Неточные совпадения
Она благодарна была отцу за
то, что он ничего не сказал ей о встрече с Вронским; но она видела по особенной нежности его после визита,
во время обычной прогулки, что он был доволен ею. Она сама была довольна собою. Она никак не ожидала, чтоб у нее нашлась эта сила задержать где-то в
глубине души все воспоминания прежнего чувства к Вронскому и не только казаться, но и быть к нему вполне равнодушною и спокойною.
Во глубине души она находила, что было что-то именно в
ту минуту, как он перешел за ней на другой конец стола, но не смела признаться в этом даже самой себе,
тем более не решалась сказать это ему и усилить этим его страдание.
Еще более он был
во глубине души несогласен с
тем, что ей нет дела до
той женщины, которая с братом, и он с ужасом думал о всех могущих встретиться столкновениях.
Но это спокойствие часто признак великой, хотя скрытой силы; полнота и
глубина чувств и мыслей не допускает бешеных порывов: душа, страдая и наслаждаясь, дает
во всем себе строгий отчет и убеждается в
том, что так должно; она знает, что без гроз постоянный зной солнца ее иссушит; она проникается своей собственной жизнью, — лелеет и наказывает себя, как любимого ребенка.
На солнышке ее почти не видать, и все она таится
во тьме своих холодильников: видно в
глубине подвала только ее лицо с синевато-красным румянцем, все прочее сливается с мраком домашних пещер.
Некоторые славянофильствующие и в наши горестные дни думают, что если мы, русские, станем активными в отношении к государству и культуре, овладевающими и упорядочивающими, если начнем из
глубины своего духа создавать новую, свободную общественность и необходимые нам материальные орудия, если вступим на путь технического развития,
то во всем будем подобными немцам и потеряем нашу самобытность.
Во избежание недоразумений, которыми пользуются для дурных целей, нужно сказать, что помещение совести и органа оценки в духовную
глубину человека менее всего означает
то, что любят называть «индивидуализмом».
Залив Рында находится под 44° 41' с. ш. и 136° 31' в. д. от Гринвича и состоит из двух заливов: северного, именуемого Джигитом, и южного — Пластун. Оба они открыты со стороны моря и потому
во время непогоды не всегда дают судам защиту. Наибольшая
глубина их равна 25–28 м. Горный хребет, разделяющий оба упомянутых залива, состоит из кварцевого порфира и порфирита с включением вулканического стекла. Чем ближе к морю,
тем горы становятся ниже и на самом берегу представляются холмами высотой от 400 до 580 м.
Я любил рисовать, ограничиваясь рабским копированием, но теперь мне страстно хотелось передать эту картину вот так же просто; с ровной темнотой этих крыш, кольями плетня, врезавшимися в посветлевшее от месяца небо, со всей
глубиной влажных теней, в которых чувствуется так много утонувших
во тьме предметов, чувствуется даже недавно выпавший дождь…
Вы сказали бы помещику, что так как его крестьяне — его братья
во Христе, а как брат не может быть рабом своего брата,
то он и должен или дать им свободу, или хотя, по крайней мере, пользоваться их трудами как можно выгоднее для них, сознав себя, в
глубине своей совести, в ложном положении в отношении к ним».
Преломление света в водах этих озер до
того обманчиво, что
во время купанья, идя от берега и постепенно погружаясь в
глубину, кажется идешь на гору, и при каждом шаге поднимаешь ногу выше.
Кроме Белоконской и «старичка сановника», в самом деле важного лица, кроме его супруги, тут был, во-первых, один очень солидный военный генерал, барон или граф, с немецким именем, — человек чрезвычайной молчаливости, с репутацией удивительного знания правительственных дел и чуть ли даже не с репутацией учености, — один из
тех олимпийцев-администраторов, которые знают всё, «кроме разве самой России», человек, говорящий в пять лет по одному «замечательному по
глубине своей» изречению, но, впрочем, такому, которое непременно входит в поговорку и о котором узнается даже в самом чрезвычайном кругу; один из
тех начальствующих чиновников, которые обыкновенно после чрезвычайно продолжительной (даже до странности) службы, умирают в больших чинах, на прекрасных местах и с большими деньгами, хотя и без больших подвигов и даже с некоторою враждебностью к подвигам.
Но это — одна из
тех длительных, идущих назад, в
глубину прошедших десятилетий, странных лжей, которые почти не подмечены ни одним из профессиональных наблюдателей и
во всяком случае никем не описаны.
Но первое: я не способен на шутки —
во всякую шутку неявной функцией входит ложь; и второе: Единая Государственная Наука утверждает, что жизнь древних была именно такова, а Единая Государственная Наука ошибаться не может. Да и откуда тогда было бы взяться государственной логике, когда люди жили в состоянии свободы,
то есть зверей, обезьян, стада. Чего можно требовать от них, если даже и в наше время откуда-то со дна, из мохнатых
глубин, — еще изредка слышно дикое, обезьянье эхо.
