Неточные совпадения
Здесь замечу в скобках о том, о чем узнал очень долго спустя: будто бы Бьоринг прямо предлагал Катерине Николаевне отвезти старика за границу, склонив его к тому как-нибудь обманом, объявив между тем негласно в свете, что он совершенно лишился рассудка, а за границей уже достать свидетельство об этом
врачей. Но этого-то и не
захотела Катерина Николаевна ни за что; так по крайней мере потом утверждали. Она будто бы с негодованием отвергнула этот проект. Все это — только самый отдаленный слух, но я ему верю.
— Видеться можно, — сказал он, — только, пожалуйста, насчет денег, как я просил вас… А что насчет перевода ее в больницу, как писал его превосходительство, так это можно, и
врач согласен. Только она сама не
хочет, говорит: «очень мне нужно за паршивцами горшки выносить…» Ведь это, князь, такой народ, — прибавил он.
Доктор Герценштубе и встретившийся Ивану Федоровичу в больнице
врач Варвинский на настойчивые вопросы Ивана Федоровича твердо отвечали, что падучая болезнь Смердякова несомненна, и даже удивились вопросу: «Не притворялся ли он в день катастрофы?» Они дали ему понять, что припадок этот был даже необыкновенный, продолжался и повторялся несколько дней, так что жизнь пациента была в решительной опасности, и что только теперь, после принятых мер, можно уже сказать утвердительно, что больной останется в живых,
хотя очень возможно (прибавил доктор Герценштубе), что рассудок его останется отчасти расстроен «если не на всю жизнь, то на довольно продолжительное время».
Сахалине брюшного тифа,
хотя я обошел там все избы и бывал в лазаретах; некоторые
врачи уверяли меня, что этой формы на острове нет вовсе, и она осталась у меня под большим сомнением.
Пущин был болен, но так как он действительно
хотел объехать все места поселения декабристов для беседы с товарищами о тогдашнем политическом положении на Западе, то ему пришлось пользоваться свидетельством
врача о мнимых болезнях.
— Да. Черт бы их побрал. Назначили. Я крутился-крутился перед полковым адъютантом,
хотел даже написать рапорт о болезни. Но разве с ним сговоришь? «Подайте, говорит, свидетельство
врача».
Школьное и врачебное дела замялись, потому что ни педагоги, ни
врачи не получали жалованья; сами члены управы нередко затруднялись относительно уплаты собственного вознаграждения,
хотя в большей части случаев все-таки выходили из затруднений с честью.
Б. Что же касается, в частности, до находящегося на скамье подсудимых больного пискаря, то
хотя он и утверждает, что ничего не знал и не знает об этой истории, потому-де, что был болен и, по совету
врачей, лежал в иле, но запирательству его едва ли можно дать веру, ибо вековой опыт доказывает, что больные злоумышленники очень часто бывают вреднее, нежели самые здоровые.
Б. Пискарь без имени и отчества, известный под названием Ивана Хворова — по обвинению в знании изложенных выше поступков и деяний и в недонесении об них подлежащей власти; причем
хотя и не было с его стороны деятельного участия в заговоре, но сие произошло не от воли его, а от воспрепятствования хворостью, по предписанию
врачей.
Хотя по действиям дьякона можно было заключить, что он отнюдь не
хотел утопить
врача, а только подвергал пытке окунаньем и, барахтаясь с ним, держал полегоньку к берегу; но три человека, оставшиеся на камне, и стоявшая на противоположном берегу Фелисата, слыша отчаянные крики лекаря, пришли в такой неописанный ужас, что подняли крик, который не мог не произвесть повсеместной тревоги.
Саше велели раздеться. Суровцев внимательно рассмотрел его и не нашел никакого порока, а Хрипач убедился, что Саша вовсе не барышня.
Хотя он и раньше был в этом уверен, но считал полезным, чтобы впоследствии, если придется отписываться на запросы округа,
врач гимназии имел возможность удостоверить это без лишних справок.
— Вот с этой бумажкой вы пойдете в аптеку… давайте через два часа по чайной ложке. Это вызовет у малютки отхаркивание… Продолжайте согревающий компресс… Кроме того,
хотя бы вашей дочери и сделалось лучше, во всяком случае пригласите завтра доктора Афросимова. Это дельный
врач и хороший человек. Я его сейчас же предупрежу. Затем прощайте, господа! Дай Бог, чтобы наступающий год немного снисходительнее отнесся к вам, чем этот, а главное — не падайте никогда духом.
Люди, имеющие служебное, деловое отношение к чужому страданию, например судьи, полицейские,
врачи, с течением времени, в силу привычки, закаляются до такой степени, что
хотели бы, да не могут относиться к своим клиентам иначе как формально; с этой стороны они ничем не отличаются от мужика, который на задворках режет баранов и телят и не замечает крови.
Андрей Ефимыч знает, что при теперешних взглядах и вкусах такая мерзость, как палата № 6, возможна разве только в двухстах верстах от железной дороги, в городке, где городской голова и все гласные — полуграмотные мещане, видящие во
враче жреца, которому нужно верить без всякой критики,
хотя бы он вливал в рот расплавленное олово; в другом же месте публика и газеты давно бы уже расхватали в клочья эту маленькую Бастилию.
