты все предосторожности
встретить неприятеля; последствия известны: незваных, но жданных гостей
встретили и с уроком проводили;
война открылась.
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности,
встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что Наполеон до осени обещает быть в обеих русских столицах, разговор об ожидаемом на завтра приезде государя ― всё это с новою силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала
войны.
Князья земным поклоном
встречают своего царя Лаилиэ, потом встают и по его приказу садятся перед ним, и старший из князей начинает говорить о том, что нельзя долее терпеть всех оскорблений злого царя Асархадона и надо идти
войной против него. Но Лаилиэ не соглашается с ним, а велит послать послов к Асархадону, чтобы усовестить его, и отпускает князей. После этого он назначает почтенных людей послами и внушает им подробно то, что они должны передать царю Асархадону.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о
войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней
встрече, причем Николай старался отклонить разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.