Но, братие, с небес во время оно
Всевышний бог склонил приветный взор
На стройный стан, на девственное лоно
Рабы своей — и, чувствуя задор,
Он положил в премудрости глубокой
Благословить достойный вертоград,
Сей вертоград, забытый, одинокой,
Щедротою таинственных наград.
Крайнего и пресветлого, грядущего града небесного Иерусалима взыскательнице, любознательных же и огнелучных ангельских сил ревнительнице, плоть свою Христа ради изнурившей, твердому и незыблемому адаманту древлеблагочестивыя отеческия нашея веры, пресветло, аки луча солнечная, сияющей во благочестии и христоподражательном пребывании пречестной матушке Манефе, о еже во Христе с сестрами пречестныя обители святых, славных и всехвальных, верховных апостол Петра и Павла земнокасательное поклонение и молитвенное прошение о еже приносити подателю всех благ,
всевышнему Богу о нас грешных и недостойных святыя и приятныя ваши молитвы.
Всевышний бог, как водится, потом
Признал своим еврейской девы сына,
Но Гавриил (завидная судьбина!)
Не преставал являться ей тайком;
Как многие, Иосиф был утешен,
Он пред женой попрежнему безгрешен,
Христа любил как сына своего,
За то господь и наградил его!
В течение этого же срока поправилась и Марфа Андревна и написала в Петербург сыну следующее послание: «Извещаю тебя, милый друг мой Алиошинька, что я нынче щедротами
всевышнего бога чувствую себя здоровой, но, по отпуске тебе прошедшего письма, была у самого гроба и прошла половину мытарств: была у меня в доме бунтовщичья сволочь и грозили мне всякими бедами, но бог и святой угодник ни до чего худого меня от них не допустили.
Неточные совпадения
—
Бог милостив; надейтесь на помощь
всевышнего, — начал было священник.
— Слава
Богу, не оставил меня Царь Небесный своей милостью! — говорила она, умирая, — родилась рабой, жизнь прожила рабой у господ, а теперь, ежели сподобит
всевышний батюшка умереть — на веки вечные останусь… Божьей рабой!
И такая это была жена благочестивая, что когда
богу молилася, так даже пресветлым облаком вся одевалась и премногие радостные слезы ко
всевышнему проливала.
В
бога всевышнего, который так велик и так милостив? (фр.)] Видите, я все ваши лекции наизусть помню.
— Тружусь по мере сил своих, не гневлю господа
бога!.. О сю пору, Глеб Савиныч, благодаря милосердию
всевышнего никто не попрекнул чужим хлебом. Окромя своего заработанного, другого не ел… благодарю за то господа!
Но, слава
богу (до сих пор благодарю
Всевышнего со слезами), я письма моего не послал.
Живем,
Бога молим, на
всевышнюю силу надеемся; уж я ей и не поперечу совсем…
Но, старый враг, не дремлет сатана!
Услышал он, шатаясь в белом свете,
Что
бог имел еврейку на примете,
Красавицу, которая должна
Спасти наш род от вечной муки ада.
Лукавому великая досада —
Хлопочет он.
Всевышний между тем
На небесах сидел в уныньи сладком,
Весь мир забыл, не правил он ничем —
И без него всё шло своим порядком.
И Спаситель в беседе с иудеями (Ио. 10:34–36) ссылается на текст 81 псалма: «Я сказал: вы
боги и сыны
Всевышнего все вы» (6).
Заводишки тоже кой-какие имеем — живем, благодаря
Бога, управляемся
всевышней милостью.
— Эх, государыня-матушка, если всю правду говорить, как перед
богом, то, вздохнув ко
всевышнему, ничего я больше за собою не знаю, как это господь наказал меня за мое лакомство.
— Удивительно есть прекрасный один псалом. Хвалебная песнь Давида. «Живущий под кровом
всевышнего под сенью всемогущего покоится, говорит господу: прибежище мое и защита моя,
бог мой, на кого я уповаю! Не убоишься ужасов в ночи, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень»… Витя! Ты не заметил, — как будто в тех кустах мелькнули зеленые огоньки?
«Понеже господин майор князь Тростенский в европейских христианских государствах науке воинских дел довольно обучался и у высоких потентатов при наших резидентах не малое время находился, ныне же во время преславной,
богом дарованной нам над свей-ским королем виктории великую храбрость пред нашими очами показал, того ради изволь выдать за него в замужество свою внуку, и тем делом прошу поспешить. А дело то и вас всех поручаю в милость
всевышнего».
— «Мы, бедные и опальные казаки, угрызаемые совестью, шли на смерть и присоединили знаменитую державу к России во имя Христа и великого государя навеки веков, доколе
Всевышний благословит стоять миру. Ждем твоего указа, Великий Государь и воевод твоих, сдадим им царство Сибирское без всяких условий, готовые умереть или в новых подвигах чести, или на плахе, как будет угодно тебе, великий государь, и
Богу».
Они шли вместе с царем благодарить
Бога за принесенное Малютой известие о виновности изгнанного митрополита — известие, которое больному воображению Иоанна казалось особою милостью
Всевышнего к нему, недостойному рабу, псу смрадному, как он сам именовал себя в находивших на него припадках самоуничижения.
— Заклинаю тебя тенью великого Петра, — продолжал между тем Авраам Петрович, — подчинись судьбе и дозволь твоему сыну идти путем, видимо предназначенным ему
Богом. Быть может,
Всевышний назначил его, чтобы исполнить хоть часть замыслов нашего усопшего благодетеля — упрочить силу и благоденствие России новыми победами, новыми завоеваниями… Умоляю тебя, согласись… [Булгарин Ф. В. Суворов.]