— Теперь ничего особенного,
хотя и хорошего нет, но после болезнь может идти crescendo, [усиливаясь (ит.)] — отвечал
врач сухо и даже несколько строго.
Андрей. По-моему, и участвовать на дуэли, и присутствовать на ней,
хотя бы в качестве
врача, просто безнравственно.
— А ты требовательный человек, Василий: то много мучусь, то мало! Теперь, как
врач, ты
хочешь сказать, что жертвы под хлороформом не принимаются, — так я тебя понял?
— Такая минута, — ответил доктор. — Я держусь мнения, что
врач должен иногда смотреть на свою задачу несколько шире закона,
хотя бы это грозило осложнениями. Мы не всегда знаем, что важнее при некоторых обстоятельствах — жизнь или смерть. Во всяком случае, ему пока хорошо.
«Вежливый человек», — с удовольствием подумал я. Фигура мне очень понравилась, и даже рыжая густая борода произвела хорошее впечатление. Видимо, борода эта пользовалась некоторым уходом. Владелец ее не только подстригал, но даже и смазывал каким-то веществом, в котором
врачу, пробывшему в деревне
хотя бы короткий срок, нетрудно угадать постное масло.
«Я ни в чем не виноват, — думал я упорно и мучительно, — у меня есть диплом, я имею пятнадцать пятерок. Я же предупреждал еще в том большом городе, что
хочу идти вторым
врачом. Нет. Они улыбались и говорили: «Освоитесь». Вот тебе и освоитесь. А если грыжу привезут? Объясните, как я с нею освоюсь? И в особенности каково будет себя чувствовать больной с грыжей у меня под руками? Освоится он на том свете (тут у меня холод по позвоночнику…).
Нет, я, заболевший этой ужасной болезнью, предупреждаю
врачей, чтобы они были жалостливее к своим пациентам. Не «тоскливое состояние», а смерть медленная овладевает морфинистом, лишь только вы на час или два лишите его морфия. Воздух не сытный, его глотать нельзя… в теле нет клеточки, которая бы не жаждала… Чего? Этого нельзя ни определить, ни объяснить. Словом, человека нет. Он выключен. Движется, тоскует, страдает труп. Он ничего не
хочет, ни о чем не мыслит, кроме морфия. Морфия!
…конечно, недостойно, доктор Поляков. Да и гимназически глупо с площадной бранью обрушиваться на женщину за то, что она ушла! Не
хочет жить — ушла. И конец. Как все просто, в сущности. Оперная певица сошлась с молодым
врачом, пожила год и ушла.
Я
хотел было снова обратиться к М. Я. Мудрову; но Писарев, по общему совету наших общих приятелей, пожелал лечиться у первого тогда практика в Москве, которого сами доктора называли «князем
врачей», Григорья Яковлевича Высоцкого.
Врач, наблюдавший за Николаем Фермором,
хотя и претерпел на первых шагах неудачу, но оставался на высоте дипломатической линии; он доложил государю, что в Берлине открыта новая частная лечебница для душевных больных, которою заведует знаменитый психиатр, и что у него получаются удивительные результаты излечения.
Мы
хотели указать на наших ученых — на то, как г. Вельтман считал Бориса Годунова дядею Федора Ивановича; как г. Сухомлинов находил черты народности у Кирилла Туровского, потому что у него, как и в народных песнях, говорится: весна пришла красная; как г. Беляев доказывал, что древнейший способ наследства — есть наследство по завещанию; как г. Лешков утверждал, что в древней Руси не обращались к знахарям и ворожеям, а к
врачу, который пользовался особенным почтением; как г. Соловьев (в «Атенее») уличал г. Устрялова в том, что он вместо истории Петра сочинил эпическую поэму, даже с участием чудесного; как г. Вернадский сочинил историю политической экономии по диксионеру Коклена и Гильомена; как г.
Любовь. Доктор Лещ… Тюремный
врач… Какая честь быть в родстве с таким… Ты что —
хочешь в столовую?
Убитый мною Алексей Константинович Савелов был моим товарищем по гимназии и университету,
хотя по специальностям мы разошлись: я, как вам известно,
врач, а он окончил курс по юридическому факультету.
И я грустно размышлял, как мне поступить: пойти ли в клуб, или послать к кому-нибудь из моих случайных знакомых за книжкой,
хотя бы за специально медицинской к городскому
врачу, или за уставом о наложении наказаний к мировому судье, или к лесничему за руководством по дендрологии.
Но я тогда так мало был образован по медицинской части, что почти ничего не понял,
хотя слушал с таким вниманием, что до сих пор помню красноречивое вступление ветеринарного
врача.
Я не пленить
хочу моими сочинениями, а быть полезным, сообщая чрезвычайно важную теорию, доселе от внимания величайших
врачей ускользнувшую, ныне же недостойнейшим из учеников Иппократа наукообразно развитую и наблюдениями проверенную.
