— И мы, — сказал он, — мы настоящие дети: сердимся на чудака, благороднейшего из людей, за слабость, которой сами причастны. Не все ли мы имеем своего конька? Не все ли поклоняемся своему идолу: я — чести, ты — любви, Фюренгоф — золоту, Адам — своей флоре? О чем ни думает, что ни делает, флора в голове его, в его сердце. И что ж? Когда мы
впадаем в безумие оттого, что не можем удовлетворять своей страсти, неужели не извиним в другом припадка безумия от любви, более бескорыстной, более невинной и чистой?
Неточные совпадения
«Мы — искренние демократы, это доказано нашей долголетней, неутомимой борьбой против абсолютизма, доказано культурной работой нашей. Мы — против замаскированной проповеди анархии, против
безумия «прыжков из царства необходимости
в царство свободы», мы — за культурную эволюцию! И как можно, не
впадая в непримиримое противоречие, отрицать свободу воли и
в то же время учить темных людей — прыгайте!»
Мистицизм схоластический, отрешающий человека от всякого реализма, — мистицизм, основанный на буквальном лжетолковании текстов
в десяти разных смыслах, холодное
безумие у одних, разработанное с страшной последовательностью, фанатический бред у других, необузданный и тяжелый, — вот направление,
в которое
впали германцы после Реформации.
В священном, оргийном
безумии человек «исходит из себя»,
впадает в исступление,
в экстаз.
Вячеслав Иванов, русский исследователь «эллинской религии страдающего бога», видит
в дионисическом безумии-экстазе характернейшую и почетнейшую особенность человека. Человек, по его мнению, прежде всего — animal ecstaticum. «Когда животное сошло с ума, — оно стало человеком». Навряд ли это так. Животное способно сходить с ума,
впадать в несомненно дионисическое
безумие, — и от этого еще не становится человеком.
— Началось у нас после первого боя краткое перемирие, потому что нас розняли, и пошел тут спор; я сам и не знаю, как
впал от этого
в такое
безумие, что сам не знаю, что про вас наговорил.
Когда посланные к Зенону во второй раз возвратились без успеха и передали ответ художника Нефоре, то эта избалованная и непривычная ни к каким возражениям модница
впала в ужасную гневность и дошла до такого
безумия, что велела подвергнуть безжалостному наказанию рабов, которых посылала к Зенону, а для себя приказала сейчас же оседлать белого мула и приготовить ей длинное и густое покрывало,
в которое могла быть завернута вся ее фигура с головою.