Неточные совпадения
Вспоминал он, как брат в университете и год после университета, несмотря на насмешки товарищей, жил как
монах, в строгости исполняя все обряды религии, службы, посты и избегая всяких удовольствий, в особенности женщин; и потом как вдруг его прорвало, он сблизился с самыми гадкими людьми и пустился в самый беспутный разгул.
Наконец мы собрались к миссионерам и поехали в дом португальского епископа. Там, у молодого миссионера, застали и монсиньора Динакура, епископа в китайском платье, и еще
монаха с знакомым мне лицом. «Настоятель августинского монастыря, — по-французски не говорит, но все разумеет», — так рекомендовал нам его епископ. Я
вспомнил, что это тот самый
монах, которого я видел в коляске на прогулке за городом.
Ни вас, друзья мои, ни того ясного, славного времени я не дам в обиду; я об нем
вспоминаю более чем с любовью, — чуть ли не с завистью. Мы не были похожи на изнуренных
монахов Зурбарана, мы не плакали о грехах мира сего — мы только сочувствовали его страданиям и с улыбкой были готовы кой на что, не наводя тоски предвкушением своей будущей жертвы. Вечно угрюмые постники мне всегда подозрительны; если они не притворяются, у них или ум, или желудок расстроен.
Старость имеет свою красоту, разливающую не страсти, не порывы, но умиряющую, успокаивающую; остатки седых волос его колыхались от вечернего ветра; глаза, одушевленные встречею, горели кротко; юно, счастливо я смотрел на него и
вспомнил католических
монахов первых веков, так, как их представляли маэстры итальянской школы.
Монах говорил всё живее.
Вспоминая, каким видел он брата в прежние посещения, Пётр заметил, что глаза Никиты мигают не так виновато, как прежде. Раньше ощущение горбуном своей виновности успокаивало — виноватому жаловаться не надлежит. А теперь вот он жалуется, заявляет, что неправильно осуждён. И старший Артамонов боялся, что брат скажет ему...
Тихо, точно прислушиваясь к чему-то, и медленно, как бы с трудом
вспоминая слова,
монах говорил пухлолицему парню келейнику, похожему на банщика...
Мороз
Меня теперь по коже подирает,
Когда я
вспомню, чем я рисковал.
А славную мы выкинули штуку!
Ха-ха!
Монахом будет дон Жуан!
Пожалуй, из
монахов можно в папы!
Сеньор, когда вы сделаетесь папой,
Прошу и мне пожаловать местечко!
Спустя лет десять, в продолжение которых император Николай Павлович не
вспоминал о Брянчанинове и Чихачеве, государь в одну из своих побывок в Москве посетил митрополита Филарета и выражал неудовольствие по поводу событий, свидетельствовавших о большой распущенности в жизни
монахов. Митрополит не возражал, но сказал, что есть теперь прекрасный игумен, настоящий
монах, на которого можно положиться, и с ним можно будет многое поочистить и исправить в монастырях.
К зиме я всегда старался продвинуться на юг, где потеплей, а если меня на севере снег и холод заставал, тогда я ходил по монастырям. Сначала, конечно, косятся
монахи, но покажешь себя в работе — и они станут ласковее, — приятно им, когда человек хорошо работает, а денег не берёт. Ноги отдыхают, а руки да голова работают.
Вспоминаешь всё, что видел за лето, хочешь выжать из этого бремени чистую пищу душе, — взвешиваешь, разбираешь, хочешь понять, что к чему, и запутаешься, бывало, во всём этом до слёз.
Вспоминаю злую жадность
монахов до женщины и все пакости плоти их, коя и скотом не брезгует, лень их и обжорство, и ссоры при дележе братской кружки, когда они злобно каркают друг на друга, словно вороны на кладбище. Рассказывал мне Гриша, что как ни много работают мужики на монастырь этот, а долги их всё растут и растут.
— Но удивительнее всего, — засмеялся Коврин, — что я никак не могу
вспомнить, откуда попала мне в голову эта легенда. Читал где? Слышал? Или, быть может, черный
монах снился мне? Клянусь богом, не помню. Но легенда меня занимает. Я сегодня о ней целый день думаю.
У него пронеслось в памяти его прошлое, чистое, целомудренное, полное труда, он
вспомнил то, чему учился и чему сам учил других, и решил, что в словах
монаха не было преувеличения.
Монах признался, что ни разу не
вспомнил. «Я, — говорит, — только о том и думал, как бы не пролить масла».
Клиопа спохватился, умолк и стал таскать мешки, мельник же продолжал браниться. Ворчал он лениво, посасывая после каждой фразы трубку и сплевывая. Когда иссяк рыбный вопрос, он
вспомнил о каких-то его собственных двух мешках, которые якобы «зажулили» когда-то
монахи, и стал браниться из-за мешков, потом, заметив, что Евсей пьян и не работает, он оставил в покое
монахов и набросился на работника, оглашая воздух отборною, отвратительною руганью.
— Помилуй бог, да неужели это ты? — продолжал недоумевать Александр Васильевич Суворов, то пристально взглядывая на стоящего перед ним
монаха, то жмуря глаза, как бы
вспоминая далекое прошлое.
Шумский развернулся во всю,
вспомнил походную жизнь и потешал
монахов военными шуточками и рассказами о своих петербургских похождениях.