Неточные совпадения
Батрачка безответная
На каждого, кто чем-нибудь
Помог ей в черный день,
Всю жизнь
о соли думала,
О соли пела Домнушка —
Стирала ли, косила ли,
Баюкала ли Гришеньку,
Любимого сынка.
Как сжалось сердце мальчика,
Когда крестьянки
вспомнилиИ спели песню Домнину
(Прозвал ее «Соленою»
Находчивый вахлак).
Стародум. Оставя его, поехал я немедленно, куда звала меня должность. Многие случаи имел я отличать себя. Раны мои доказывают, что я их и не пропускал. Доброе мнение обо мне начальников и войска было лестною наградою службы моей, как вдруг получил я известие, что граф, прежний мой знакомец,
о котором я гнушался
вспоминать, произведен чином, а обойден я, я, лежавший тогда от ран в тяжкой болезни. Такое неправосудие растерзало мое сердце, и я тотчас взял отставку.
Волею-неволей Бородавкин должен был согласиться, что поступлено правильно, но тут же
вспомнил про свой проект"
о нестеснении градоначальников законами"и горько заплакал.
Покуда шли эти толки, помощник градоначальника не дремал. Он тоже
вспомнил о Байбакове и немедленно потянул его к ответу. Некоторое время Байбаков запирался и ничего, кроме «знать не знаю, ведать не ведаю», не отвечал, но когда ему предъявили найденные на столе вещественные доказательства и сверх того пообещали полтинник на водку, то вразумился и, будучи грамотным, дал следующее показание...
Бородавкин сначала было разбежался, но потом
вспомнил слова инструкции:"При усмирениях не столько стараться об истреблении, сколько
о вразумлении", — и притих.
Она
вспоминала наивную радость, выражавшуюся на круглом добродушном лице Анны Павловны при их встречах;
вспоминала их тайные переговоры
о больном, заговоры
о том, чтоб отвлечь его от работы, которая была ему запрещена, и увести его гулять; привязанность меньшего мальчика, называвшего ее «моя Кити», не хотевшего без нее ложиться спать.
— Что?
о вчерашнем разговоре? — сказал Левин, блаженно щурясь и отдуваясь после оконченного обеда и решительно не в силах
вспомнить, какой это был вчерашний разговор.
Он чувствовал, что, не ответив на письмо Дарьи Александровны, своею невежливостью,
о которой он без краски стыда не мог
вспомнить, он сжег свои корабли и никогда уж не поедет к ним.
Одно успокоительное рассуждение
о своем поступке пришло ей тогда в первую минуту разрыва, и, когда она
вспомнила теперь обо всем прошедшем, она
вспомнила это одно рассуждение.
— Сережа? Что Сережа? — оживляясь вдруг, спросила Анна,
вспомнив в первый paз зa всё утро
о существовании своего сына.
В числе этих всех невест, которые приходили ей на память, она
вспомнила и свою милую Анну, подробности
о предполагаемом разводе которой она недавно слышала.
О матери Сережа не думал весь вечер, но, уложившись в постель, он вдруг
вспомнил о ней и помолился своими словами
о том, чтобы мать его завтра, к его рожденью, перестала скрываться и пришла к нему.
Иногда, когда опять и опять она призывала его, он обвинял ее. Но, увидав ее покорное, улыбающееся лицо и услыхав слова: «Я измучала тебя», он обвинял Бога, но,
вспомнив о и Боге, он тотчас просил простить и помиловать.
Она
вспоминала не одну себя, но всех женщин, близких и знакомых ей; она
вспомнила о них в то единственное торжественное для них время, когда они, так же как Кити, стояли под венцом с любовью, надеждой и страхом в сердце, отрекаясь от прошедшего и вступая в таинственное будущее.
Но,
вспомнив о наморднике, она встряхнула им и опять начала переставлять одну за другою свои точеные ножки.
Анна смотрела на худое, измученное, с засыпавшеюся в морщинки пылью, лицо Долли и хотела сказать то, что она думала, именно, что Долли похудела; но,
вспомнив, что она сама похорошела и что взгляд Долли сказал ей это, она вздохнула и заговорила
о себе.
Несмотря на то, что недослушанный план Сергея Ивановича
о том, как освобожденный сорокамиллионный мир Славян должен вместе с Россией начать новую эпоху в истории, очень заинтересовал его, как нечто совершенно новое для него, несмотря на то, что и любопытство и беспокойство
о том, зачем его звали, тревожили его, — как только он остался один, выйдя из гостиной, он тотчас же
вспомнил свои утренние мысли.
