Он был не глуп; и мой Евгений,
Не уважая сердца в нем,
Любил и дух его суждений,
И здравый толк о том, о сем.
Он с удовольствием, бывало,
Видался с ним, и так нимало
Поутру не был удивлен,
Когда его увидел он.
Тот после первого привета,
Прервав начатый разговор,
Онегину, осклабя взор,
Вручил записку от поэта.
К окну Онегин подошел
И про себя ее прочел.
Неточные совпадения
Любезный друг, вот тебе поручение — прошу тебя со свойственною тебе осторожностию приложенную при сем
записку вручить своеручно коллежскому асессору Казимиру Казимировичу Рачинскому, который живет у Каменного театра, в доме Гаевского, и служит в иностранкой коллегии.
На другой день приезда моего в Москву (14 марта) комедиант Яковлев
вручил мне твою
записку из Оренбурга. Не стану тебе рассказывать, как мне приятно было получить о тебе весточку; ты довольно меня знаешь, чтоб судить о радости моей без всяких изъяснений. Оставил я Петербург не так, как хотелось, вместо пяти тысяч достал только две и то после долгих и несносных хлопот. Заплатил тем, кто более нуждались, и отправился на первый случай с маленьким запасом.
Один раз только, когда он был еще в первом классе, он прислал ко мне училищного сторожа с
запиской:"для некоторого предприятия необходимо 60 копеек серебром, которые и прошу
вручить подателю сего; я же при первом удобном случае возвращу".
Санин не дал ему восторгаться,
вручил ему
записку, объяснил ему, кому и как ее передать…
Передав эту
записку поручику, Аггей Никитич уехал. Приглашенный им секундант не замедлил исполнить возложенное на него поручение, и, тотчас же отыскав камер-юнкера, пригласил его сойти в бильярдную, и
вручил ему послание Аггея Никитича, пробежав которое, петиметр нисколько не смутился.
Вошедшая к ней одна из красивых горничных и хотевшая было подать gnadige Frau умываться, от чего та отказалась, так как имела привычку всегда сама умываться, доложила затем, что Егор Егорыч уехал из Кузьмищева и оставил господину доктору
записку, которую горничная и
вручила gnadige Frau.
Камердинер Николая Артемьевича осторожно вошел в его комнату и
вручил ему небольшую треугольную
записку, запечатанную крупною гербовою печатью.
Здесь я написал две
записки: одну — Биче Сениэль, уведомляя ее, что Гез находится в Гель-Гью, с указанием его адреса; вторую — Проктору с просьбой
вручить мои вещи посыльному.
Тогда дама
вручила ему
записку к нему — от Ирины.
Я
вручил Истомину Манину
записку. Он прочел ее и подал мне. «Милый! — писала Маня, — я не огорчу тебя никаким словом, приди только ко мне на одну минутку».
Ее темные, ласковые глаза налились слезами, она смотрела на меня, крепко прикусив губы, а щеки и уши у нее густо покраснели. Принять десять копеек я благородно отказался, а
записку взял и
вручил сыну одного из членов судебной палаты, длинному студенту с чахоточным румянцем на щеках. Он предложил мне полтинник, молча и задумчиво отсчитав деньги мелкой медью, а когда я сказал, что это мне не нужно, — сунул медь в карман своих брюк, но — не попал, и деньги рассыпались по полу.
Напишу я к ней
записку и отдам Жаку, чтобы
вручил ей, когда пожалует.
Появление Глафиры еще более увеличило этот беспорядок, но к прекращению его послужило письмо, которое
вручил Глафире Васильевне человек, посланный ею час тому назад с
запиской к Алине.
У выхода догнала меня горничная, и
вручила мне
записку. «Подателям сего охота дозволяется. Н. К.» — прочел я…
Записку вручили Митьке, он сунул ее за пазуху и рысью помчался в лес.
Приятели дошли до угла Невского и Морской. Граф вынул записную книжку и на клочке бумаги написал графине несколько слов.
Вручив эту сложенную лишь вдвое полуоткрытую
записку посыльному, он приказал ему отнести по написанному на ней адресу, не сообразив или же прямо не думая, что такая бестактность может оскорбить молодую женщину.
У крыльца встретил татарина карла Голиаф и
вручил ему
записку и богатый перстень, сделанный в виде короны, под которой на оправе было вырезано: «5 Апреля».
Тут чрез камер-лакея подозвала к себе одного из дежурных пажей: отдав ему роковую
записку, сказала, как она досталась, и чтобы он
вручил ее герцогу, когда тот будет проходить от государыни, и доложил бы ему, что бумажку нужно назад.
Жвирждовский раскрыл пакет, прочел
записку, в него вложенную, взял со стола карточку, зажег свечу, приложил печать и, написав, где нужно было, слово, которое от него требовали,
вручил карточку Леденцовой.
Но каким образом — спросит вас государыня — достались вам эти бумаги? Учитель ваш Тредьяковский — скажете вы — оставил у вас книгу (которую при сем посылаю); перебирая листы ее, нашли вы бумаги и при них
записку (тоже здесь прилагаемую). С Тредьяковским мы уж сделаемся на случай, если б потребовали его к государыне налицо для допроса.
Записку можете ей показать.
Вручаю вам судьбу А. П.».
Повеление это сообщено Александру Васильевичу Николаевым 6 января 1798 года, и он тотчас
вручил ему для отсылки Н. А. Зубову
записку следующего содержания...
«Если вы любите государыню, — сказано было в особой
записке, — если вам добрая слава ее и спокойствие дороги,
вручите ей осторожнее вложенные в книгу Тредьяковского бумаги, но только тогда, когда не будет у нее злодея Бирона».