Мало того, — врачи-психологи говорят, — и нельзя не верить этому, — что всякий больной, самый отчаянный, до последней [решительной] минуты не теряет надежды на возможность такого средства, не перестает в глубине души ждать его,
хотя, по-видимому, уже совершенно покорился своей участи [и готовится к смерти].
Он был
врачом, но года три назад взял на заводе пай и стал одним из хозяев и теперь не считал медицину своим главным делом,
хотя и занимался практикой.
Фон Ранкен. Конечно, можно и омаров,
хотя как
врач я не советовал бы вам портить ваш молодой желудок.
Обществу известны светлые образы самоотверженных врачей-бессребреников, и такими оно
хочет видеть всех
врачей.
Самыми несчастными пациентами в этом отношении являются разного сорта «высокие особы», — нетерпеливые, избалованные, которые самую наличность неустраненного
хотя бы легкого страдания ставят в вину лечащему их
врачу.
— Да, печень немного болезненна, — ответил
врач, —
хотя более болезненна правая плевра.
Это нам вполне понятно: никто из нас не
захочет обратиться к женщине-врачу со сколько-нибудь щекотливою болезнью.
Это значит, что
врачи не нужны, а их наука никуда не годится? Но ведь есть многое другое, что науке уже понятно и доступно, во многом
врач может оказать существенную помощь. Во многом он и бессилен, но в чем именно он бессилен, может определить только сам
врач, а не больной; даже и в этих случаях
врач незаменим,
хотя бы по одному тому, что он понимает всю сложность происходящего перед ним болезненного процесса, а больной и его окружающие не понимают.
Врач определил у больного брюшной тиф, а на вскрытии оказалось, что у него была общая бугорчатка, — позор
врачам,
хотя клинические картины той и другой болезни часто совершенно тожественны.
Врачи не
хотят идти в глушь, а
хотят непременно жить в культурных центрах; понятно, что в этих центрах наблюдается перепроизводство, но перепроизводство это совершенно искусственное:
врачи в центрах голодают, а деревня гибнет и вырождается, не зная врачебной помощи.
Вдруг мать потребовала у дежурного
врача немедленной выписки ребенка; никаких уговоров она не
хотела слушать: «все равно ему помирать, а дома помрет, так хоть не будут анатомировать».
Вскрытие каждого больного,
хотя бы умершего от самой «обыкновенной» болезни, чрезвычайно важно для
врача; оно указывает ему его ошибки и способы избежать их, приучает к более внимательному и всестороннему исследованию больного, дает ему возможность уяснить себе во всех деталях анатомическую картину каждой болезни; без вскрытий не может выработаться хороший
врач, без вскрытий не может развиваться и совершенствоваться врачебная наука.
Высшую радость для
врача составляет возможность отказаться от такого больного, но, при всей своей ненависти, больной часто цепко держится за
врача и ни за что не
хочет его переменить.
Упомянутая касса — касса взаимопомощи, и составляется из ежегодных взносов членов кассы, которые одни только и имеют право на пособие. Общество, которому служат
врачи, к этой кассе, разумеется, никакого касательства не имеет и не
хочет иметь. Заражайтесь и калечьте себя на работе для нас, а раз вы выбыли из строя, то помогайте себе сами. Размеры назначенных пособий в приведенных выдержках говорят сами за себя, какую помощь может оказывать своим членам касса.
В каждой больнице работают даром десятки
врачей; те из них, которые
хотят получать нищенское содержание штатного ординатора, должны дожидаться этого по пяти, по десяти лет; большинство же на это вовсе и не рассчитывает, а работает только для приобретения того, что им должна была дать, но не дала школа.
Больной сердится, когда
врач не говорит ему правды; о, он
хочет одной только правды!
По законам вестготов,
врач, у которого умер больной, немедленно выдавался родственникам умершего, «чтоб они имели возможность сделать с ним, что
хотят». И в настоящее время многие и многие вздохнули бы по этому благодетельному закону: тогда прямо и верно можно было бы достигать того, к чему теперь приходится стремиться не всегда надежными путями.
Всякое служение, поскольку оно совершается при содействии благодати Божией, стремится стать теургическим (так что и
врач, лечащий
хотя и научными средствами, но с молитвою, до известной степени становится теургом).
Человек без вести пропал в доме! Горданов решительно не знал, что ему думать, и считал себя выданным всеми… Он потребовал к себе следователя, но тот не являлся,
хотел позвать к себе
врача, так как
врач не может отказаться посетить больного, а Горданов был в самом деле нездоров. Но он вспомнил о своем нездоровье только развязав свою руку и ужаснулся: вокруг маленького укола, на ладони, зияла темненькая каемочка, точно бережок из аспидированного серебра.
Пред кончиною он не
хотел причащаться из рук госпитального священника, а просил призвать к нему всегдашнего духовника его, отца Гермогена; исповедался ему, причастился и умер так спокойно, как, по замечанию некоторых
врачей, умеют умирать одни русские люди.