Вронский покатился со смеху. И долго потом, говоря уже
о другом, закатывался он своим здоровым смехом, выставляя свои крепкие сплошные зубы, когда
вспоминал о каске.
Он шел через террасу и смотрел на выступавшие две звезды на потемневшем уже небе и вдруг
вспомнил: «Да, глядя на небо, я думал
о том, что свод, который я вижу, не есть неправда, и при этом что-то я не додумал, что-то я скрыл от себя, — подумал он. — Но что бы там ни было, возражения не может быть. Стоит подумать, — и всё разъяснится!»
— Красивее. Я тоже венчалась вечером, — отвечала Корсунская и вздохнула,
вспомнив о том, как мила она была в этот день, как смешно был влюблен ее муж и как теперь всё другое.
«Да, да, вот женщина!» думал Левин, забывшись и упорно глядя на ее красивое, подвижное лицо, которое теперь вдруг совершенно переменилось. Левин не слыхал,
о чем она говорила, перегнувшись к брату, но он был поражен переменой ее выражения. Прежде столь прекрасное в своем спокойствии, ее лицо вдруг выразило странное любопытство, гнев и гордость. Но это продолжалось только одну минуту. Она сощурилась, как бы
вспоминая что-то.
Он потрогал кисть подушки и попытался
вспомнить о Варе,
о том, когда он видел ее последний раз.
Когда один был в хорошем, а другой в дурном, то мир не нарушался, но когда оба случались в дурном расположении, то столкновения происходили из таких непонятных по ничтожности причин, что они потом никак не могли
вспомнить,
о чем они ссорились.
Упоминание Агафьи Михайловны
о том самом,
о чем он только что думал, огорчило и оскорбило его. Левин нахмурился и, не отвечая ей, сел опять за свою работу, повторив себе всё то, что он думал
о значении этой работы. Изредка только он прислушивался в тишине к звуку спиц Агафьи Михайловны и,
вспоминая то,
о чем он не хотел
вспоминать, опять морщился.
— Я тебе говорю, чтò я думаю, — сказал Степан Аркадьич улыбаясь. — Но я тебе больше скажу: моя жена — удивительнейшая женщина…. — Степан Аркадьич вздохнул,
вспомнив о своих отношениях с женою, и, помолчав с минуту, продолжал: — У нее есть дар предвидения. Она насквозь видит людей; но этого мало, — она знает, чтò будет, особенно по части браков. Она, например, предсказала, что Шаховская выйдет за Брентельна. Никто этому верить не хотел, а так вышло. И она — на твоей стороне.
Левин вздохнул. Он
вспомнил о брате Николае, и ему стало совестно и больно, и он нахмурился; но Облонский заговорил
о таком предмете, который тотчас же отвлек его.
Как бы пробудившись от сна, Левин долго не мог опомниться. Он оглядывал сытую лошадь, взмылившуюся между ляжками и на шее, где терлись поводки, оглядывал Ивана кучера, сидевшего подле него, и
вспоминал о том, что он ждал брата, что жена, вероятно, беспокоится его долгим отсутствием, и старался догадаться, кто был гость, приехавший с братом. И брат, и жена, и неизвестный гость представлялись ему теперь иначе, чем прежде. Ему казалось, что теперь его отношения со всеми людьми уже будут другие.
― Я пришел вам сказать, что я завтра уезжаю в Москву и не вернусь более в этот дом, и вы будете иметь известие
о моем решении чрез адвоката, которому я поручу дело развода. Сын же мой переедет к сестре, ― сказал Алексей Александрович, с усилием
вспоминая то, что он хотел сказать
о сыне.
И он
вспомнил о брате Николае и с радостью остановился на этом воспоминании.
И,
вспомнив о том, что он забыл поклониться товарищам Облонского, только когда он был уже в дверях, Левин вышел из кабинета.
Она ни разу не
вспоминала о нем всё это утро.
Он был совсем не такой, каким воображал его Константин. Самое тяжелое и дурное в его характере, то, что делало столь трудным общение с ним, было позабыто Константином Левиным, когда он думал
о нем; и теперь, когда увидел его лицо, в особенности это судорожное поворачиванье головы, он
вспомнил всё это.
