Неточные совпадения
— Mon ami, [Друг мой,] — сказала Лидия Ивановна, осторожно, чтобы не шуметь, занося складки своего шелкового платья и в возбуждении своем называя уже Каренина не Алексеем Александровичем, a «mon ami», — donnez lui la main. Vous voyez? [
дайте ему руку. Видите?] Шш! — зашикала она на
вошедшего опять лакея. — Не принимать.
— А,
давай его сюда! — закричал он, увидевши Порфирия,
вошедшего с щенком.
К ней
дамы подвигались ближе;
Старушки улыбались ей;
Мужчины кланялися ниже,
Ловили взор ее очей;
Девицы проходили тише
Пред ней по зале; и всех выше
И нос и плечи подымал
Вошедший с нею генерал.
Никто б не мог ее прекрасной
Назвать; но с головы до ног
Никто бы в ней найти не мог
Того, что модой самовластной
В высоком лондонском кругу
Зовется vulgar. (Не могу…
— Неужели
дала? — крикнул кто-то со стороны из
вошедших, крикнул и захохотал во всю глотку.
В следующей камере было то же самое. Такая же была духота, вонь; точно так же впереди, между окнами, висел образ, а налево от двери стояла парашка, и так же все тесно лежали бок с боком, и так же все вскочили и вытянулись, и точно так же не встало три человека. Два поднялись и сели, а один продолжал лежать и даже не посмотрел на
вошедших; это были больные. Англичанин точно так же сказал ту же речь и так же
дал два Евангелия.
— Ты у меня, оборотень, смотри!.. — пригрозил Кишкин,
вошедший в роль заправилы. — В лесу-то один Никола бог: расчет мелкими
дадим.
Тогда положение
дам,
вошедших в этот общественный союз, было бы действительно улучшено, потому что они, трудясь столько же, как все прочие, получили бы столько же и удобств и сбережений, как все прочие члены союза.
Другие же в это время чиновники, увидав Сусанну,
вошедшую вместе с Егором Егорычем, поспешили не то что пропустить, но даже направить ее к пожилой
даме, красовавшейся на самом почетном месте в дорогой турецкой шали; около
дамы этой стоял мальчик лет шестнадцати в красивом пажеском мундире, с умненькими и как-то насмешливо бегающими глазками.
— Ах, так!.. Пржепрашам, розумем! [Ах, да! Виновата, понимаю! (Прим. автора.).] — произнесла пани и, торопливо спрятав деньги в стол, сказала
вошедшей Танюше: —
Дай мне шляпку и салоп! Я еду с Аггеем Никитичем.
— Ты, что ли,
давал ему? — с презрением говорит вдруг
вошедший Баклушин. — Да ты и генерала-то вряд ли когда видал?
— Экое несчастное творение! — прошептала вслед
вошедшей старушке молодая
дама.
Митенька сконфузился; он, конечно, был в состоянии очень хорошо объяснить, почему он так думает, но такое объяснение могло бы обидеть прочих
дам, из которых каждая, без сомнения, мнила себя царицей общества. Поэтому он только мял в ответ губами. К счастию, на этой скользкой стезе он был выручен
вошедшим официантом, который провозгласил, что подано кушать. Татьяна Михайловна подала Митеньке руку. Процессия двинулась.
— Ариша, — сказал он, обратясь к только что
вошедшей жене, — невесте сшить всё приданое из господского добра, и корову ей
дать и свадьбу сыграть господским пивом, вином и харчами».
Вошедшие объявили Гардену, что пробегавший по двору мальчик заметил соскочившую из окна на лестницу нарядную молодую
даму.
Во время отсутствия господина с
дамой в вагон вошло несколько новых лиц и в том числе высокий бритый, морщинистый старик, очевидно купец, в ильковой шубе и суконном картузе с огромным козырьком. Купец сел против места
дамы с адвокатом и тотчас же вступил в разговор с молодым человеком, по виду купеческим приказчиком,
вошедшим в вагон тоже на этой станции.
Седая
дама, которую я считал прилепленной навсегда к своему креслу, вдруг встала, избоченясь, с быстротой гуся, и понеслась навстречу
вошедшим.
— Он самый и есть, — отозвался
вошедший. — А вы что ж это? туалет свой совершаете? Дело! Дело! (Голос человека, прозывавшегося Иваном Демьянычем, звучал, так же как и смех его, чем-то металлическим.) Я к братишке вашему припер было урок
давать; да он, знать, простудился, чихает все. Действовать не может. Вот я и завернул к вам пока, отогреться.
По своей ненаходчивости и запуганности Висленев всего легче склонен был примкнуть к искателям стад, но Глафира,
вошедшая при содействии своей графини и баронессы в аристократию спиритизма, выдвинула своего печального рыцаря вперед и
дала ему помазание savoir-faire.
— Пора спать, дети, — прервал наш разговор возглас классной
дамы,
вошедшей из соседней с дортуаром комнаты.
И Сарду, тогда уже
вошедший в славу, хоть и был более сценический мастер, чем глубокий наблюдатель нравов и психики его соотечественников, все-таки
давал каждый сезон остроумные, меткие картины нравов.
Коромыслов. Читал и заочно поздравлял… (
Вошедшей горничной.) Маша,
дайте нам вина, вы знаете, какого… Читал, брат, читал.
— Самого свежего, сочного сенца задал лошадкам вашим, бояре, и кадушку овса насыпал для них, — сказал
вошедший Савелий. — Ишь как измучились сердечные. Одна чья-то уже куда добра, вся в мыле как посеребрена, пар валом валит от нее, и на месте миг не стоит, взвивается… Холопская уж куда ни шло, а то еще одна там есть, ни
дать, ни взять моя колченогая… Променяйте-ка ее в Москве на ногайскую, что привели намедни татары целый табун для продажи…
Дайте в придачу рублей…
— Уф, устал, братец, — отвечал
вошедший, пожимая руку «аптекарю». — Жид-то мой поручил мне набрать труппу для своего театра… Денег-то на расход много не
дает, а изволь ему представить звезд первой величины!.. Такая уж у него замашка… Ну, вот я и гоняюсь с утра до поздней ночи в поисках за петербургскими звездами, а их и днем с огнем не сыщешь… Дай-ка рюмку водки, «двухспальную», да закусить что по острее.
Это была действительно «генеральша», действительно «
дама», действительно «аристократка». Величественной походкой направилась она в гостиную, дернула вышитую шелками сонетку и опустилась в кресло. Через минуту перед ней, как из-под земли, вырос лакей, неслышными шагами
вошедший в гостиную.
— Самого свежего, сочного сенца задал лошадушкам вашим, бояре, и кадушку овса почал для них, — сказал
вошедший Савелий. — Ишь как измучились сердечные. Одна чья-то уж куда добра, вся в мыле, как посеребрела, пар валом валит от нее, и на месте миг не стоит, взвивается. Холопская уж куда не то; а то еще одна там есть, ни
дать ни взять моя колченогая. Променяйте-ка ее в Москве на ногастую, что привели намедни татары целый табун для продажи.
Дайте придачи рублей…
Старик бросился, насколько позволяли ему его старческие силы, снова к сторожке и вышел через минуту уже к
вошедшим на дворе
дамам, гремя ключами…
— Бессовестные! Право бессовестные! — заговорил сзади их голос тихо
вошедшей Мавры Кузьминишны. — Эка толсторожий, зубы-то скалит. На это вас взять! Там всё не прибрано, Васильич с ног сбился.
Дай срок!