Неточные совпадения
Вскочив в спальню и наткнувшись на кровать, я тотчас заметил, что есть дверь из спальни
в кухню, стало быть был исход из беды и можно было убежать совсем, но — о
ужас! — дверь была заперта на замок, а
в щелке ключа не было.
— Это что еще! Как
в каторгу? —
вскочил я,
в ужасе смотря на него. Лицо его выражало глубочайшую, мрачную, безысходную горесть.
Судебный пристав тотчас к нему приблизился. Алеша вдруг
вскочил и закричал: «Он болен, не верьте ему, он
в белой горячке!» Катерина Ивановна стремительно встала со своего стула и, неподвижная от
ужаса, смотрела на Ивана Федоровича. Митя поднялся и с какою-то дикою искривленною улыбкой жадно смотрел и слушал брата.
— Сумасшедший! — завопил он и, быстро
вскочив с места, откачнулся назад, так что стукнулся спиной об стену и как будто прилип к стене, весь вытянувшись
в нитку. Он
в безумном
ужасе смотрел на Смердякова. Тот, нимало не смутившись его испугом, все еще копался
в чулке, как будто все силясь пальцами что-то
в нем ухватить и вытащить. Наконец ухватил и стал тащить. Иван Федорович видел, что это были какие-то бумаги или какая-то пачка бумаг. Смердяков вытащил ее и положил на стол.
В ужасе я
вскакивал и кричал.
Они оба
вскочили с кровати и принялись с сумасшедшим лукавым смехом ловить Ромашова. И все это вместе — эта темная вонючая комната, это тайное фантастическое пьянство среди ночи, без огня, эти два обезумевших человека — все вдруг повеяло на Ромашова нестерпимым
ужасом смерти и сумасшествия. Он с пронзительным криком оттолкнул Золотухина далеко
в сторону и, весь содрогаясь, выскочил из мертвецкой.
— Неужели ты ей показал? —
в ужасе вскочил Степан Трофимович.
Борноволоков
вскочил и, схватясь
в ужасе за голову, спросил...
И с этим, увидя растворенный канцелярский шкаф, он быстро
вскочил в него и захлопнул дверцы; а между тем
в комнату через разбитые окна еще ожесточеннее падали камни. У самого черта вырвался крик
ужаса и отчаяния.
— Не один он думал так, и это верно было: чем дальше — тем горячее
в туннеле, тем больше хворало и падало
в землю людей. И всё сильнее текли горячие ключи, осыпалась порода, а двое наших, из Лугано, сошли с ума. Ночами
в казарме у нас многие бредили, стонали и
вскакивали с постелей
в некоем
ужасе…
Долинский вздрогнул, как вздрагивает человек, получающий
в грудь острый укол тонкой шпаги, побледнел как полотно и быстро
вскочил на ноги. Глаза его остановились на двери с выражением неописуемой муки,
ужаса и мольбы.
— Нет! — воскликнул он часа через два, быстро
вскочив с постели. — Нет! Нет! Я знаю тебя; я знаю, я знаю тебя, змеиная мысль! — повторял он
в ужасе и, выскочив из своей комнаты, постучался
в двери Зайончека.
Раздается треск, гром; я
в ужасе мечусь на постеле и наконец
вскакиваю.
С искаженным от
ужаса лицом он
вскакивал с одра своего, схватывал
в руки кочергу и начинал мешать ею
в холодной печке, а я между тем перевертывался на другой бок и продолжал себе потихоньку грезить:"Добрый я! добрый!"
Она вдруг
вскочила и села
в постели. Подняв свое бледное лицо и глядя с
ужасом на Лаевского, она спросила...
Я просыпаюсь после полуночи и вдруг
вскакиваю с постели. Мне почему-то кажется, что я сейчас внезапно умру. Почему кажется?
В теле нет ни одного такого ощущения, которое указывало бы на скорый конец, но душу мою гнетет такой
ужас, как будто я вдруг увидел громадное зловещее зарево.
Любочка вдруг
вскочила и
в ужасе замахала руками.
От сильного и неожиданного толчка Цирельман упал на спину и опять увидел над собой темное, спокойное небо с дрожащими звездами. Лошади летели нестройным галопом, высоко подбрасывая задами; а Файбиш стоял
в санях и, наклонившись вперед, без остановки, со всего размаха стегал кнутом. Цирельман обезумел от
ужаса. Он
вскочил на колени, судорожно оплел руками ноги Файбиша и вдруг, сам не узнавая своего голоса, закричал пронзительно и отчаянно.