Почитав еще книгу
о евгюбических надписях и возобновив интерес к ним, Алексей Александрович в 11 часов пошел спать, и когда он, лежа в постели,
вспомнил о событии с женой, оно ему представилось уже совсем не в таком мрачном виде.
— Вот отлично! Общий! — вскрикнул Левин и побежал с Лаской в чащу отыскивать вальдшнепа. «Ах да,
о чем это неприятно было? —
вспоминал он. — Да, больна Кити… Что ж делать, очень жаль», думал он.
Разговор между обедавшими, за исключением погруженных в мрачное молчание доктора, архитектора и управляющего, не умолкал, где скользя, где цепляясь и задевая кого-нибудь за живое. Один раз Дарья Александровна была задета за живое и так разгорячилась, что даже покраснела, и потом уже
вспомнила, не сказано ли ею чего-нибудь лишнего и неприятного. Свияжский заговорил
о Левине, рассказывая его странные суждения
о том, что машины только вредны в русском хозяйстве.
Не поминая даже
о том, чему он верил полчаса назад, как будто совестно и
вспоминать об этом, он потребовал, чтоб ему дали иоду для вдыхания в стклянке, покрытой бумажкой с проткнутыми дырочками. Левин подал ему банку, и тот же взгляд страстной надежды, с которою он соборовался, устремился теперь на брата, требуя от него подтверждения слов доктора
о том, что вдыхания иода производят чудеса.
На другое утро, во вторник, Алексей Александрович, проснувшись, с удовольствием
вспомнил вчерашнюю победу и не мог не улыбнуться, хотя и желал казаться равнодушным, когда правитель канцелярии, желая польстить ему, сообщил
о слухах, дошедших до него,
о происшедшем в комиссии.
Обдумав всё, полковой командир решил оставить дело без последствий, но потом ради удовольствия стал расспрашивать Вронского
о подробностях его свиданья и долго не мог удержаться от смеха, слушая рассказ Вронского
о том, как затихавший титулярный советник вдруг опять разгорался,
вспоминая подробности дела, и как Вронский, лавируя при последнем полуслове примирения, ретировался, толкая вперед себя Петрицкого.
Девочка, его ребенок, была так мила и так привязала к себе Анну с тех пор, как у ней осталась одна эта девочка, что Анна редко
вспоминала о сыне.
Заметив это и то, что княжна Варвара тотчас же, чтобы переменить разговор, поспешно заговорила
о петербургских знакомых, и
вспомнив то, что некстати говорил Вронский в саду
о своей деятельности, Долли поняла, что с этим вопросом об общественной деятельности связывалась какая-то интимная ссора между Анной и Вронским.
На этих мыслях, которые завлекли ее так, что она перестала даже думать
о своем положении, ее застала остановка у крыльца своего дома. Увидав вышедшего ей навстречу швейцара, она только
вспомнила, что посылала записку и телеграмму.
И тут она
вспомнила о прошедшем с Алексеем Александровичем,
о том, как она изгладила его из своей памяти.
И ей легко было
вспомнить о Левине.
— Может быть, оттого, что я радуюсь тому, что у меня есть, и не тужу
о том, чего нету, — сказал Левин,
вспомнив о Кити.
Сколько раз она думала об этом,
вспоминая о своей заграничной приятельнице Вареньке,
о ее тяжелой зависимости, сколько раз думала про себя, что с ней самой будет, если она не выйдет замуж, и сколько раз спорила об этом с сестрою!
— Нет, я узнала бы. Как хорошо вы сделали, что дали нам знать! Не было дня, чтобы Костя не
вспоминал о вас и не беспокоился.
Уже входя в детскую, он
вспомнил, что такое было то, что он скрыл от себя. Это было то, что если главное доказательство Божества есть Его откровение
о том, что есть добро, то почему это откровение ограничивается одною христианскою церковью? Какое отношение к этому откровению имеют верования буддистов, магометан, тоже исповедующих и делающих добро?
«Да,
о чем я последнем так хорошо думала?» старалась
вспомнить она.
— Извини меня, но я не понимаю ничего, — сказал Левин, мрачно насупливаясь. И тотчас же он
вспомнил о брате Николае и
о том, как он гадок, что мог забыть
о нем.
После этого Кити с невольною улыбкой умиления
вспомнила сконфуженность своего мужа, его неоднократные неловкие подходы к занимавшему его делу, и как он наконец, придумав одно единственное средство, не оскорбив, помочь Долли, предложил Кити отдать ей свою часть именья,
о чем она прежде не догадалась.