Мне все казалось, что где-то там, в этом большом и неведомом свете, за старою оградой сада, я найду что-то; казалось, что я что-то должен сделать и могу что-то сделать, но я только не знал, что именно; а между
тем навстречу этому неведомому и таинственному
во мне из
глубины моего сердца что-то подымалось, дразня и вызывая.
Он, конечно, отвечал ей
тем же, но в
глубине его совести было нехорошо, неспокойно, и ему против воли припомнились слова аптекаря, говорившего, что
во многих поступках человек может совершенно оправдать себя перед другими, но только не перед самим собою.
Но, как они ни стараются обмануть себя и других, все эти люди знают, что
то, что они делают, противно всему
тому, чему они верят,
во имя чего они живут, и в
глубине души, когда они остаются одни с своей совестью, им стыдно и больно вспомнить
то, что они делают, особенно если гнусность их деятельности была указана им.
И как человек
во сне не верит
тому, чтобы
то, что ему представляется действительностью, было бы точно действительностью, и хочет проснуться к другой, настоящей действительности, так точно и средний человек нашего времени не может в
глубине души верить
тому, чтобы
то ужасное положение, в котором он находится и которое становится всё хуже и хуже, было бы действительностью, и хочет проснуться к настоящей действительности, к действительности уже живущего в нем сознания.
Не знаю, был я рад встретить его или нет. Гневное сомнение боролось
во мне с бессознательным доверием к его словам. Я сказал: «Его рано судить». Слова Бутлера звучали правильно; в них были и горький упрек себе, и искренняя радость видеть меня живым. Кроме
того, Бутлер был совершенно трезв. Пока я молчал, за фасадом, в
глубине огромного двора, послышались шум, крики, настойчивые приказания. Там что-то происходило. Не обратив на это особенного внимания, я стал подниматься по лестнице, сказав Бутлеру...
Наконец откос кончился, и Бобров сразу узнал железнодорожную насыпь. С этого места фотограф снимал накануне,
во время молебна, группу инженеров и рабочих. Совершенно обессиленный, он сел на шпалу, и в
ту же минуту с ним произошло что-то странное: ноги его вдруг болезненно ослабли, в груди и в брюшной полости появилось тягучее, щемящее, отвратительное раздражение, лоб и щеки сразу похолодели. Потом все повернулось перед его глазами и вихрем понеслось мимо, куда-то в беспредельную
глубину.
Так и заснул навсегда для земли человек, плененный морем; он и женщин любил, точно сквозь сон, недолго и молча, умея говорить с ними лишь о
том, что знал, — о рыбе и кораллах, об игре волн, капризах ветра и больших кораблях, которые уходят в неведомые моря; был он кроток на земле, ходил по ней осторожно, недоверчиво и молчал с людьми, как рыба, поглядывая
во все глаза зорким взглядом человека, привыкшего смотреть в изменчивые
глубины и не верить им, а в море он становился тихо весел, внимателен к товарищам и ловок, точно дельфин.
Блоку безумно аплодировали. Он стоял в
глубине эстрады. Я ринулся в гущу толпы, желая
во что бы
то ни стало пробиться к нему, послушать его и познакомиться. Лучшего случая не найдешь! Решил — значит, пройду, пусть меня бьют, а я пройду.
Появление красавца Неизвестного вызвало шумные аплодисменты, а после первой арии театр дрожал и гудел.
Во время арии случился курьез, который
во всякое другое время вызвал бы хохот, но прекрасно пропетая ария захватила публику, и никто не обратил внимания на
то, что «по волнам Днепра» в
глубине сцены, «яко по суху», разгуливали две белые кошки.
Бедная, но чистенькая комната. В
глубине дверь в переднюю; слева от зрителей дверь
во внутренние комнаты; с
той же стороны, ближе к зрителям, диван; перед ним стол, покрытый цветною скатертью; два кресла. На правой стороне два окна с чистыми белыми занавесками; на окнах цветы, между окон зеркало; ближе к зрителям пяльцы.
Но
во дни царствования Соломона, взявшего под свое покровительство все религии, кроме
тех, которые допускали жертвоприношения детей, и благодаря усердию царицы Астис, родом египтянки, храм разросся в
глубину и в высоту и украсился богатыми приношениями.
Те, которые в несчастном отечестве своем не узнали бы, может быть, никогда славной его Истории, великих имен ее и самого древнего языка их, научались
во глубине Севера гордиться своим происхождением.
Да, вот какова его жизнь! А ведь не все умеют так устраивать ее. Полковник испытывал в
глубине сердца — под сожалением к бродяге — еще
то особенное чувство, которое заставляет человека
тем более ценить свой уютный угол, свой очаг, когда он вспоминает об одиноком и усталом путнике, пробирающемся
во тьме под метелью и ветром безвестной и нерадостной тропой.
