Неточные совпадения
«Там видно будет», сказал себе Степан Аркадьич и,
встав, надел серый халат
на голубой шелковой подкладке, закинул кисти узлом и, вдоволь забрав воздуха в свой широкий грудной
ящик, привычным бодрым шагом вывернутых ног, так легко носивших его полное тело, подошел к окну, поднял стору и громко позвонил.
На звонок тотчас же вошел старый друг, камердинер Матвей, неся платье, сапоги и телеграмму. Вслед за Матвеем вошел и цирюльник с припасами для бритья.
— Он всегда о людях говорил серьезно, а о себе — шутя, — она, порывисто
вставая, бросив скомканный платок
на пол, ушла в соседнюю комнату, с визгом выдвинула там какой-то
ящик,
на пол упала связка ключей, — Самгину почудилось, что Лютов вздрогнул, даже приоткрыл глаза.
Воцарилось глубочайшее молчание. Губернатор вынул из лакированного
ящика бумагу и начал читать чуть слышным голосом, но внятно. Только что он кончил, один старик лениво
встал из ряда сидевших по правую руку, подошел к губернатору, стал, или, вернее, пал
на колени, с поклоном принял бумагу, подошел к Кичибе, опять пал
на колени, без поклона подал бумагу ему и сел
на свое место.
Елена
встала и пошла по палубе, стараясь все время держаться руками за борта и за ручки дверей. Так она дошла до палубы третьего класса. Тут всюду в проходах,
на брезенте, покрывавшем люк,
на ящиках и тюках, почти навалившись друг
на друга, лежали, спутавшись в кучу, мужчины, женщины и дети.
— Дрянь человек, — сказал Гез. Его несколько злобное утомление исчезло; он погасил окурок, стал вдруг улыбаться и тщательно расспросил меня, как я себя чувствую — во всех отношениях жизни
на корабле. Ответив как надо, то есть бессмысленно по существу и прилично разумно по форме, — я
встал, полагая, что Гез отправится завтракать. Но
на мое о том замечание Гез отрицательно покачал головой, выпрямился, хлопнул руками по коленям и вынул из нижнего
ящика стола скрипку.
Хандра Бельтова, впрочем, не имела ни малейшей связи с известным разговором за шестой чашкой чаю; он в этот день
встал поздно, с тяжелой головой; с вечера он долго читал, но читал невнимательно, в полудремоте, — в последние дни в нем более и более развивалось какое-то болезненное не по себе, не приходившее в ясность, но располагавшее к тяжелым думам, — ему все чего-то недоставало, он не мог ни
на чем сосредоточиться; около часу он докурил сигару, допил кофей, и, долго думая, с чего начать день, со чтения или с прогулки, он решился
на последнее, сбросил туфли, но вспомнил, что дал себе слово по утрам читать новейшие произведения по части политической экономии, и потому надел туфли, взял новую сигару и совсем расположился заняться политической экономией, но, по несчастию, возле
ящика с сигарами лежал Байрон; он лег
на диван и до пяти часов читал — «Дон-Жуана».
Лунёв
встал в открытой двери; сквозь тучу пыли и табачного дыма он видел Якова за буфетом. Гладко причёсанный, в куцем сюртуке с короткими рукавами, Яков суетился, насыпая в чайники чай, отсчитывал куски сахару, наливал водку, шумно двигал
ящиком конторки. Половые подбегали к нему и кричали, бросая
на буфет марки...
— Никакой я не знаю, но можешь разлюбить. Постой!.. — воскликнул князь и
встал на ноги. — Если ты разлюбишь меня или умрешь, так позволь мне застрелить себя… из этого револьвера… — прибавил он и раскрыл перед Еленой
ящик с оружием.
Написав это письмо, Павел несколько минут сидел
на одном месте, потом
встал, быстро вошел в комнату матери, которая сделалась его кабинетом, и взглянул
на бритвенный
ящик…
Гаврила Романыч сидел
на огромном диване, в котором находилось множество
ящиков; перед ним
на столе лежали бумаги, в руках у него была аспидная доска и грифель, привязанный ниткой к рамке доски; он быстро отбросил ее
на диван,
встал с живостью, протянул мне руку и сказал: «Добро пожаловать, я давно вас жду.
После взаимных приветствий, между разговором, Воронцов объявил Разумовскому истинную причину своего приезда; последний потребовал проект указа, пробежал его глазами,
встал тихо с своих кресел, медленно подошел к комоду,
на котором стоял ларец черного дерева, окованный серебром и выложенный перламутром, отыскал в комоде ключ, отпер им ларец и из потаенного
ящика вынул бумаги, обвитые в розовый атлас, развернул их, атлас спрятал обратно в
ящик, а бумаги начал читать с благоговейным вниманием.
Любовь Аркадьевна
встала с дивана,
на котором сидели обе женщины, подошла к стоявшему комоду, отперла один из
ящиков, вынула из него небольшой дорожный сак, а из него пачку писем и передала их Елизавете Петровне.
Он
встал с колен и принес просимое и снова опустился около нее
на колени. Ирена нажала пружинку.
Ящик открылся. В нем оказалась длинная, тонкая стальная игла. Она вынула ее.
Мы обнялись, он
встал у казенного
ящика с древком от знамени,
на котором надет был клеенчатый чехол.
— Хорошо, я завтра вас жду, — сказала она и,
встав с дивана,
на котором сидела, подошла к шифоньерке, отперла один из
ящиков и вынула из него ключ.
На другой день после получения и этого разрешения вечером Росоловский с Альбиной и Лудвикой в наемной телеге с
ящиком, в который должны были быть вложены гробы детей, приехали
на кладбище, к могиле детей. Альбина, опустившись
на колени у могил детей, помолилась и скоро
встала и, нахмурившись, обращаясь к Росоловскому, сказала...