Но Пселдонимов
вскочил в таком
ужасе, что остановился как столб и совершенно не знал, что предпринять. Гости тоже онемели на своих местах. Художник и учащийся аплодировали, кричали «браво, браво!».
В ужасе вскочил он на ноги и огляделся, как преступник, собирающийся бежать от стражи…
От толчка
в спину я пробежал несколько шагов: падая, ударился лицом о чье-то колено; это колено с силой отшвырнуло меня
в сторону. Помню, как,
вскочив на ноги и
в безумном
ужасе цепляясь за чей-то рвавшийся от меня рукав, я кричал: «Братцы!.. голубчики!..» Помню пьяный рев толпы, помню мелькавшие передо мною красные, потные лица, сжатые кулаки… Вдруг тупой, тяжелый удар
в грудь захватил мне дыхание, и, давясь хлынувшею из груди кровью, я без сознания упал на землю.
После пасхи Андрей Иванович выпишется из больницы здоровым и крепким; он войдет
в мастерскую, подойдет к Ляхову: «Здравствуй, товарищ!..» Ляхов, услыша его голос,
вскочит с тем же тупым
ужасом, как и тогда, но уж бежать ему не придется: одним взмахом Андрей Иванович всадит ему
в живот шерфовальный нож…
Когда после двух сражений наступает затишье и враги далеко, вдруг, темною ночью, раздается одинокий испуганный выстрел. И все
вскакивают, и все стреляют
в темноту, и стреляют долго, целыми часами
в безмолвную, безответную темноту. Кого видят они там? Кто, страшный, являет им свой молчаливый образ, дышащий
ужасом и безумием? Ты знаешь, брат, и я знаю, а люди еще не знают, но уже чувствуют они и спрашивают, бледнея: отчего так много сумасшедших — ведь прежде никогда не было так много сумасшедших?
Заказчик поднялся и молча стал примерять сапоги. Желая помочь ему, Федор опустился на одно колено и стащил с него старый сапог, но тотчас же
вскочил и
в ужасе попятился к двери. У заказчика была не нога, а лошадиное копыто.
Страшное волнение. Все
вскакивают с шумом и криком
ужаса. Савва становится между Мериком и Марьей Егоровной… Денис с силой отталкивает
в сторону Мерика и выносит свою барыню из кабака. После этого все стоят как вкопанные. Продолжительная пауза.
Аксинья
в ужасе вскочила с лежанки.
Юрик
вскочил с постели и, как был, босой,
в одной ночной рубашонке, подбежал к окну. Глухой крик
ужаса сорвался с губ Юрика, и он едва удержался на ногах от испуга. Находящийся неподалеку от господского дома домик птичницы Аксиньи пылал, как свеча, со всех сторон охваченный пламенем.
В груди спавшего старика раздавались свист и разноголосое пение. Пашка прислушался, взглянул на темные окна и
в ужасе вскочил с кровати.
Вдруг Чурчила
в ужасе вскочил.
Вдруг Чурчило
в ужасе вскочил.
«Я солгала, я солгала Кате, сказав, что не люблю его, —
в ужасе вскакивала она с постели. — Я… я… тоже люблю… Теперь я понимаю это! Она, она сама растолковала мне… Но он? Он — Катя преувеличивает — он не думает любить меня…»
Но позвольте же, хорошо, что это так только и случилось, а мог выйти
ужас, потому что
в той же нощи мне привиделся сон, что потрясователи спрятались у меня под постелью и колеблют мою кроватку, и я, испугавшись,
вскочил и несколько раз спустил свой револьвер-барбос, и стал призывать к себе Христю и, кажется, мог бы ее убить, потому что у нее уже кожа сделалась какая-то худая и так и шуршала, як бы она исправда была козлиха, желающая идти с козлом за лыками.
Придя
в себя, перепуганная служанка
вскочила на ноги и бросилась к другой соседней койке, на которой спала умопомешанная Фиона Курдюкова (28 лет), но, к
ужасу служанки, Фиона тоже была мертва… Служанка с страшным воплем кинулась к третьей больной, молодой девушке (18 лет), по имени Прасковье Снегиревой, и закричала ей во весь голос...
Пелагея Ивановна то и дело
вскакивает и с выражением
ужаса на лице убегает
в кухню, чтобы поговорить там с кухаркой насчет ужина.
И сознание, что, ложась спать, я мог
в рассеянности не запереть на ключ двери моей спальни, заставляет меня десятки раз
вскакивать с постели и с дрожью
ужаса ощупывать замок.