И вот я в руках существа, конечно не человеческого, но которое есть, существует: «А, стало быть, есть и за гробом жизнь!» — подумал я с странным легкомыслием сна, но сущность сердца моего оставалась со мною,
во всей
глубине: «И если надо быть снова, — подумал я, — и жить опять по чьей-то неустранимой воле,
то не хочу, чтоб меня победили и унизили!» — «Ты знаешь, что я боюсь тебя, и за
то презираешь меня», — сказал я вдруг моему спутнику, не удержавшись от унизительного вопроса, в котором заключалось признание, и ощутив, как укол булавки, в сердце моем унижение мое.
Пароход стал двигаться осторожнее, из боязни наткнуться на мель… Матросы на носу измеряли
глубину реки, и в ночном воздухе отчетливо звучали их протяжные восклицания: «Ше-есть!.. Шесть с половиной! Во-осемь!.. По-од таба-ак!.. Се-мь!» В этих высоких стонущих звуках слышалось
то же уныние, каким были полны темные, печальные берега и холодное небо. Но под плащом было очень тепло, и, крепко прижимаясь к любимому человеку, Вера Львовна еще глубже ощущала свое счастье.
Ни на небе, ни на море, ни в
глубине гор, нет
во всем мире места, в котором человек мог бы освободиться от
того зла, которое в его сердце.
Важна не длина жизни, но
глубина ее. Дело не в продолжении жизни, но в
том, чтобы жить не
во времени. А живем мы не
во времени только тогда, когда мы живем усилием добра. Когда мы живем так, мы не задаем себе вопроса о времени.
И вдовушка начинает чувствовать в
глубине души, что и она также должна быть благодарна Полоярову. Чувствует ли Малгоржан
то же самое — это остается в неизвестности, но он
во всяком случае умолкает, побежденный общим напором ассоциаторов.
Околесив две-три улицы, он указал наконец вознице своему настоящий путь и вскоре подъехал к высокому забору, за которым в
глубине двора ютился в палисаднике каменный одноэтажный домик, рядом с небольшим католическим костелом, построенным
во вкусе
тех quasi-греческих зданий, которыми было столь богато начало нашего столетия.
В
глубине комнаты возвышался молитвенный аналой с высоким подколенником, для
того, чтобы необременительно было стоять на коленях
во время молитвы.
Больше
того, человек трансцендентен и самому себе
во всякой своей эмпирической или психологической данности,
во всяком самоопределении, которое оставляет ненарушенным покой его абсолютности и незамутненной ее
глубину.
Во мне закипает злоба, я стараюсь не глядеть на него и в
глубине души досадую на
то, что этому мальчишке простятся сейчас грехи.
Эта гадливость была поводом к
тому, что Глафира, во-первых, далеко откинулась от Висленева в
глубину своего дивана; во-вторых, что она назвала слова его глупостью, несмотря на
то, что они выражали ее собственное мнение, и, в-третьих, что она выбежала, ища воздуху, ветру, чтоб он обдул и освежил ее от тлетворной близости жалкого Жозефа.
И засмеялась от счастья… Это показалось мне сантиментально, приторно и неумно, а между
тем я находился уже в таком настроении, когда
во всем искал прежде всего „
глубины мысли“.
Не низменный страх, но глубокая тоска и ужас, который вызывает в нас смерть, есть показатель
того, что мы принадлежим не только поверхности, но и
глубине, не только обыденности жизни
во времени, но и вечности.
Новизна
во времени есть лишь проекция
того творческого процесса, который происходит в
глубине вечности, лишь символизация.
Но что же там у меня? Там, в таинственной, недоступной мне
глубине? Я не знаю, не вижу в темноте, я только чувствую, — там власть надо мною, там истина для моей жизни. Все остальное наносно, бессильно надо мною и лживо. Как
та «дума лютая», — я пел про нее, вкладывая в нее столько задушевной тоски, а самой-то думы лютой никакой
во мне и не было.
Мая молча взглянула на князя благодарными глазами, решив в
глубине души исполнить его совет
во что бы
то ни стало.
Молодость и вольнодумство
во все времена идут рука об руку, а в описываемое нами время в столичную жизнь вместе с французским влиянием последнее стало приливать с особенной силой. Князь Луговой не избег этого влияния. Если он не был в
глубине своей души вольнодумцем,
то старался хотя показаться им. Это-то старание и побудило его усомниться перед княжной в семейной легенде.
Но первые движения в
глубину должны были быть движением
во тьме, дневной свет душевного человеческого мира и мира материального, к которому он был обращен, начал гаснуть, а новый свет сразу еще не возгорелся.
Он смотрит на гроб, на церковь, на людей и понимает все, понимает
тем чудным проникновением в
глубину вещей, какая бывает только
во сне и бесследно исчезает с первыми лучами света.
И зритель — зыблемый сомненьем
Меж истиной и заблужденьем —
Со страхом мнит о Силе
той,
Которая,
во мгле густой
Скрываяся, неизбежима,
Вьет нити роковых сетей,
Во глубине лишь сердца зрима,
Но скрыта от дневных лучей.
Самый процесс движения в
глубину, в недра должен прежде всего производить впечатление угасания дневного света, погружения
во тьму.
Но он знал тоже (и не
то, что знал, а в
глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь
во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что-то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.