Неточные совпадения
Огромные
холмы с белым гребнем, с воем толкая друг друга,
встают, падают, опять
встают, как будто толпа вдруг выпущенных
на волю бешеных зверей дерется в остервенении, только брызги, как дым, поднимаются да стон носится в воздухе.
Вот и мы трое идем
на рассвете по зелено-серебряному росному полю; слева от нас, за Окою, над рыжими боками Дятловых гор, над белым Нижним Новгородом, в
холмах зеленых садов, в золотых главах церквей,
встает не торопясь русское ленивенькое солнце. Тихий ветер сонно веет с тихой, мутной Оки, качаются золотые лютики, отягченные росою, лиловые колокольчики немотно опустились к земле, разноцветные бессмертники сухо торчат
на малоплодном дерне, раскрывает алые звезды «ночная красавица» — гвоздика…
Кожемякин задремал, и тотчас им овладели кошмарные видения: в комнату вошла Палага, оборванная и полуголая, с растрёпанными волосами, она
на цыпочках подкралась к нему, погрозила пальцем и, многообещающе сказав: «подожди до света, верно говорю — до света!» перешагнула через него и уплыла в окно; потом его перебросило в поле, он лежал там грудью
на земле, что-то острое кололо грудь, а по
холмам, в сумраке, к нему прыгала, хромая
на левую переднюю ногу, чёрная лошадь, прыгала, всё приближаясь, он же, слыша её болезненное и злое ржание, дёргался, хотел
встать, бежать и — не мог, прикреплённый к земле острым колом, пронизавшим тело его насквозь.
Живая ткань облаков рождает чудовищ, лучи солнца вонзаются в их мохнатые тела подобно окровавленным мечам; вот
встал в небесах тёмный исполин, протягивая к земле красные руки, а
на него обрушилась снежно-белая гора, и он безмолвно погиб; тяжело изгибая тучное тело, возникает в облаках синий змий и тонет, сгорает в реке пламени; выросли сумрачные горы, поглощая свет и бросив
на холмы тяжкие тени; вспыхнул в облаках чей-то огненный перст и любовно указует
на скудную землю, точно говоря...
Ушли. Горбун, посмотрев вслед им, тоже
встал, пошёл в беседку, где спал
на сене, присел
на порог её. Беседка стояла
на холме, обложенном дёрном, из неё, через забор, было видно тёмное стадо домов города, колокольни и пожарная каланча сторожили дома. Прислуга убирала посуду со стола, звякали чашки. Вдоль забора прошли ткачи, один нёс бредень, другой гремел железом ведра, третий высекал из кремня искры, пытаясь зажечь трут, закурить трубку. Зарычала собака, спокойный голос Тихона Вялова ударил в тишину...
Недалеко от мельницы Назарова,
на пути реки Боломы,
встал высокий
холм — река срезала половину его, обнажив солнцу и воздуху яркие полосы цветных глин, отложила смытую землю в русло своё, наметала острый мыс и, круто обогнув его вершину, снова прижалась к пёстрому берегу.
Когда он в первый день,
встав рано утром, вышел
на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Новодевичьего монастыря, увидал морозную росу
на пыльной траве, увидал
холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из-за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, всё заиграло в радостном свете, — Пьер почувствовал новое, неиспытанное чувство радости и крепости жизни.
Луны ущербный лик
встает из-за
холмов…
О тихое небес задумчивых светило,
Как зыблется твой блеск
на сумраке лесов!
Как бледно брег ты озлатило!